Звезда Аделаида - 1

Видя спор между мужчинами, к ним подошёл Квотриус, чтобы послушать, о чём речь, а поняв, попросил, но голосом твёрдым и уверенным:

- Высокорожденный патриций, военачальник и отец мой, позволь пойти мне с Северусом, возлюбленным братом моим, ибо если что случится с ним, а меня поблизости не будет, то брошусь я на меч, клянусь Юпитером - Громовержцем, клятвы закрепляющим могуществом своим и Амурусом, Стреляющим Метко. Да будет моя клятва угодна милостивым и грозным богам!

- Квотриус, сын мой - бастард, подумал бы лучше прежде, нежели клятву таковую давать! Неужели и ты против отца, негодный полукровка?!

Малефиций сначала с укоризной, а потом с неприкрытым раздражением воскликнул так, что его голос услышали бывшие неподалёку избранные всадники.

Они подошли было ближе, но полководец нетерпеливо отмахнулся от них, сделав знак, чтобы предоставили ему самому разбираться в семейной неурядице. Те снова отошли в сторону, но начали прислушиваться к спорщикам.

- Да, высокорожденный отец мой, я - всего лишь полукровка, но, всё же, в венах моих течёт кровь великого военачальника и высокорожденного патриция - твоя, отец! Если Северуса убьют, я тоже последую за…

- Замолчи и ступай с ним, хоть за Стикс, Квотриус, сын мой негодный - бастард!

- Прости, отче, но так будет лучше для нас троих.

- Высокорожденный патриций и отец мой, - хотел было вмешаться Снейп, - изволь выслушать слове…

- Не изволю! Помолчи хоть ты, сын мой многоучёный Северус! Хоть и знаешь ты языки варварские, а вежливости не обучен - сразу видно, что жил среди дикарей!

Ты же умнее, Северус, сын мой законнорожденный и наследник, да и с оружием твоим, как его, а, рапирум, управляешься преотлично. Ну что тебе стоит завалить того кабана в медвежьей шкуре спокойно и с достоинством патриция?

- Просто не желаю я, дабы поединок проходил на пока что принадлежащей племени земле.

Позволь выступить мне против вождя их на земле ничейной, тогда пойду я совсем один, без провожатых и уж тем более без твоего возлюбленного сына Квотриуса.

Понимаю же я, что хочешь ты подставить одного меня, а не вмешивать в эту грязную игру Квотриуса!

Так и Малефиций понял, что Северус раскусил его и сдался:

- Хорошо, вот пойди и скажи этим дикарям об условии своём, да выслушай, как против тебя станут они возражать…

… Но поединок состоялся, всё же, на земле ничейной. Начался он с громкого боевого клича - рыка вождя племени по имени Кагх`aну. «Луч солнца» значило его имя, но сам он внешне ничего со сверкающим светилом не имел. Был он с нечёсаной, всклокоченной, хоть и лысеющей, шевелюрой, на вид - ровесник Квотриуса, а по меркам своего народа, в самом расцвете лет, но самое главное - громадного для людей народа х`васынскх`, вообще-то, довольно низкорослых, как и все бритты, роста так, что доходил бы до затылка Северусу, случись им меряться, но мерялись они воинским умением.

И недолго - Снейп легко увернулся от брошенного длинного копья, которое с тяжёлым гулом. мощно рассекло воздух дюймах* * * * в десяти, а после быстро отскакивал в сторону от неловких, как на шарнирах, рук вождя с длинным, почти, как его рапира, но тяжёлым, мечом. Для начала Северус рассёк ему правое предплечье и снова стал, как бабочка, порхать вокруг тяжеловесной фигуры, да ещё и в длинном плаще, мешающемся в схватке, и тяжёлой, здоровенной, злополучной медвежьей шкуре. Вождь истекал кровью, рука его слабела с каждой минутой. Наконец, Снейп улучил момент, когда вождь открылся, и нанёс тому сначала ослабляющий удар поддых, а вслед за ним последовал смертельный удар в сердце. Тонкая на вид рапира пронзила меха и шерстяную одежду.

- Больше разговоров было, чем дела-то.

