Был я, прежде мягок, как пшеница.С бешенством твоим наединея остался. И, как лев, яритсясердце обнаженное во мне.5 Ты другого ждал? Мой рот болящийчуть ли не с младенчества орет.Он стал раною кровоточащей,горем и бедой из года в год.9 Горе горлом льется ежедневно.Ненасытный, ты на том стоишь!Только не убить мой рот плачевный,если можешь, — ты его утишь.13 И когда, отринутые свыше,распылясь среди земель пустынных,из последних выбьемся мы сил, —без свидетелей, один в руинахвновь тогда свой голос я услышу —тот, что изначально ревом был.
Старой слыть пришлось ей с давних пор.Но, как встарь, она сюда являласьвечерами. Все вокруг менялось,и ее считали, словно бор,5 по векам. Она же до зариздесь стояла с неизменной целью,наподобье — старой цитадели,выгоревшей и пустой внутри.9 А слова, как черные грачи,множились помимо ее воли,вкруг нее порхая вереницей,а потом, летать не в силах боле,забирались под ее глазницыи готовились к ночи.
Все услыхали сигнал,словно готовясь к облаве,шелковые расправяфлаги. Он в блеске и славепод небом открытым въяве,народ пригласив к забаве,десять наложниц взял.8 Он их всех, что привыкли к господскойскупости в час ночной,жаждой вздымал плотской,как посев яровой.12 Потом он вышел к совету,ничуть не умален.И слепнули от света,к кому приближался он.18 И, обгоняя время,он плыл над войском звездой,над копьями всемивзвившись волос копной,не спрятанных в шлемеи давивших на темятяжестью гиревой —весом с царское платье.24 Тут, не теряя ни часу,царь повелел Иоавуспасти от расправыкрасавца, что тряссяв гневе, рубя на мясо,дымящуюся массу30 Давидовых слуг.Потом он исчез куда-то,
