которого явно видны стилевые особенности модерна. Его внук вспоминал, что дед был неравнодушен ко всему новому и 'задумал свой дом со всеми последними достижениями комфорта - водяным отоплением, горячей и холодной водой из кранов и тому подобным. Вместе с тем здание возводилось не из кирпича, а из дерева - это, по мнению деда, и ускоряло стройку, с которой он спешил, и имело свои преимущества для житья - более здоровый воздух в помещениях, сохранение тепла и так далее... Дом был разделен на две половины - мужскую и женскую. Внизу жил дед и располагалась мужская прислуга - наверху тетка-барышня и женская прислуга'.
Сын В. Д. Носова Василий Васильевич женился на дочери Павла Михайловича Рябушинского Евстафии, и молодые начали переделывать старый особняк на Малой Семеновской: так, в 1910 г. они пристроили левое крыло по проекту гражданского инженера А. Н. Аггеенко.
Красавица Евстафия Павловна привнесла в семью Носовых атмосферу искусства, художества, артистизма. В доме она устроила художественно-литературный салон, в котором, по воспоминаниям М. Сарьяна ставились пьесы Алексея Толстого и Михаила Кузьмина; портреты хозяйки дома писали К. А. Сомов и А. Я. Головин, скульптурный бюст ее лепила А. С. Голубкина. Е. П. Носова собирала коллекцию русской живописи, где были картины Рокотова, Боровиковского, Венецианова, Кипренского и которую она хотела передать, по примеру П. М, Третьякова, вместе с особняком городу Москве. Носова предполагала сделать сам особняк своеобразным музейным экспонатом, '... ее мечта, чтобы выдающиеся и нравящиеся ей современные русские художники в этом доме сделали нечто'. Архитектор И. В. Жолтовский построил в особняке парадный столовый зал, три стены которого должен был расписывать В. А. Серов. Художник уже сделал несколько эскизов, по отзыву И. Э. Грабаря, '...изобилующих чудесными деталями и хитроумными выдумками', но не успел приступить к росписи - он вскоре скончался от сердечного приступа. Е. Н. Носова пригласила художника М. В. Добужинского отделать парадную лестницу. Он работал в особняке с октября 1912 по апрель 1913 г. и создал оригинальную роспись: на темном, почти черном фоне, переходящем в синий, таинственно сияют золотые орнаменты. Но мечта Носовой не осуществилась - после большевистского переворота ей пришлось уехать за границу, где она жила в Риме и умерла там в преклонных летах.
После 1917 г. в носовском особняке открыли Пролетарский музей, который, как и другие, в недолгом времени расформировали, а в доме устроили сначала детские ясли, потом Дворец культуры и, наконец. Дом комсомольца и школьника, для чего особняк стали перестраивать, а его интерьеры просто изуродовали. Дом частично реставрировали и в нем устроили местный историко-краеведческий музей.
На Малой Семеновской улице сохранился любопытный памятник деревянной архитектуры второй половины XIX в. - одноэтажный жилой дом (N II), выстроенный в 1885 г. для купца Н. А. Егорова, отделанный красивой пропильной резьбой на наличниках и изогнутыми большими кронштейнами под карнизом.
Введенская площадь открывается в сторону Лаврентьевской улицы, названной (как и продолжающая ее Генеральная) в 1929 г. Электрозаводской, по электрозаводу имени В. В. Куйбышева. Его здание, необычное даже и для тех времен, когда отнюдь не пренебрегали средствами архитектурной декорации для достижения определенного эстетического эффекта, кажется необычным. Вход на завод оформлен двумя высокими башнями, похожими на башни средневекового замка (архитектор Г. П. Евланов, 1915 г.). Во время войны завод не был выстроен весь, и его достраивали уже в 1920-х гг., что можно заметить по значительн
Формально правый берег Яузы не относится к Преображенскому, но исторически он оказался тесно связанным с ним. Еще царь Алексей Михайлович облюбовал для себя правый берег Яузы и выстроил небольшой дворец, в котором останавливался во время приездов своих для охоты в ближних лесах. Дворец находился к северу от Стромынки, в районе Колодезной улицы, названной по известному в Москве колодцу. Возможно, что и царский дворец построили рядом с этим колодцем, имевшим 'превосходящую по своему вкусу и легкости воду'. Этот колодец использовался и позднее - в XVIII в. из него 'во время Высочайшего присутствия, не только в Москве, но и во все из нее случающиеся походы, берется вода для Двора и Ея Императорского Величества', а в обычное время она подавалась в Матросскую богадельню.