Снейп думал пренебрежительно, деловито снимая закрепленную на грубой работы серебряной фибуле вонючую медвежью шкуру - трофей для злопамятного Папеньки.

Малефицию, наверняка, кто-то из всадников проговорился об унижении, учинённом сыном над отцом и полководцем своим на глазах у множества легионеров. Ведь те, кто не видели преклонения Снепиуса своими глазами, услышали подробный доклад об этом от свидетелей, оживлённо рассказывающих о лобызании сандалий сына, хотя на самом деле до этого не дошло, да и сандалий, как таковых, не было - была лишь обычная для всех солдат воинская обувь. Северус не захотел наживать себе смертельного врага в доме своём и во время похода, но

всё-таки нажил.

Сейчас же полководец, как дитя, радовался трофейной шкуре действительно большого медведя, а его солдаты устремились на воинов племени, быстро перебив половину, а других - ранив и повязав, и занялись их женщинами…

… Столько женских криков сразу я никогда не слышал. Вообще, жертвы - женщины подвергались пыткам, но не насилию, у Тёмного Лорда значительно реже, чем мужчины. Несколько кругов пыток и издевательств, а затем либо Круциатус до смерти, либо яд, вот и вся «увеселительная программа» для жертв - магглов и грязнокровок обоих полов.

Больше же всего Волдеморт любил просто, без особых пыток, правда, не обходилось без обязательных Crucio, столь любимых им для, как он выражался, «выжимания слёз», опробовать яды, сваренные мною по его приказу, и в часы досуга - самолично, на детях лет семи - одиннадцати.

Особенным «шиком» он считал проверять действие своих долгоиграющих ядов, на детях с магическими способностями. У него даже была целая команда Пожирателей, отыскивающая места проживания грязнокровных семей в маглесе и ворующая у них чад подходящего возраста специально для потехи Тёмного Лорда.

До чего только не доходила жажда «веселья» у Волдеморта!.. Да уж, вот «весельчак» был, каких ещё поискать.

И, да, это было поистине ужасающе, и я, стоявший по левую, почётную, руку от трона Лорда нещадно страдал вместе с несчастными детьми, моля Мерлина всеблагого, чтобы мой яд удался и на практике, как и было запланировано, действовал бы не более двух-трёх долгих, кажущихся вечностью минут, меньше - Лорд не позволял.

А после, по дороге от окраины Хогсмида в школу повторял про себя, а иногда вслух, как мантру, спасительное: «Я нужен Ордену таким - убийцей и шпионом. Это - всего лишь моя роль. Я нужен Ордену таким… '

Отсюда и желание утопить разум в море коньяка и огневиски - привычка, чуть было не доведшая меня до хронического алкоголизма, забытье в пьяном угаре и сигаретном дыму, такое, чтобы никогда не наступало завтра, в которое может последовать очередной вызов от ненавистного чудовища, и новаые яды, новые «развлечения». Иногда обходились даже без ядов - слишком «незрелищными» были мои творения в отличие от дела рук самого Тёмного Лорда. Просто жертву, но обязательно взрослого мага или ведьму - нечистокровок замучивали до смерти проклятиями и заклинаниями. Иногда и со мною обходились при помощи грубых башмаков, да, было и такое. Но особенно запомнил я туфельки Бэллатрикс и Нарциссы с узими мысиками, так удачно впивавшиеся в кожу и мышцы между рёбер. Да, стройных женских ножек мне, пожалуй, что не забыть.

Отсюда и полки, заставленные ядами и противоядиями к ним - для острой, щекочущей нервы игры в самоубийство, с настоящими, а не игровыми, искупительными мучениями до тех пор, пока не начинал отключаться мозг, а в нём вертелось всё то же: «Я нужен Ордену таким - убийцей и шпионом… ', и рука сама протягивалась за пузырьком с противоядием. Умирать было нечестно - честно было играть роль подлеца и душегуба невинных детей. Такова тогда была моя жизнь, существование сиятельного графа Снейпа.

Днём же - другая жизнь. Весь в чёрном, со слипшимися от грязи и вредных испарений над котлами волосами, замкнутый, но злоязычный, желчный от вечной изжоги и больной печени, через которую прокачивались и капли смертельных ядов, и целые пинты* * * * * крепкого алкоголя, всегда