Звезда Аделаида - 2

выздоровления, - откланялся было Люциус.

Как вдруг, тряхнув головой с платиновыми от рождения волосами, забранными в серебряную, чрезвычайно широкую заколку, которая только и могла захватить все его роскошные волосы и, не меняя холодно-вежливого тона, спросил:

- Скажите, многоуважаемый милорд, ваше здоровье позволит нам выпить всего по парочке стаканчиков огневиски?

________________________________

* Дословно, с французского - под семнадцатый век.

Глава 34.

-Д-да, позволит. О, вполне, - оживился было Ремус. - Но мне необходимо попасть к господину Директору. Собственно, я к нему и направлялся, когда Вы… В общем, Вы смело опередили меня. И ещё - я не милорд, но всего лишь нижестоящий по иерархии эсквайр для Вашей милости. Это только для того, чтобы Вы знали.

- Это не имеет значения. Я столь наслышан об успехах, сделанных Вами в Вашей трудовой иерархии - от простого портового грузчика до профессора самого Хогвартса, что оставим иную иерархическую лестницу в покое. По крайней мере, я хотел бы, чтобы Вы чувствовали себя на едином уровне со мной, - капризно и тягуче выговорил Люциус.

Ремус согнулся в поклоне, насколько позволяла его трость, его простая, беспонтовая трость. Он был удивлён и своеобразным приглашением Малфоя к себе, и его Лордейшества познаниями о жизни своей непутёвой да такой разнообразной.

Люпин мысленно засуетился, стараясь отыскать в воспоминаниях возможное местонахождение бутыли, да хотя бы початой, противного «Зелёного Змия» в своих комнатах. Но он знал от Сева, что «Змий» принят в свете.

- Послушайтесь моего весьма скромного совета, - начал было Малфой и закончил в неожиданном ключе. - Настоятельно не рекомендую в течение ближайших двух часов навещать с какой бы то ни было целью профессoра Дамблдора.

Он будет чрезвычайно занят… одним неотложным делом.

Борьба или сплетение взглядов, и затем:

- Что ж , тогда пойдёмте ко мне. Приглашаю Вас.

Ремус вдруг легко согласился зачем-то «приютить Малфоя», предвкушая нечто из ряда вон выходящее.

- Я вспомнил, вспомнил! Бутылка, да непочатая, этой принятой в свете болотной пакости стоит у меня прямо в баре. Её отлевитировал туда, один из ' моих» домашних эльфов, разумеется, замковых, убирающий пачку из-под сигарет, и бычки, которыми так насорил мне… тогда Сев, в… последний раз, и батарею пустых бутылок из-под скотча. Я так нализался в тот раз, аж вспоминать противно и того больше - стыдно. И это было в... последний раз, когда я виделся с Севом... последний, а кто бы из нас двоих знал об этом?! Тогда справили бы отбытие каким-нибудь фееричкским образом!

Но моя нога… Она же такая отпугивающе страшная для Малфоя, единственного моего гостя за скаолько уже месяцев со времени абсолютного исчезновения Северуса, хоть и незапланированного, забинтованная конечность. Нет, она не бросит тени на своего владельца. Но именно это грёбанная забинтованность и не даёт ей, моей левой пострадавшей ноге выглядеть нормально, как многим миллионам ног обитателей Британии, как волшебной, так и маггловской. Просто, когда у человека, да даже у оборотня обглодана конечность это, хошь-не хошь, а хорошо заметно.Но я же не выпендриться перед Малфоем хочу, в конце-то концов !

А как же воспримет Северус… этот лёгкий флирт, если он, вообщен удастся? Ведь он, может, и сам, того… в такого красивого да раскормленного Малфоя-то. И… с Малфоем?. А почему бы и нет, ему, эдак этому скелету не спариться с Люци Малфоем? Подумаешь, разница в возрасте небольшая, зато какой образчик мужчины!Да уж какая в наши годы разница в возрасте-то? Она имела смысл, когда одному было пятнадцать, а другой был совершеннолетним.