Петр 1 также оставил следы своей деятельности в этих местах - он построил на правом берегу реки Яузы милую его сердцу парусную фабрику и поселил рядом с ней матросскую слободку. Возможно, поэтому улица, проходящая параллельно берегу Яузы, и переулок рядом называются Матросскими (нынешняя Русаковская набережная тоже называлась Матросской). Полное же название улицы Матросская Тишина, было обязано, очевидно, удаленности ее от шумного центра города.
Парусная фабрика помещалась в двух каменных строениях, расположенных под углом друг к другу на большом участке (Стромынка, 20), где находилось еще много мелких производственных и складских строений. В 1771 г. фабрику перевели в Новгород, и Екатерина II, '...желая, чтоб престольный наш город Москва снабжен был всеми нужными и полезными заведениями', задумала основать богаделенное заведение и пожаловала в 1775 г. 'оному дом, лежащий на выезде из города в Преображенской слободе, где прежде была адмиралтейская парусная фабрика, в Новгород переведенная, с всем там имеющимся строением и с землею к тому принадлежащей'. Богаделенный дом получил название Екатерининского или Матросского, где жили престарелые матросы-ветераны, а в парадной комнате висели поясные портреты наиболее заслуженных из них.
После ремонта и приспособления сюда перевели призреваемых из инвалидного Салтыковского дома (позднее ставшего Екатерининским институтом на одноименной площади - см. главу 'Божедомка'). В 1787 - 1790 гг. здесь началось большое строительство - к основным корпусам пристроили еще два, которые образовали большой четырехугольник - каре зданий. В 1790 г. освятили Воскресенскую церковь в центре каре, перемещенную во второй половине XIX в. в новое помещение на стыке двух корпусов в северо- западном углу. Те строения, которые сейчас находятся в центре двора современного здания, были построены позднее для хранения продуктов и имущества призреваемых. В 1808 г. в богадельне устроили госпиталь для раненых воинов, а после 1812 г. здесь принимали целые семейства пострадавших от пожара и разорения во время Отечественной войны,
Богадельня существовала много лет, и даже в советское время некоторое время тут был инвалидный дом почему-то имени Радищева, пока в начале 1930-х гг. богадельню не разогнали и устроили вместо нее студенческий городок, потом здесь находились учебные институты, для которых надстроили второй и третий этажи.
Рядом с богадельней - строения (ул. Матросская Тишина, N 20) Преображенской больницы, старейшего в Москве учреждения, предназначенного для лечения душевнобольных. Впервые серьезно на эту проблему обратил внимание император Петр III, подписавший указ о постройке особых для них больниц, которые тогда получили название долгаузов - от немецкого Tollhaus, что означало дом для сумасшедших. Сначала для больных определили помещение при Старо-Екатерининской больнице, но позднее их перевели в Матросскую богадельню. В начале XIX в. городские власти принялись за строительство особого здания. Есть сведения, что средства для строительства были получены из несколько необычного источника: московское дворянство собрало средства для того, чтобы отметить достойным образом коронационные торжества императора Александра 1, но он - это был один из первых шагов его царствования - предпочел отдать деньги на более полезное дело - строительство больницы.
Построили протяженное двухэтажное каменное строение с выделенным портиком центром, в тимпане фронтона которого и сейчас можно видеть цифры '1808' - это дата открытия больницы. В больнице работали крупные психиатры В. Ф. Саблер, С. С. Корсаков, Н. Н. Баженов, В. А. Гиляровский, именем которого она стала называться с 1978 г.
В XIX в. Преображенская больница получила известность из-за одного из своих пациентов, некоего Ивана Яковлевича Корейши. Явно слабоумный, да еще и нечистоплотный, он привлекал множество посетителей, которые верили в бессмыслицы, изрекавшиеся им. Наплыв был так велик, что в больнице ввели даже специальные билеты для посещений, и она имела довольно значительные средства от пожертвований почитателей. Этот Корейша получил столь большую известность, что о нем даже упоминалось в нескольких художественных произведениях того времени. В пьесе А. Н. Островского 'На всякого мудреца довольно простоты' скорбит богатая вдова Турусина: 'Какая потеря для Москвы, что умер Иван Яковлич! Как легко и просто было жить в Москве при нем. Вот теперь я ночи не сплю, все думаю, как пристроить Машеньку: ну, ошибешься как-нибудь, на моей душе грех будет. А будь жив Иван Яковлич, мне
