оружием, - Снейп показал вождю волшебную палочку.
- Я верю тебе, благородный патриций Северус Снепиус. Возможно мне узнать - принадлежишь ли ты роду Снепиуса Малефиция? Ведь ты его сын, о, великородный патриций?
- Я его близкий родственник.
- Как попал ты, достойный поклонения, к Нелюдям - дикарям? Они захватили тебя в плен? Так дай нам возможность истребить их, о, Великий волхв и благородный патриций!
- Эти нелюди, как говоришь ты, вождь, приняли… меня, - Северус не решился вспоминать об убежавшей куда-то Минерве - «Потом найдём», - мелькнула чисто слизеринская мысль, - голодного, уставшего после блужданий по Запретному лесу.
«Ой, кажется, я что-то не то сморозил, назвав лес именем из будущего».
- Так вот, они приняли меня за своё божество, услаждали мой слух музыкой и преклонялись предо мною, вождь.
И, если уж ты удостоился чести знать моё истинное имя, то скажи мне своё - и то, как зовут тебя твои люди, и то, как назвал тебя отец. Не бойся - подлинного имени никто больше не услышит. Мне же необходимо, как волхву, знать твоё прирождённое имя, чтобы понять, кто ты на самом деле.
- Х`э-х`э-й! Достойные воины, возьмите себе по женщине и рабов покрепче из Нелюдей, а оставшихся - в озеро! - обратился к своим бритт.
- Стоять! Рот на замок! Кто первый подойдёт к этим людям, хоть они и не вашей крови, будет мучаться долго и страшно! Это говорю вам я, Снепиус Северус, патриций и волхв! Клянусь Именем!
Всё же несколько пеших воинов в кожаных рубашках до колен подошли поближе и пустили стрелы из маленьких, сильно гнутых луков, в сторону врагов. Один из пиктов упал замертво - стрела торчала из его груди, ещё покачивая оперением.
- Crucio! Crucio! Crucio! - взревел Снейп, направляя палочку на лучников. Первый, особенно сильный Круциатус достался убийце.
Подверженные заклятью бритты на глазах остальных, до полусмерти испуганных, воинов с обеих сторон корчились и орали от непереносимой, неведомой им доселе, не сравнимой с раной в живот, боли.
- Finite incantantem! - Снейп решил, что с бриттов довольно мер устрашения, но добавил, обращаясь к не успевшему назвать имена вождю:
- Хочешь, я убью того, кто нарушил мой приказ?! Не хочешь?!
- Он отважный, но молодой и несдержанный ещё боец. Ему пятнадцать, и эта битва должна была стать первой в его жизни. Его имена, я скажу тебе их, благородный патриций, только не убивай мужчину. У него жена беременна уже вторым.
- Что?! Какой мужчина?! Чья жена?!
Северус подозревал… что ответит ему вождь, но вовсе не пылал желанием удостовериться в своем предположении.
- Этот молодой воин, его имена…
- Меня не интересуют… его имена, в отличие от твоих, вождь. Если ты не назовёшь их через миг, я убью тебя, но смерть твоя будет мучительной.
- Моё прирождённое имя - Фыгх`энке, а зовимое - Нуэрдрэ.
Первое имя вождя - потайное, пророждённое, данное новорожденному едва лишь обмытому младенцу для отвода глаз злых божеств, означало: «Сотворяй», а второе, общеупотребительное - «Смотри вперёд», что очень подходило первому сыну - наследнику родового вождя, который после смерти отца в двадцать девять лет - преклонный возраст для того времени и народца, сам стал вождём.
- Вот теперь мы можем говорить, Нуэрдрэ. Скажи, откуда ты знаешь моего родственника?
- Я имел величайшую, незаслуженную низким рабом честь, сражаться бок о бок с великим Князем Снепиусом Малефицием и даже имел счастье, ниспосланное мне племенами богини Дану, лицезреть его супругу - высокорожденную патрицианку Веронику Гонорию. Знаешь ли ты, о, Великий волхв и благородный патриций Северус Снепиус, почему эта достойная женщина обделена мужеским вниманием?
- Нет, я давно не общался с моей высокорожденной роднёй, потому не ведаю, о чём ты говоришь, вождь. Так, вернувшись к нашим баранам…
- О чём ты, Великий?..
