природу, переоценкой собственных достоинств, перехлестом человеческих страстей, безудержным нарастанием потребительского психоза, схожего в своей необратимости с метастазами… Все это чревато самоуничтожением Человечества. Все это прямое следствие бездуховности Приоритета меркантилизма.
Раз в неделю Марк один, а чаще всей семьей ездит в Или в супермаркет, чтобы закупить продукты на следующую неделю. Я, конечно, напросился съездить с ними. Скажу откровенно — преприятнейшее это мероприятие. И тут подробностей не миновать.
Садимся в наш автобусик и едем. Я уже знаю, что в супермаркете так же, как вчера, позавчера, пять и десять лет назад, будет все, что твоей душе угодно. И лучшего качества. И, что главное, мы в состоянии купить все, что нам надо. И тут уже (заметили?) маленький, едва заметный нюансик: мы можем купить не то, что душе угодно, а то, что нам надо (необходимо). Уже маленькая трещина бытия англичан. Мне так кажется. Возможности Марка и Нади такие, что они не могут себе позволить то, что могут себе позволить богатые англичане, купить все, что душе угодно. Им не все по карману. Они считаются людьми среднего достатка. Но есть люди с еще меньшим достатком, им не все доступно даже из того, что доступно Марку и его семье. Это не Бог весть какая ущербность, но все-таки ущербность, трещина в социальном бытии. Она ранит наше самолюбие, но не омрачает моего предвкушения, что вот сейчас я увижу изобилие не на словах, а воочию. И пусть даже не все нам по карману, зато глазам «сытно». Поглазеть ничего не стоит.
Приезжаем. Приземистое, сверкающее стеклами и сталью здание. Со множеством вспомогательных строений, где, как я понимаю, холодильные камеры, разделочно — фасовочные цеха, склады и прочие необходимые службы. Просторная, чистая, великолепно оборудованная автостоянка. На ней — море автомобилей покупателей. В субботу и в воскресенье, в дни закупки продуктов впрок, в супермаркет едут со зсего местечка Или. Приезжают, как правило. семьями. На легковых и автобусами. Но в магазине все равно как?то без толчеи и особенного шума. Тихо, чмнно. Каждый в полной уверенности, что всем все достанется. Дефицита, неотъемлемой части нашего бытия, здесь нет. От этого и еще от праздничной чистоты и порядка на душе уютно и тепло.
Входим. И в глаза бросается свет, блеск и сказочное изобилие всего. Справа у входа — кафе и столики в распоряжении тех, кто не успел или не захотел позавтракать дома. Полицейский в своем характерном «аглицком» шлеме. Он ненавязчиво следит за тем, чтобы никто не прошел ненароком мимо кассы. И напротив касс стоят люди в форме, тоже за чем?то следят ненавязчиво. Надя говорит, что кроме этого еще скрытые телекамеры следят за публикой. Но все равно кажется, что здесь исповедуют полное доверие к покупателю.
Корзины емкие. Раза в три больше наших. Потому что закупают на неделю. Мы берем одну корзину на колесиках и идем вдоль многоэтажных зеркальных полок и холодильных витрин. Отражение в зеркалах усиливает впечатление изобилия. Товары лучшего качества аккуратно разложены. Подходишь и берешь что тебе надо. Все отборное. Мытое, чищеное, расфасованное… И маркировано: дата выпуска, дата снятия с продажи; разумеется, вес, цена и т. д. На место купленного товара почти тотчас выкладывается новая порция. Яблоки, апельсины, киви, бананы, морковь, капуста — обработаны, почищены, помыты, сверкают товарностью. Глаз не оторвешь.
Сыры — пятьдесят с лишним сортов! Бекон, колбасы, мясо, рыба, хлебобулочные изделия, пахнущие аппетитно. При магазине своя хлебопекарня, где пекут не только хлебы разных сортов, но разнообразные кондитерские изделия; пирожки подаются с пылу с жару на прилавок. Все доступно: бери — ешь. Ни продавца, ни контролера. Так, по крайней мере, кажется. Да они, наверно, и не нужны, ибо здесь все от мала до велика знают неукоснительное правило: не твое — не тронь.
Покупателей много. Сегодня суббота. В будни, говорит Надя, людей поменьше, хотя прилавки, как и в выходные, ломятся от изобилия. Просто в будни работникам реже приходится «обновлять» товар. И торговля идет не так бойко. И у кассы меньше задержки. Мы входим, смотрим, я придирчиво присматриваюсь к дате — срокам реализации. Ни одного товара не нашел с просроченной датой реализации. Надя поняла, чем я озабочен, смеется: не найдешь, папа, не ищи.
