вырос лес, самый настоящий, который я насадил по приезде в Сибирь, один кедр уже заплодоносил, и всплакнул я, увидев первые шишки — семена на мною посаженном дереве, и вообще на слезу я стал слаб, часто глядя на народ, на военные прошлые дела иль слушая песни и разговоры крестьян, вытираю слезы с глаз, и жалко всех, и себя тоже…
Родной мой! Обнимаю тебя, целую, радуюсь тому, что ты есть в жизни и судьбе моей. Пусть хвори меньше мучают тебя и тоска не залавливает.
Держись! Обнимаю и еще раз целую — твой брат — окопник — Виктор (В. Астафьев)
25 октября 1998 г.».
Быков — Астафьеву из Финляндии, 4 января 1999 г. Это письмо в ксерокопии при встрече в конце апреля 1999 года передал мне на память сам В. П. Астафьев:
«Дорогой Виктор!
Спасибо тебе огромное за твое доброе письмо и за книги, которые передал твой друг, замечательный человек и художник. Так случилось здесь, „на финских скалах“, что весь канун 1999 г. у меня прошел под твоим именем — только прочитал в „НМ“ „Веселого солдата“, как подоспели 2 тома писем. И их прочитал.
Все прочитанное окончательно меня убедило, что ты — великий писатель русской литературы и таким, м [ожет] б [ыть], первым войдешь в век XXI-й. Исполать тебе, дорогой! Дал бы только Бог тебе побольше лет в сносном здоровье. Писать уже можешь и не писать. Поживи для себя. Это особенно важно после такой огромной и каторжной работы, которую ты проделал. Все-таки 15 томов — плотной, честной, выстраданной прозы! Да еще в такое время… У меня все хуже, пишу мало и неохотно. Потому что — жизнь к старости мало в чем изменяется по сравнению с нашей юностью. Север для меня, сам понимаешь, не самое показанное место, здесь слякотно, холодно, световой день — 6 часов. Правда, здесь тепло и сносно с харчами. Не то, что в холодном, замордованном Минске. И все же душа не на месте, тянет родина…
Хотя, что плакаться… Все это давно объяснимо и понятно, — такова наша доля. И если кто из нее выбился хотя бы в конце жизни, то пусть считает такую жизнь удачей. Я же свою таковой посчитать не могу. Но что делать?..
Дорогой мой и любимый брат! Я утешаюсь тем, что знал тебя в этой жизни, читал, разделял многие твои истины. Если подумать, то это уже немало. Тем более в наше проклятое время.
Будь здоров и счастлив!
Обнимаю — твой Василь…
4 января 99 г.».
«Дорогой Василь!
Ждали мы, ждали передачу о тебе, но телевидение в очередной раз нас обмануло и вместо передачи показало дневник с Олимпиады и разную ерунду. Собирался написать еще весной, но 22-го апреля случился инсульт у меня и теперь заново приходится учиться жить, ходить и ручкой по бумаге водить. Вот и вожу.
Хочу лишь спросить, как ты? Что ты? Где живешь? Чем дышишь? Пишется ли?
Я живу пока в половину. Все лето не был в деревне, ничего не написал. Жить помогают добрые люди… Писать кончаю. Устал.
Бесконечно люблю тебя и всегда о тебе помню. Храни тебя Бог от всех напастей…
Всегда твой — В. Астафьев
14 августа 2001 г., Красноярск».
В заключение приведу текст дарственной надписи Астафьева на титуле сборника «Жизнь прожить»:
«Моему милому брательнику — Василю Быкову с поклоном из Сибири.
Не хворай, дорогой мой, не сдавай своего окопа, его никто занять не сможет — твоя ячейка навеки».
Глава пятнадцатая МАРИЯ
…И нет уж никого ближе на земле.
Виктор Петрович Астафьев скончался на рассвете 29 ноября 2001 года. Он очень не любил ноябрь и декабрь как самые темные месяцы года. В последнее время с долей суеверия говорил о том, что вот надо бы перевалить их и тогда вместе с солнцем можно будет прожить еще один годовой срок.
Похоронили Виктора Петровича на деревенском кладбище в окрестностях Овсянки рядом с его дочерью Ириной, которая умерла в 1987 году. Ей тогда не было и сорока.
Покинув этот мир, люди продолжают жить в своих близких…
Не случайно мы вынесли в эпиграф последней главы слова Виктора Астафьева — ведь относятся они к его жене, Марии Семеновне Корякиной. С октября 1945 года и до последнего вздоха писателя была она его верной подругой, надежной опорой и терпеливой помощницей. Мне иногда кажется, что только благодаря Провидению в далеком сорок пятом Виктор Петрович обрел такую спутницу жизни. И кто знает, не будь ее рядом, раскрылся бы в полной мере его талант?
Понимал и ценил Виктор Петрович роль Марии Семеновны в своей жизни.
В заветной книге М. С. Корякиной — «Знаки жизни», которую мы широко цитируем, говорится о том, что любовь и внимание мужа — самое дорогое в ее жизни, а самые высокие награды — его книги, первые экземпляры которых, всего около сорока, он неизменно вручал ей с посвящениями.
«Самый дорогой мой подарок первому моему помощнику и терпеливому слушателю, постоянному вдохновителю — Марье моей». Это — надпись на книге «Звездопад», вышедшей в Москве в 1962 году.
«Последний поклон», вышедший в 1968 году в Пермском издательстве, сопровождают такие слова: «Помощнику моему, другу верному и нежному — Мане — мою самую любимую книгу, с любовью и пожеланием здоровья и покоя…»
Прочитаем еще некоторые из этих памятных свидетельств глубокой любви и уважения, которые Виктор Петрович и Мария Семеновна сумели пронести через всю свою супружескую жизнь:
«Мане! С любовью эту долгожданную книгу и дорогую нам обоим (выстраданную)».
«Дорогой Мане — с неизменной любовью и уважением, с надеждой подарить в скором времени не только „Избранное“, а все пять томов сразу! Будь здорова, спокойна — вдогон „Царь-рыбе“».
«Маня! Эту новую книгу дарю тебе, как всегда, с любовью и благодарностью, ведь тут столько твоего труда! Не хворай и будет все хорошо. С благодарностью — Виктор»
«Очень мне дорогую книгу — дорогой Мане. Мой все еще падающий лист, надеюсь, что он еще озарит не один день своим несгораемым светом. Как всегда, благодарю за помощь и радость совместной работы» (надпись сделана на книге «Падение листа»).
«Дорогой Мане — Марии Семеновне, супруге моей, — первый автограф на первом томе первого собрания сочинений, до которого я и не мечтал дожить, но с ее помощью вот дожил… Кланяюсь. Люблю. Благодарю! 1979 год».
«Дорогой жене — Марии Семеновне — на добрую память мою книгу, в которой много и ее бессонных ночей, труда и боли. Наверное, лучше мне уж ничего не писать, ибо жизнь не повторяется, а в этой книге вся моя лучшая часть жизни».
«Дорогая Маня! С любовью и благодарностью ставлю эти свои каракули на этом томе, до которого Бог дал нам дожить, и повторяю за великим поэтом: „Прости, в чем был и не был виноват“. Храни тебя Господь! 1991 год».
Эти надписи на книгах — словно вехи их совместного творческого труда и семейной жизни. Мария