- … Да с языка сорвалось. Так вот, ты, вождь, доставляешь меня в военную ставку высокорожденного патриция Снепиуса Малефиция, а племена Нелюдей оставляешь в покое на долгие пять, слышишь, вождь, пять лет! Соглашайся, Нуэрдрэ.
Мастер Зелий произнёс это таким страшным голосом, которым запугивал первокурсников до икоты и, сверкнув на него чёрными страшными, без единой искры света, глазищами.
И вождь согласился, только попросил Северуса побыть в центре внимания людей его родового союза - х`васынскх`, что означало, разумеется: «Истинные Люди, Правящие Миром», а как же иначе? Ведь Истинным подчинялись все земли пограничья будущей Англии и Шотландии, а часть покорённых земель управлялась сыном Нуэрдрэ по зовимому имени Кх`онарлу - «Выдра» и располагалась в окрестностях древнего даже для бриттов и чуждого им городского поселения римского типа - Лондиниума.
Северусу хотели помочь взойти на колесницу, но он сам, использовав Wingardium leviosa, воспарил над ней, к вящему изумлению воинов, и опустился внутрь хлипкого сооружения, не зная, как на него правильно взбираться, но внимательно наблюдая за бриттами, «осёдлывающими» свои своеобразные средства передвижения.
Удивительно было смотреть, как пехотинцы в кожаных доспехах поспевали за рысящими лошадьми. Только, когда в поле зрения появилось некое сооружение, кажущееся достаточно большим посреди вересковых пустошей, пехотинцы начали сдавать. Повсюду виднелись, пасущиеся на островках весёлой, зелёной, ароматной травы, окружавших нечто вроде человеческого жилья, овцы.
Подъехав поближе, оказалось, что это - нечто - не то дом, не то шатёр из брусьев, обтянутых дублёными шкурами животных - оленей, овец, горных баранов, вот только свиных шкур не было, да и не могло быть - только саксы привозят в восточную Британию столь любимых ими свиней. Свиньи, привозимые ромеями, на Альбионе почему-то не приживались, не давали приплода.
Уже уверенно, словно всю жизнь этим занимался, Снейп сошёл с колесницы. Прогудели рога, и из шатра высыпали женщины - черноволосые, белокожие, с правильными чертами лиц, которые сложно было различить под слоем грязи и копоти. Одеты все женщины были в посконные безразмерные длинные рубашки с большим вырезом, из которого то там, то тут вываливалась на свет чья-то налитая молоком грудь. Присмотревшись к женщинам, Снейп увидел, что большинство из них основательно на сносях, а спереди привязаны новорожденные младенцы.
Вылетевшая за матерями орда ещё более грязных разновозрастных детей, которые, все как один, словно по приказу, хранили, на радость Северусу, строгое молчание и приглядывались к странно одетому, явно богатому иностранцу. А какие могут быть богатые, бледные, чисто умытые, с чистыми руками иностранцы на колеснице, нет, не вождя, но его свата? Иностранца, ехавшего, тем не менее в гордом одиночестве, не считая возницы, когда сам сват вождя - да! - прибежал пешим?
Конечно, этот бледнолицый, с характерным носом, высокорожденный иностранец - римлянин, только одетый в облегающую одежду странного покроя, да ещё со множеством кругляшек, скрепляющих разрез одеяния. Вот только волосы у него не стрижены давно, а ведь римлянину, в отличие от отцов и братьев, пришедших без низкорослых, но сильных Нелюдей - рабов, полагается под сияющими доспехами носить короткие волосы и развевающиеся, по колено, одеяния из тонкой шерсти, которую прядут им жёны.
А иностранец одет в чёрное, будто празднует победу над врагами рода, и одежда его искрится на солнце множеством маленьких солнечных зайчиков, хотя уже и солнце на закате (на Снейпе был сюртук из сукна с шёлковой прострочкой по всем швам).
Странный он какой-то, а взгляд-то!.. Вот и молчит весь род вождя и представители союзников - вторые сыновья подвластных великому вождю Нуэрдрэ малых вождей племён, которых набралось уже два раза по пять и ещё четыре пальца - не знают, что и сказать.
- Мир вам, люди! - со странным выговором произнёс «неправильный» римлянин.
- Можешь говорить со своими людьми, вождь. Расскажи им о нашем соглашении, а лучше - всё, как было, расскажи. И про то, что я знаю теперь твоё прирождённое и…
- О, нет, Великий волхв и высокорожденный патриций, не позорь меня на старости лет (на вид вождю
