постарались, чтобы евреи были назначены на опасные и неприятнейшие посты».
Странное и одновременно многозначительное заявление! Но то, что евреев в карательных органах появлялось все больше и больше, стало бросаться в глаза. Причем они отнюдь не сопротивлялись этим назначениям. Более того, это была именно та перспективная сфера, куда практичные евреи бросились вполне осознанно и целеустремленно, как на «манну небесную». Впрочем, в самом том факте, что представители еврейской нации, в отличие от иных народов, по молчаливому признанию обладают чувством взаимоподдержки и умением устраиваться на престижные места, нет ничего предосудительного.
Реальные предпосылки для этого своеобразного национального засилья появились 29 июля 1920 года, когда членом коллегии ВЧК, которая в 1922 году была преобразована в Главное политическое управление (ГПУ) при НКВД с лишением судебных функций, стал Генрих Ягода. Сначала он занял скромную должность – управделами ГПУ.
С окончанием Гражданской войны, осенью 1923 года, ГПУ преобразовали в Объединенное государственное политическое управление (ОГПУ) и вывели из состава НКВД. При этом Ягода получил повышение. 18 сентября он стал вторым заместителем председателя ОГПУ и уже в 1926 году возвышается до 1-го зама, а 2-м замом тогда был назначен Меер Трилиссер.
Таким образом, с середины 20-х и до середины 30-х годов особую роль в этой организации и проведении всех репрессий, осуществлявшихся в стране, выполнял Генрих Григорьевич (Енох Гершенович) Ягода (Иегуда), ставший фактическим руководителем карательных органов. Генрих Ягода был сыном нижегородского жителя Герша Фишеловича Ягоды. Отец будущего наркома, по одним данным, был «то ли часовым мастером, то ли гравером, а по другим – то ли аптекарем, то ли ювелиром». Но своей стремительной карьерой Енох Иегуда обязан семье Свердловых. В юности он «работал в граверной мастерской старика Свердлова».
Бежавший в 1928 году за границу бывший секретарь Оргбюро Борис Бажанов пишет: «У четырех братьев Свердловых была сестра. Она вышла замуж за богатого человека Авербаха... У Авербаха были сын и дочь. Сын, Леопольд, очень бойкий и нахальный юноша, открыл в себе призвание руководить русской литературой и одновременно от «напостовцев» осуществлял твердый чекистский контроль в литературных кругах. А опирался он при этом главным образом на родственную связь: его (Авербаха) сестра Ида вышла замуж за небезызвестного Генриха Ягоду, руководителя ГПУ». То есть Г. Ягода женился на племяннице Якова Свердлова и стал вхож в кремлевские круги.
В приведенном отрывке под «напоставцами» имеется в виду редакция журнала «На посту» – орган Российской ассоциации пролетарских писателей; кстати, образ Леопольда Авербаха выведен в лице одного из наиболее агрессивных литкритиков в романе Булгакова «Мастер и Маргарита».
После смерти руководителя ВЧК Дзержинского его постоянно болеющий преемник Менжинский практически положился на своего заместителя Ягоду. Хотя, по язвительному выражению Троцкого, Ягода и «производил впечатление усердного ничтожества», но был «хорошим организатором».
Вследствие еврейского происхождения и родства с бывшим председателем ВЦИК Я. Свердловым роль Ягоды в репрессиях, осуществленных в советский период, «незаслуженно» умалялась. В то время как он непосредственно причастен к расстрелу значительного числа лиц, осужденных за контрреволюционную деятельность. Количество этих расстрелов в два раза превышает число смертных казней при Ежове и Берия, вместе взятых. Об этом советские историки умалчивали.
Впрочем, таинственной фигура Ягоды была только для советского обывателя. За границей отдельные авторы рисовали в весьма мрачных тонах не только портрет шефа карательных органов, но и его окружения.
