вследствие чего они быстро разрушались, и, главным образом, задерживалась, и почти не строилась на этих заводах химическая часть, благодаря чему громадные средства, которые вкладывались в коксохимическую промышленность, наполовину, если не на две трети, обесценивались. Самая ценная часть угля, а именно химическая часть, не использовалась, выпускалась в воздух. С другой стороны, портились новые коксовые батареи.
Западносибирская троцкистская группа вела активную работу в угольной промышленности. Эту работу вели Шестов и его группа. Там была довольно многочисленная группа, которая работала главным образом по линии создания пожаров на коксующихся углях и шахтах. Вредительская работа шла на Кемеровском химическом комбинате.
На первых порах работа состояла в том, что задерживался ввод в эксплуатацию вновь строящихся объектов, средства распылялись по второстепенным объектам, и, таким образом, огромнейшие сооружения находились все время в процессе стройки и не доводились до состояния эксплуатационной готовности. По линии электростанции проводилась работа, уменьшающая актив энергобаланса всего Кузнецкого бассейна».
Незримая для посторонних деятельность приобретала все больший размах. Своеобразное ноу-хау состояло в том, что организаторов вредительства было трудно поймать за руку. Все можно было списать на «объективные» причины, на «реальные» обстоятельства, на неопытность работающего персонала наконец. Усилению саботажа способствовало то, что с 10 июня 1934 года Пятаков был назначен 1-м заместителем наркома тяжелой промышленности СССР. То есть вообще стал правой рукой Орджоникидзе, получив почти неограниченные возможности для влияния на руководителей предприятий и отраслей тяжелой индустрии.
Теперь объектами вредительства на Урале стали медная промышленность и Уральский вагоностроительный завод. «В медной промышленности, – показывал Пятаков, – дело сводилось к тому, чтобы снижать производственные возможности» Красноуральского, Карабашского и Калатинского медных заводов. На строящемся большом медном заводе «Средуралмедстрой» саботаж организовывался «сначала Юлиным, начальником Средуралмедстроя, а затем Жариковым».
Пятаков пояснял: «Весь замысел Средуралмедстроя был в том, что он должен был скомбинировать металлургическую и химическую части. Химическая часть не строилась совсем. Я сделал так, что отделил эту химическую часть, передал ее в Главхимпром Ратайчику, где она замариновалась окончательно. Но если плохо шло строительство завода, то еще больше отставала рудная база. Я лично, кроме всего прочего, отделил эту рудную базу от строительства завода с таким расчетом, что рудная база подготовлена не будет».
На Уральском вагоностроительном заводе участником троцкистской группы был начальник строительства Марьясян. Он, показывал Пятаков, «направлял средства на ненужное накопление материалов, оборудования и прочего. Я думаю, к началу 1936 года там находилось в омертвленном состоянии материалов миллионов на 50».
Конечно, такие методы вредительства не вписываются в примитивные представления о врагах, пробиравшихся на промышленные объекты с мешками динамита и перерезающих ножом горло уснувшему сторожу. Но было бы нелепо, если бы заместители наркомов и начальники главков рвали штаны, ползая в темноте цехов. Однако историки с дипломами признаниям Пятакова не верят.
Такой простой, деловой, практический подход не вписывается в их убогие представления о вредительской деятельности. Но кто поверил бы в 1961 году, когда началась реабилитация врагов народа, что спустя 30 лет Центральный Комитет партии сдаст советскую власть врагам социалистического строя?
И как раз эта кажущаяся простота вредительства и является убедительным подтверждением реальности событий. Они строились не по голливудским сценариям. Говоря о саботаже и вредительстве в химической промышленности, Пятаков рассказывал:
«Прежде всего был составлен совершенно неправильный план развития военно-химической промышленности... Затем в сернокислотной промышленности, главным образом скрывались и снижались мощности заводов и тем самым, не давалось то количество серной кислоты, которые можно было дать. «...» В отношении азотной промышленности. Здесь и Ратайчак, и Пушйн, главным образом Ратайчак ...при моем непосредственном участии. Здесь шла систематическая переделка проектов, постоянное затягивание проектирования и тем самым затягивание строительства».
Повторим, что эти признания прозвучали в числе прочих на процессе 23-30 января 1937 года. Нет необходимости обладать и инженерным дипломом, чтобы понять всю прозаическую, почти будничную правду о подрывной работе, осуществляемой группой Пятакова. Она была деловой и поэтому эффективной.
Впрочем, действия троцкистов не ограничивались вредительским саботажем. Существовали и планы диверсий. На вечернем заседании суда 23 января была рассмотрена тема вредительства на случай войны.
Отвечая на вопрос Вышинского, Пятаков показал:
«Я подтвердил показания Норкина и сейчас подтверждаю, что в соответствии с полученной мною установкой Троцкого я сказал Норкину, что когда наступит момент войны, очевидно, Кемерово нужно будет вывести тем или иным способом из строя.
...
...
Правда, не все участники этой подрывной деятельности были законченными негодяями. Вступив в горячий поток заговора, они пытались не замочить ноги, а некоторых смущала и игра с настоящей кровью.
Пятаков отмечал в показаниях: «Троцкий требовал определенных актов и по линии террора, и по линии вредительства. Я должен сказать, что директива о вредительстве наталкивалась и среди сторонников Троцкого на довольно серьезное сопротивление, вызывала недоумение и недовольство, шла со скрипом.
Мы информировали Троцкого о существовании таких настроений. Но Троцкий на это ответил довольно определенным письмом, что директива о вредительстве это не есть что-то случайное, не просто один из острых моментов борьбы, которые он предлагает, а это является существеннейшей составной частью его политики и его нынешних установок.
В той же самой директиве он поставил вопрос – это была середина 1934 года – о том, что сейчас с приходом Гитлера к власти совершенно ясно, что его, Троцкого, установка о невозможности построения социализма в одной стране совершенно оправдалась, что неминуемо военное столкновение и что, ежели мы, троцкисты, желаем сохранить себя как какую-то политическую силу, мы уже заранее должны, заняв пораженческую позицию, не только пассивно наблюдать и созерцать, но и активно подготовлять это поражение. Но для этого надо готовить кадры, а кадры одними словами не готовятся. Поэтому надо сейчас проводить вредительскую работу».
Однако ориентируя тайными директивами своих сторонников на терроризм и вредительство, Троцкий не забывал о пропаганде. В марте 1933 года он обратился с открытым письмом к работникам партийного аппарата.
«Сила Сталина, – утверждал Троцкий, – всегда была в механизме, а не в нем самом... В отрыве от механизма... Сталин ничего собой не представляет... Настало время избавиться от сталинского мифа...
