— Вы вполне можете включать меня в список. Это само собой разумеется, но вы должны понять, что бросить Маргарет я не могу.
Его пронзительный взгляд уперся в Маргарет, которая даже смутилась.
Какое — то мгновение я опасался, что он откажет, и тогда моя участь будет решена, поскольку я бы никогда не согласился отправиться в это необыкновенное путешествие без нее.
Но Деламар просто кивнул в знак согласия, и я видел, как просияла Маргарет. Ну пока что победа за нами. Про себя же я подумал, что присутствие на борту Маргарет наверняка не доставит удовольствия Деламару. Но я сразу же пообещал себе проследить за тем, чтобы она вела себя не слишком уж невыносимо.
Хотя и ежу ясно, что изменить характер Маргарет — это все равно что пытаться раскалывать булыжники иголкой, я все равно решил присматривать за ней.
Что касается Ришар — Бессьера, то он, похоже, несколько заколебался. Покачав головой, романист возразил:
— Я несколько затрудняюсь дать ответ немедленно. Предложение заманчиво, но надо поразмыслить над ним.
— Ну уж нет, — возмутился я. — И речи быть не может, чтобы вы отсиделись в кустах, старина. Разумеется, куда приятнее описывать злоключения других, сидя в домашних туфлях у камелька. Но на этот раз извольте разделить с нами все предстоящие испытания. К тому же вам не повредит немного подвигаться.
Глория подошла к нему, улыбаясь.
— Сидней прав, и все мы на его стороне. Автор никогда не должен покидать своих героев.
Пришлось и Ришар — Бессьеру скривиться в кислой улыбке.
— Да ладно вам, согласен, иначе потом всю жизнь будете меня попрекать.
Деламар предложил нам еще по рюмочке портвейна, а затем вернулся к теме предстоящего эксперимента.
— Я хотел бы обязательно уточнить одну вещь, — сказал он. — Каждый из вас должен четко сознавать ответственность за принимаемое им решение об участии в экспедиции. Не желаю впоследствии слышать никаких упреков в свой адрес, даже если по той или иной причине мы никогда не вернемся в нашу эпоху. Кто знает, ведь с моим аппаратом вполне может случиться авария, и даже серьезная.
— Это может быть ведомо только Господу, — ответил отец Салливан.
— Да, — обронил ученый, осушая свою рюмку.
Никто не решился отказаться от участия. Кости брошены, начиналась игра.
Внезапно у меня в голове молнией промелькнула мысль.
И как это я до нее не допер раньше? Спору нет, было здорово отчалить с Деламаром, чтобы уйти от гнева того, кто решил убить меня. Но в конечном счете, как предполагалось, аппарат все равно доставит нас обратно, в день старта. Следовательно, как легко было догадаться, я все равно не избегну своей судьбы. В сущности, это означало попасть из огня да в полымя.
Деламар ответил, что для меня речь и в самом деле шла лишь о своеобразной отсрочке. С физиологической точки зрения наше пребывание в будущем безусловно скажется на нас в прямой зависимости от того времени, которое мы проведем вне аппарата.
— Понял, — безрадостно отозвался я. — В любом случае трех пуль в следующий вторник мне не миновать.
— Пока нет никаких оснований забивать себе этим голову, — отрезал Деламар. — Извините, но ничего другого сделать для вас не могу. К тому же теперь мне следует думать только о решении той задачи, что я поставил перед собой. Ничем другим я заниматься не могу. Я дал Арчи три дня на то, чтобы вас разыскать. После этого срока я обязан продолжить свой эксперимент. Вылет состоится в назначенное время. А точнее: завтра в девять утра.
Яснее не скажешь.
Итак, мы остались в Фонтенбло в ожидании старта, время которого было определено очень точно. Провожать нас в дальний путь должны были представители французской научной общественности, а также корреспонденты основных мировых информационных агентств.
Деламар не позволил мне связаться с Фанниганом, что взбесило меня, поскольку позволяло парижским корреспондентам «Нью — Сан» обскакать меня в смысле репортажа.
Но и они в свою очередь были ошеломлены, узнав, что я вхожу в состав экипажа.
Наступило утро, и мы послушно потянулись вслед за Деламаром, который повел нас к своему детищу — машине времени.
К этому моменту обслуживающий персонал уже вывез ее из ангара. Можно было подумать, что присутствуешь на тщательно отрепетированном балетном спектакле. Эти люди очень четко представляли свою программу действий.
Создалось впечатление, что они не сделали ни одного бесцельного жеста.
Относительно самого аппарата. Я бы сравнил его с неким подобием очень вытянутого снаряда с шестью соплами по периметру большой окружности. Посередине корпуса виднелись два иллюминатора, расположенные по бокам.
Машина возвышалась на зубчатом постаменте и в высоту достигала примерно двадцати метров.
Глядя на это чудо техники, я испытывал какое — то странное чувство. Ничего подобного раньше мне видеть не приходилось. На лицах товарищей я также читал удивление.
Кругом хлопотали журналисты, спешно делая пометки и проводя съемки. Собравшиеся же здесь ученые, представители самых разных отраслей науки, степенно беседовали о чем — то с Деламаром.
Столпившийся люд возбужденно зашевелился, когда ученый объявил, что он уже провел предварительное испытание, закончившееся полным успехом. Понятное дело, он ни словом не обмолвился о том, что меня скоро угробят. В целом же я отчетливо почувствовал, что его выступление было выслушано с некоторым скептицизмом. Видно, полагали, что он несколько забегает вперед и выдает желаемое за действительное.
Потом он подошел ко мне и сказал, что не возражает, если я побеседую с шефом. Излишне говорить, что тем самым он доставил мне огромное удовольствие.
Благодаря личному телевисту для установления связи понадобилось всего несколько минут. Как только на экране показалось лицо нашей Обезьяны, я расплылся в широкой улыбке: уж на сей раз он не достанет меня запахом своей итальянской сигары.
Едва услышав, что я вхожу в состав экипажа, он радостно загоготал, воскликнув «браво!».
Я быстро надиктовал на его персональный ондиофон мои предстартовые впечатления. Через электронный скрибиофон, напрямую связанный с ротационными машинами, мой текст тут же ложился на полосу специального выпуска газеты.
— Сидней! — воскликнул Обезьяна. — Вы самый потрясающий тип из всех, кого я когда — либо знал. Как это, черт побери, вам удалось добиться согласия Деламара взять вас с собой?
Я еле удержался, чтобы не покрыть его отборной руганью, поскольку знал теперь, что, сообщив о моей смерти в следующий вторник, он выдаст максимальный тираж. Не было сомнений и в том, что по этому случаю наш гениальный директор, не колеблясь ни секунды, разболтает кое — какие мой похождения, пока еще остававшиеся в секрете.
Об этом мне поведал Арчи, имевший возможность прочитать этот номер «Нью — Сан».
Поскольку Фанниган все еще ожидал от меня ответа, я предпочел довольно бесцеремонно прервать связь, бросив на ходу:
— Возможно, вы узнаете об этом в следующий вторник. В любом случае в этом вопросе я готовлю вам сюрприз.
Когда я вернулся в парк, Деламар все еще давал какие — то объяснения технического характера