Бывший резидент ОГПУ в Турции Георгий Агабеков, сбежавший за границу, опубликовал еще в 1931 году в Берлине книгу «ЧК за работой». Он писал, что верхушка ОГПУ состоит «в большинстве из садистов, пьяниц и прожженных авантюристов и убийц, как Ягода, Дерибас, Артузов и многие другие. Председатель ГПУ Менжинский, состоявший одновременно членом ЦК ВКП(б), не в счет. Он – член правительства, больной человек... Зато его первый заместитель Ягода – другого поля ягода... Все работники знают садистские наклонности Ягоды, но все боятся говорить об этом вслух, ибо иметь Ягоду врагом – минимум верная тюрьма».
Это мнение о невысоких человеческих и нравственных качествах Ягоды не исключение. Бывший чекист, Михаил Шрейдер, так охарактеризовал своего шефа: «По натуре Ягода был невероятно высокомерен и тщеславен... В общении с подчиненными отличался грубостью, терпеть не мог никаких возражений и далеко не всегда был справедлив, зато обожал подхалимов и любимчиков вроде Фриновского... с неугодными работниками Ягода расправлялся круто...»
Этот внешне безликий и худой человек, с землистым цветом лица и узкими, как у Гитлера, усиками демонстрировал подчеркнутую почтительность по отношению к возвышавшимся над ним лицам. Но в профессиональном окружении Ягода чувствовал себя хозяйчиком. Постепенно он сосредоточил в своих руках руководство всеми практическими делами, аппаратом ОГПУ.
Шрейдер писал: «Большинству оперативных работников ОГПУ конца 20-х так или иначе становилось известно об устраиваемых на квартире Ягоды шикарных обедах и ужинах, где он, окруженный своими любимчиками, упивался своей все возрастающей славой... помню, как 20 декабря 1927 года, когда отмечалось десятилетие ВЧК-ОГПУ, Ягода с группой приближенных наносил эффектные 10-15-минутные визиты в лучшие рестораны, где были устроены торжественные ужины для сотрудников различных управлений и отделов ОГПУ... Апофеозом этих визитов в каждом случае было чтение сотрудником Особого отдела ОГПУ Семеном Арнольдовым плохоньких виршей с неуемным восхвалением Ягоды, где он фигурировал как «великий чекист».
Последнее обстоятельство особо интересно, потому что тогда даже в отношении Сталина никто таких прилагательных не употреблял».
Славу Ягоде создали журналисты, принадлежавшие к одной с ним национальности, и Беломорканал. Строительство этого гидросооружения, являвшегося одним из важных объектов пятилетки, по праву стало народной гордостью. Однако в то время не делали секрета из того, что на этой большой стройке работали преимущественно «перековывающиеся» осужденные; для них даже издавался свой журнал.
В конце 1935 года «Правда» писала о Ягоде: «Неутомимый воин революции, он развернулся как первоклассный строитель... Переделка людей, проблема «чудесного сплава» – разве она не решается замечательным образом...» Однако сразу опровергнем расхожее мнение, будто бы индустриальные объекты пятилеток созданы уголовниками. Стройки социализма возводились другими людьми. Общее количество осужденных, занятых на строительстве в стране, составляло только 7-9 человек на 1000 работающих.
В конце 20-х годов в аппарате ОГПУ возникли серьезные трения между работниками еврейской национальности, сторонниками Ягоды, и польско-прибалтийской группой. Последние обвинили Ягоду и Балицкого в том, что при арестах «они делают липовые дела». Но, по существу, этот конфликт являлся борьбой за влияние.
Взаимоотношения в аппарате госбезопасности стали предметом рассмотрения на заседании Политбюро. И из случившегося Сталин сделал свои выводы. Их суть и подлинные его намерения вскрывает «Постановление Политбюро по вопросам ОГПУ» от 10 июля 1931 года. В нем, в частности, предписывалось:
«1) Никого из коммунистов, работающих в органах ОГПУ или вне органов, как в центре, так и на местах,
2) Никого из специалистов (инженерно-технический персонал, военные, агрономы, врачи и т.п.)
3) Граждан, арестованных по обвинению в политическом преступлении,
4) Все приговоры о высшей мере наказания, выносимые коллегией ОГПУ, выносить на утверждение ЦК ВКП(б)».
Из самого содержания постановления видно, что до этого руководители карательного ведомства
