автомобиль?
Лицо Уотсона побелело.
— Ну, знаете, я не позволю разговаривать со мной подобным образом. Я требую извинения.
Веттер миролюбиво поднял руку.
— Полагаю, мы все порядком устали и проголодались. Что скажете насчет перерыва?
Послали за сэндвичами и кофе.
Веттер, Роузвел и я поставили свои чашки на одном из концов длинного стола. Роузвел в задумчивости жевал.
— Что, если и эта попытка закончится так же, как и первая?
Веттер вздохнул.
— Хотелось бы надеяться, что этого не будет.
Роузвел хмуро смотрел на Уотсона, который ел в одиночестве.
— Он не настолько глуп, чтобы купить машину. Припрячет денежки до тех пор, пока не сможет израсходовать их без опасений.
— Давайте не будем выдвигать таких предположений, — сказал Веттер. — Возможно, он искренне полагает, что виновность O'Брайена не доказана.
Дело по обвинению Дюка O'Брайена в убийстве разбиралось уже во второй раз. Первое разбирательство закончилось отсутствием вердикта. Одиннадцать за осуждение, один — за оправдание. Три дня спустя прежний состав присяжных был распущен, а присяжный, который стоял за оправдание, купил себе новый автомобиль. Это заметили его соседи и не ускользнуло от внимания властей. Также выяснилось, что днем раньше он положил на свой счет в банке пять тысяч долларов. Сейчас тому присяжному предъявили обвинение, и было ясно, что Дюк O'Брайен сумел подкупить его.
Мы подождали, пока служащий убрал чашки и затем снова уселись вокруг стола.
Веттер начал.
— Мистер Уотсон, правосудие ведется у нас довольно странным образом.
— Да что вы?
Веттер кивнул.
— Вы небось, читали о гангстерах, попадающих в заключение?
— Конечно.
— И вы обратили внимание, что они очень редко попадают в тюрьму по обвинению в гангстеризме. Их обычно отправляют туда по какому?либо другому поводу, нередко за уклонение от уплаты налогов.
— Да.
— И им выносят необычно суровые приговоры, верно? Десять лет. Пятнадцать.
Уотсон ждал вывода.
Веттер улыбнулся.
— В случае простого уклонения от уплаты налогов обычно проявляют снисхождение. Возможно, штраф или очень небольшой срок тюремного заключения. Но в случае гангстеризма им выносят максимальное наказание, максимальный штраф.
Уотсон кивнул.
— Тогда неужели вы не понимаете? Судья не просто осуждает его за уклонение от уплаты налогов, а в самом деле осуждает его за все преступления, о которых ему известно, но которые не были доказаны.
Уотсон вздохнул.
— Я понимаю, что вы имеете в виду, однако…
— Даже если вы думаете, что виновность O'Брайена именно в этом преступлении не доказана, вы наверняка должны знать, что он виновен во многих других делах. Вы бы сочли его виновным во всей прожитой им преступной жизни.
— Да, — нехотя согласился Уотсон. — Но приговор о тюремном заключении — это одно, а… Ведь если мы признаем его виновным, то в этом случае наказанием будет высшая мера, смертная казнь.
Роузвел приподнялся.
— Так поэтому вы не хотите признать его виновным? Потому что его пошлют на электрический стул?
Уотсон отвел взгляд.
Роузвел повысил голос.
— Прежде чем вас избрали в состав присяжных заседателей, вас спрашивали, есть ли у вас какие?либо возражения против высшей меры наказания. И очевидно вы не возражали, иначе вас не было бы в этой комнате.
Уотсон покраснел.
— Ну, их тогда не было… и нет сейчас. Но… этот Тайсон вовсе не был из числа лучших граждан… и O'Брайен сделал почти услугу обществу… — Он судорожно вздохнул. — Разве вам не кажется, что смертная казнь в данном случае несколько строговата?
Воцарилась тишина, а затем Веттер сказал:
— Сынок, ты хочешь, чтобы убийца разгуливал на свободе?
— Нет, конечно, нет. — Он глубоко вздохнул. — Но если мы не вынесем вердикта сейчас, это вовсе не значит, что O'Брайен будет на свободе. Его будут судить ещё, и осудят в следующий раз.
Мисс Дженкинз возмутилась.
— Мистер Уотсон, вы даете себе отчет в том, что говорите? На самом деле вы считаете, что O'Брайен виновен, но хотите, чтобы кто?нибудь другой проделал… грязную работу.
Веттер грустно покачал головой.
— Значит вы полагаете, что O'Брайена будут судить опять?
Уотсон сунул палец за воротник.
— А как же? Конечно.
Веттер печально улыбнулся.
— Возможно, но я не уверен, что это так и будет. Теоретически разбирательство по делу O'Брайена можно вести неопределенно долго, до тех пор, пока не вынесен вердикт с тем или иным исходом. Но после двойной смены состава присяжных прокуратура начнет удивляться. Действительно ли у неё достаточно оснований для того, чтобы убедить суд присяжных. Стоит ли снова подвергаться хлопотам, терять время и нести расходы лишь для того, чтобы снова судить O'Брайена и возможно опять придти к отсутствию вердикта? Или даже к оправданию? Прокурор может просто возмутиться и сказать: «Если уж у двенадцати присяжных не хватает честности и смелости отправить O'Брайена туда, куда он заслуживает, то и черт с ним. Я выпущу его на волю. Он как раз то, что и заслуживают граждане. Они сами навлекли на себя это.»
Уотсону стало не по себе.
— Может случиться и другое, — продолжал Веттер. — Возможно, полицейский, который поймал O'Брайена, вдруг забудет то, что видел. Возможно, у него просрочены платежи по закладным, как и у любого другого, и если он подумает, что O'Брайен сможет выкупить свой уход от электрического стула, то может решить, что недурно было бы получить деньжонок.
— Подумайте, Уотсон, — вмешался Роузвел. — Вы не стали бы посылать O'Брайена на электрический стул за одно лишь убийство. Возможно, он не заслуживает этого за убийство Тайсона, но заслуживает ли он свободы?
— Сынок, — сказал Веттер. — Неужели ты думаешь, что O'Брайен стал причиной чьей?либо смерти впервые. Каждый раз, когда ты читаешь о ком?либо найденным мертвым в багажнике собственного автомобиля, ты чертовски хорошо знаешь, кто за этим стоит.
— Как ни смотри на это, — страстно сказал я, — O'Брайен заслуживает казни на электрическом стуле.
Уотсон поморщился.
— Мистер Уотсон, — спокойно спросила мисс Дженкинз, — у вас есть дети?
Уотсон кивнул.
— Двое. Мальчику — четырнадцать, девочке — семнадцать.
— Вы что же думаете, они будут гордиться вами, если вы выпустите O'Брайена на свободу? Если вы