… Альбус действительно был занят очень сильно, а потому даже пошёл против установленных им самим правил и сменил, никого из, правда, сейчас отсутствующего профессорско-преподаватальского состава Хогвартса, кроме профессора Люпина, не предупредив, пароль с «Сахарных липучек» на «Липовые тянучки». Ведь лорд Люциус Малфой, по прикидкам его, Дамблдора, уже долженствовал уже покинуть замок, под сводами которого учился, и под своды которого его привела вновь... ну, наверное, совесть, если таковая имеется у семейства Малфоев. Иначе, что привело его?.. Меркантильный вопрос?.. Неужели Люциус, «Слизеринский Принц», ожидал, что ему заплатит за правдивую информацию о розыске Северуса из своего небогатого - вот Минерва, и то богаче! - кармана или прохудившегося кошелька сам господин Директор Альбус Дамблдор? Неужели этого добивался? Профессорские усы завязали очередной последний и решительный бой с его бородой, а Альбус так и сидел в рассеянности... Севочка объявлен, пусть и во внутриминистерской - но это пока! - всё-таки розыск.

- В общем, пора созывать орденцев, всех до единого... До единого... Исключая самого Северуса. А уж если речь зашла о... таких неприятностях для Севочки, нужно поднимать всех, до единого, даже Чарли Уизли, на ноги... или на уши? - придумал господин Директор в экстренной форме.

Член Попечительского Совета, одна из влиятельнейших фигур в высшем свете, лорд Люциус Абраксас Малфой пересказал свой разговор с министром магии, в ходе которого только решил немного обобрать, «подоить» эту хорошо «доящуюся» амбициозную персону, взяв с него за дутое соглашение выступить против драгоценнейшего («Всем сердцем и обеими руками pro, уважемый профессор Дамблдор!»), господина Директора всего каких-то пятьдесят тысяч галеонов. Ему понадобилось раскрутиться на какой-то фонювой, или как-то похоже, очередной маггловской бирже. На этот раз, некоего Нового Йорка, в котором магов не проживало вообще совсем маггловском городе, хотя городок-то будет побольше Лондона раза в три. Но Альбус не слышал о таком городе, а в биржевых играх разбирался ещё меньше, чем в маггловской, такой курьёзной, непостижимой, несопоставимой с магической географии. На месте указанного Малфоем Нового Йорка на глобус (а что, кто-то подумал, что Земля в представлениях волшебников держится на трёх китах и черепахе?), Дамблдора значились пустые, слегка населённые индейцами, острова Гудзонова залива. Попросту глобус Дамблдора не показывал маггловских городов и стран, и в этом была его странность.

Лорд Малфой сообщил также, что исчезнувший в никуда, словно канувший в Лету или переплывгший Стикс на лодчонке Харона граф Снейп, «находится в ро…», как необдуманно оговорился от волнения мистер Скримджер в разговоре с лордом Малфоем. По всей видимости, пока только во внутриминистерском «ро…», но ведь и карманный Аурорат Скримджера с собственным назначенцем, играющим либо верноподданически на Скримджера, либо на себя, на собственную рученьку белую, всегда подключить можно. Теперь, после Тёмного времени и Войны, все силовые структуры магической Британии оказались в практически беспрекословном подчинении поистине всемогущего министра магии. Ему ничего не стоило одним же ж указом, вспомнил Дамблдор об отвлекающих его внимание «жежешечках», - возвести графа Снейп в разряд государственного же преступника, рызыскиваемого всеми местными, такими же ж многочисленными отделениями Аурората, рассеянными по обоим островам, тогда посты поставили и вопреки жалобам господина Директора, в Хогвартсе, и ничто ж не спасло бы Севочку же. Ну почему же ж Северус не выходит на связь с ближайшими друзьями, что с ним, Альбусом, что, хотя бы, с профессором же Люпином? О последнем было точно известно, что тот ничегошеньки не знает о Севочке ж, даже о его перемещении ж в век же пятый.

Теперь Люциус твердил о том, что всегда будет против, имея в виду правительство… такого министра, который охотится за «возлюбленным другом и кумом», и предлагал подключить бомонд к «действиям» по защите честного высокопоставленного гражданина магической Британии Северуса Ориуса Снейпа и направленным на смещение неугодной одиозной фигуры. К тому же, министр Скримджер неоднократно запятнал себя торговыми махинациями на биржах и, потому, изряднейшим образом насолил светским биржевым игрокам, обанкротив «под ноль» несколько чистокровнейших благородных семейств.

После ухода лорда Малфоя настало время думать для Альбуса Персиваля Ульфрика Дамблдора…

… Люциус, если честно, случайно напросился к оборотню, хоть и отличных кровей, но… кровь у него теперь иная, в ней - зловредное, вредоносящее серебро, которое не даёт жить спокойно и по-человечески