Мы выбираем кусок баранины на чанахи. (Я подарил молодым чанашные горшки, и теперь мы намерены приготовить это экзотическое кавказское блюдо). Мясо упаковано в целлофан так, что извлечь маркировку, не повредив упаковку, невозможно. Обман исключен. Читаю в упаковке на бумажной ленте дату посту пления товара. на прилавок и срок реализации: поступление 19 июля, срок реализации — до 23 июля. То есть 24–го этого куска мяса вы уже не увидите на прилавке. Первая мысль — вот это сервис! Но тут же вторая — а куда это потом девают, если все?таки никто не купит? Я туг же спрашиваю об этом Надю. Оказывается, ее тоже долго мучил этот вопрос. Потом ей довелось познакомиться с девушкой, которая работает в супермаркете. Она рассказала, что у них работает специальная группа обученных людей, которые изучают и рассчитывают потребность в той или иной продукции. И на этой основе прогнозируют сколько чего надо. Им подотчетна группа «быстрого реагирования». Те молниеносно определяют, какой товар на исходе и тут же пополняют прилавок. Как правило, они почти угадывают, сколько чего надо, и таким образом, чтоб по окончании торговли на прилавках ничего не оставалось. Ну а если случается просчет, что, конечно же, неизбежно при огромном товарообороте, то остатки с критическим сроком хранения реализуются сотрудникам магазина по сниженным на 50 % ценам. Ну а если и после этого остается какое?то количество уже безнадежно просроченного продукта — его скармливают животным или перерабатывают в сухие корма для кошек, собак и прочей живности. Ну а если случится протухнуть, положим, мясу или взяться гнилью овощам, что тоже случается, то просто выбрасывают на свалку. Кстати, по дороге в Или имеется такая свалка. Элементарная, узнаваемая свалка. Над ней кружит воронье.
Рассказ Нади сначала удовлетворил мою любознательность. Но потом я где?то вычитал, что в капстранах выбрасывается на помойку порядка двадцати пяти процентов продуктов. Даже теперь, когда Россия стала чем?то вроде «черной дыры» потребления всяких неликвидов. Жалко мне соотечественников, порвавших жилы, строя социалистическую экономику. Теперь нам как бы в награду — отбросы Запада. Такое вот отношение новых правителей России к своему народу. Это с одной стороны. С другой стороны: а кто нам виноват, когда мы так жадно любим все импортное? Подчас низшего качества. Теперь?то мы прозрели, а сначала набросились. Больно за нас, больно за других.
Невозможно смотреть на циничную демонстрацию нашего обезумевшего от свободы и бесконтрольности телевидения, когда показывают голодающие районы Африки и Азии. Облепленных мухами истощенных детей. И туг же, почти без паузы, жующего мордоворота из суперме — нов. Когда смакуют кадры бедствия народа племени Тутси, тысячами изгнанного с родных земель, умирающего на глазах от голода. Люди копошатся под палящими лучами солнца, их заживо едят мухи. К кому взывает наше телевидение? А может, оно и нас готовит к этому? Для контраста тут же демонстрируют дикое обжорство Запада, корма для животных, «Вискас» и «Педигрипал» с мясными и прочими полезными добавками. Так что если излишки не беда для одних, то для миллионов — бедствие. А ведь мы по сути живем под небом единым. Как же так?! Одни мудрствуют лукаво, для них излишки — просто лишние хлопоты, другие мрут от недоедания! И после этого называть себя цивилизованными культурными людьми?..
5. «Камни» в наш огород
Почему?то именно в Англии я впервые подумал о том, что церкви, храмы и соборы — это каменная летопись народов. По тому, как люди относились к своим духовным святыням, можно судить об их культуре, о том, как они жили — в мире и согласии или в раздорах. Отсюда, из Англии, я вдруг увидел Россию страной порушенных храмов, глядя на оберегаемые здесь и ухоженные тщательно старинные и древние приходы; сравнивая с нашими, заброшенными или обезображенными.
Именно по каменной летописи мы можем судить о степени беды, которую принесло на Русь татаро — монгольское иго. Но по той же летописи мы можем судить и о том, что даже трехсотлетних усилий варваров не хватило, чтобы порушить все храмы, сломить дух русичей. И даже когда в России пришли к власти цивилизованные варвары, у них не хватило почти вековой ненависти и взрывчатки, чтобы порушить русские святыни. Наши предки, похоже, знали, что делают, когда возводили стены храмов на века. Этими
