Но брат неумолимо надвигался раскачанным телом, да ещё и, видимо, для пьяного куража поигрывая мускулами, на более щуплого, тонкокостного, хотя и высокого Снейпа.
И тогда нечего стало противопоставить волшебнику Северусу притив грубой физической силы, и использовал он магию.
Палочка мгновенно оказалась в руке, и с губ уже слетело:
- Stupefy!
Жёлтая вспышка, луч направился прямиком в грудь Квотриуса, в воздухе запахло тонким ароматом магии, но… какой-то неправильной, слишком неуправляемой, похожей на стихийную, и луч… отразился от некоей оболочки, возникшей и укутавшей, как кокон, тело брата. Тот лишь растерянно и испуганно смотрел на волшебную палочку Северуса, мгновенно протрезвев и прикрыв ладонью грудь.
В момент, когда луч поразил его необъяснимо возникший кокон, Квотриус пошатнулся, да так, что чуть было не упал - такой силы Сногсшибатель послал в него Снейп из опасения за свою то ли жизнь, что вряд ли, а вот честь… Профессор видел… какими голодными глазами вперился в него пьяный брат.
- Protego! - воскликнул рефлекторно Северус, видя, что луч направляется ему в живот.
Заклинание Щита сработало, и луч поглотился им.
- Ч-что э… эт-то было? - выдавил изумлённый сверх меры брат. - Северу-ус! Восхотел ты убить меня?
- Нет, иначе бы луч был зелёным, но разбираюсь я как в заклинаниях, так и в цветах.
Бросил Северус язвительно, сохраняя маску стоика, а вовсе не человека, испуганного и одновременно восхищённого пробуждением магии в брате, «Братике», простом маггле. Так вот, от кого пойдут маги в роду Снепиусов!
- Тогда что же хотел ты сoделать со мной, возлюбленный брат? Я почувствовал удар в грудь, сильный, очень.
-Хотел привести я тебя в чувство, чтобы перестал зажимать ты меня в угол с одному тебе понятными целями, - практически не солгал Северус. - Испугал ты меня своими нечестивыми намерениями.
Признавайся - что тебе было нужно от меня? Ты смотрел на меня так, словно голодный на лепёшку хлеба.
Квотриус упал на колени и уткнулся лбом, ну и конечно, фирменным носом Малефиция тоже, в пол и пополз так, стараясь облобызать туфли зельевара.
Снейп торопливо заговорил изменившимся голосом, похожим на молящий:
- Встань, Квотриус! Противно мне видеть, как тот, с кем делю я ложе, так унижается предо мною. Встань, прошу тебя, милый мой. Зачем пачкаешь ты в земле прекрасное лицо своё? Подымись!
Квотриус не поднялся с колен, но поднял голову и пристально, блестящими от слёз глазами посмотрел прямо на брата:
- Так ты… Прощаешь ты меня, Северус, великодушный мой возлюбленный брат? Я так виноват пред тобою.
Да, хотел я тебя и пришёл с желанием сиим соединиться с тобой. Но появился незваным я, да ещё выпив для храбрости. Виноват я, безмерно, но я так люблю тебя.
Признаюсь - этой ночи было мало мне, вот и явился я за продолжением. Но, прийдя, увидел я, что не возжелал ты быть со мной, и обида взыграла в пьяном уме, особенно, когда услышал я, что и ночью не пожелаешь ты побыть со мною.
Я виноват, позволь облобызать хотя бы ноги твои, Северу-ус!
- Встань, желанный мой - хочу я поцеловать тебя.
Ты прощён и знай, ты есть чародей теперь, и буду я учить тебя всей премудрости, которую знаю сам - как обращаться с волшебною палочкою, как произносить заклинания, всему, всему!
Теперь мы - равные, если не по происхождению, то по обладанию магией, и я счастлив за тебя, Квотриус.
- Скажи - а наша ночь, ночь… будет?
Брат вопросил умоляющим голосом, всё так же, не вставая с колен.
- Прости, брат мой, нет. Мне нужно побыть одному.
- Но… разве тебе не понравились наши ночи?
Квотриус спросил, дрогнувшим от волнения голосом, а потом вновь уткнулся лбом в носки ботинок Снейпа и обхватил его лодыжки.
- Понравились. Очень.
Задумчиво водя по губам указательным пальцем, медленно, как-то слишком уйдя в себя, словно не замечая Квотриуса, ответил Северус.
- Даже слишком, а я всё же - стоик. Необходимо мне немного воздержания. О, совсем немного, полагаю я, что ночи сей мне хватит.
От этого бессознательного жеста Снейпа у молодого человека, вновь поднявшего голову и с надеждой взглянувшего на высокорожденного брата, затряслись поджилки из-за внезапно вспыхувшего сильного желания, и он устремился в свою опочивальню удовлетворять себя до изнеможения, всё видя, как Северус, его странный, всё же не от мира сего, возлюбленный очерчивает свои сухие, такие сладкие губы тонким пальцем, бывшем… в нём, Квотриусе, внутри.
- Почему ты ни разу не назвал меня «возлюбленным» своим?! Я же так превелико люблю тебя!
Доводя себя до пределов возбуждения в который уже раз, но не в силах преодолеть желание думал Квотриус..
- Се-э-ве-э-р-у-ус-с! По-лю-би ме-ня!
Крик младшего брата разнёсся по дому и каморам для рабов.
… Нина тихо заплакала, а руки её сучили шерсть сами по себе…
Глава 14.
Смерть Вуэррэ - непонятная и загадочная, без единого нанесённого ранения, показалась х`васынскх` страшной. Всё племя было испугано, даже мужчины, не говоря о женщинах, две из которых преждевременно выкинули младенцев, которые тут же, недоношенные до срока своего, умерли.
У Тох`ыма после вспышки ненависти, волшебным образом убившей насильника, cил не осталось ни самому отползти в сторону, ни разбудить Х`аррэ, чтобы тот тоже перелёг на безопасное расстояние от мёртвого тела.
Так их и нашли - истомлённого ночной вспышкой ненависти Тох`ыма, спавшего без задних ног, Х`аррэ в том же состоянии усталости от практически непроизвольного, стихийного выброса Сногсшибателя, а между ними - целенький, словно живой, вот только мёртвый и уже окоченевший Вуэррэ.
Люди опросили рабов о произошедшем ночью, но никто ничего не слышал - все спали, как убитые. Старик - раб тоже не обмолвился о том, что Тох`ым и Х`аррэ - колдуны, и что именно Тох`ым убил Вуэррэ. Колдуны наутро были слабее детей, так подкосили их силы случившиеся выбросы магии, хотя сами они ничего не помнили.
Тох`ым смутно вспоминал страшный сон о том, что воин, положивший на него глаз, всё-таки совершил с ним, Тох`ымом, непотребное и от того был в печали, у него болело всё тело и особенно голова.
Но мертвецы не притесняют, не насилуют, а Вуэррэ по непонятной для самого Тох`ыма причине лежал рядом с ним с приспущенными штанами, но мёртвый. Значит, Мерлин и Моргана услышали мольбы Тох`ыма и убили похотливого Вуэррэ, не дав ему надругаться над таким беспомощным существом, как раб Истинных Людей.
Тем временем к костровищу рабов подошёл сам вождь Х`ынгу с тремя лучшими воинами племени и приказал избить Тох`ыма, ведь Х`ынгу знал о пристрастии достойного воина Вуэррэ к рабу. Тох`ыма грубо подняли на ноги, но они не держали его.
Х`аррэ тихонько плакал в сторонке, куда отогнали остальных рабов, чтобы они наблюдали наказание непокорного благородным хозяевам раба. Даже в удовлетворении низкой похоти должен был хороший раб расстилаться перед, а, скорее, под благородным хозяином.
Таковыми считались все женатые мужчины х`васынскх`, и прихоть каждого раб должен был выполнять беспрекословно, не смущаясь. А какой стыд может быть у раба, коли у него ни чести, ни даже имени человеческого нет?
Как только Тох`ыма перестали держать за длинные, каштановые, вьющиеся волосы, он упал на землю
