наследника рода о глубоком детстве, не отвечал.
Знал Северус поверхностно весь Куран Мухаммеда. Как литературное произведение Куран — невысокого достоинства. Язык неправилен и неуклюж, рифмующие слова редки и неуместны по смыслу; рассказы вялы, спутаны; ранние лирические части лучше и поражали новизной тем и картин (загробная жизнь, суд). С исламом явилась и скудная религиозная лирика. Создавались «хадисы» — предания о делах и словах пророка, использованные потом правоведением, историей и легендой.
Ведал он и всю Библию, Книгу Востока как он называл её запросто по-английски, написанную в разные времена и более залихватски, по его словам, чем Куран. Здесь было больше образов, аллегорий, потаённых смыслов, особенно в Книгах Пророков - начальных книгах Невиим и всех книгах Ктувим… Ещё он уделил должное внимание языкам древних бриттов, сохранившимся благодаря рукописям друидов на пергаментах и седьмого-девятого веков, и более ранней - века пятого-шестого - бересте. В то время у некоторых аборигенных народов древней Британии, наконец-то, появилась туземная руническая письменность.
Также он изучил древне-английский, норманнский диалект и исходный старо-французский языки. В общем, нагрузка на его, хоть и не бедный извилинами, мозг была более, чем просто значительной, но, очевидно, большой. Иногда излишне - Сев вдруг говорил за общим обедом Ближнего Круга во главе с, тогда ещё потреблявшим земную пищу Волдемортом, «языками неведомыми»* * * , и никто не понимал его, а он и сам не осознавал, что говорит вовсе не по-английски.
___________________________
* Приношу мучение от яда медленного (лат.)
* * Пректор - представитель судебной власти в Риме.
* * * «Деяния апостолов», 2:2 - 2:4.
Глава 4.
Северус стал настоящим книжным червём, копаясь в старых и древних свитках и пергаментах. Но Сев не получал от этого занятия ни блэнка* удовольствия, хоть и знал, что никто, кроме него, не обладал такими знаниями, даже повелитель - Лорд. Да и к господству Волдеморта он относился наплевательски.
Впервые Снейп задумался о женитьбе. Желательно, на итальянке или, лучше, испанке. Девушки из этих стран отличались и пылкостью, столь желаемой Севу, и благонравием, также желаемым потому, что Северус стал понимать кое-что о конфликте рара с maman, его основаниях. И о… ребёнке, который погиб, задохнувшись во чреве мёртвой матери, лишённый притока столь необходимой крови через пуповину.
По обычаю итальянки и испанки принадлежали только мужчине, познавшему их, но вне брака не отдавались вовсе, таковыми были законы благонравия в этих странах. Но этим простым человеческим планам не удалось реализоваться потому, что жизнь Северуса резко изменилась одним августовским вечером одна тысяча девятьсот восемьдесят первого года.
Лорд Волдеморт принёс свиток с алхимическими символами и попросил, да, именно попросил, а не приказал, расшифровать его. Северус, наконец, чрезвычайно обрадовался - ведь это была одна его его любимых наук - Высокая Алхимия, таящая в себе многие и многие смыслы. Но в свитке были только рецептуры изготовления каких-то жутких ядов, опробованных на магглах веке примерно в двенадцатом в Чехии, в то время входившей в состав Священной Римской Империи Германской Нации, как составная часть, не более, но и не менее - Чешское королевство было одним из оснополагающих в Империи. Скажем так, одной из её берцовых костей.
Снейп стал к тому времени - в июле его девятнадцатого года жизни - графом. Отец скоропостижно скончался от сердечного приступа, как говорил семейный колдомедик графов Снейп, хранивший множество тайн закрытой фамилии. Ведь именно он, осмотрев труп матери Сева, выдал колдомедицинское свидетельство о смерти при родах. Так что, возможно, и смерть Рериуса Урсулуса Снейпа была не столь простой. Так он тоже был вреден благородному хозяину? Сев тоже назван был вторым именем в честь деда, столь же горячо любимого сыном Рериусом - «редким» на благородной латыни, из которой графы Снейп, по традиции знающие её, и брали имена наследникам. И имена сии были пафосны, насколько это только может быть в сравнении с другими, менее чистокорвными родами. И имена эти выбирались по именам Божественных Кесарей, в честь одного из которых и назвали Северуса. В честь Иператора Люциуса (опять этот Люциус!) Септимиуса Северуса* * .
Похороны состоялись пышные, семья была в сборе, домашние эльфы расстарались с закусками, горячими блюдами, не забывая об изысканном десерте - всё это во множестве было подано к столу.
Сам отец лежал в гробу с умиротворённым выражением, снизошедшим на него лишь в смерти, после неё.
В жизни же он был вечно либо печальным, либо сердитым, как запомнил его мальчик, а потом и юноша Северус. Отец постоянно громко покрикивал на нерасторопных, сонных, как осенние мухи, домашних эльфов Гоустл-Холла. Отзвуки его голоса разносились по пустынному замку, создавая настоящее эхо в пиршественной зале - самом крупном помещении Гоустла, находившемся сразу за обширным, печальным холлом с портретами предков - только графов и ни одной графини Снейп, кроме одной, первой, сделавшей так много для рода Снейпов, изображённой не на картине даже, а на простой мазне - парсуне.
А ведь кабинет отца находился на третьем этаже. В замке из людей были только один, реже, двое, тихонь - наставник и наездами, на каникулах, сын, когда он не проводил их в
Малфой-мэноре с обоюдного согласия отцов благороднейших семейств, согласно решающих судьбы своих отпрысков, зачем-то сводя их вместе, искусственно создавая вокруг некий купол ненаходимости. Хотя Сев и не хотел проводить время своё, бесценное, с великовозрастным, сексуально озабоченным, и только, болваном Люцем Из него получался плохой товарищ даже по играм потому, что тот с отрочества - лет с тринадцати - ещё до пребывания в гостях Сева волочился за каждой юбкою на приёмах у отца, которых, приёмов, разумеется, было множество, а вот юбок было поменьше - у Абраксаса, после того, как он овдовел, собирались во множестве мужчины, любившие друг друга.
Это чувство Сев понимал и даже был влюблён в одного из них, того, который помоложе, но, разумеется, безответно. Сев был одиноким, неприглядным воронёнком на этом празднике жизни. и плоти. Мужской плоти. Но на Сева никто из мужчин, разумеется, не обратил внимания, никакого, даже самого малого, и Северус уходил в лабораторию сэра Абраксаса, чтобы работать и забываться в работе…
… Северус пробыл в родовом замке полмесяца - свои первые и последние «каникулы», отпросившись у Лорда на похороны. Ведь ему, после похорон и выпроваживания многочисленной родни, надо было с помощью фамильного нотариуса вступить в наследственные права и стать официальным тринадцатым по счёту, очередным законным графом Снейп.
Наследство отца составляли, кроме непосредственно замка, всего без исключения, что было в нём на момент смерти завещателя, включая околодворовые службы, и ключа от сейфа в Гринготтсе, небольшие эссе и лирика. Всё это, тщательно скрываемое прежде Рериусом достояние, Снейп проглотил за четыре дня. И не от того, что он читал по диагонали, невнимательно проглатывая строчку за строчкой, вовсе нет. Просто отец написал немного, но хорошо. Особенно удались эротического содержания стихотворения, в которых он превозносил прелести супруги, причём довольно интимные. Сев, прочитав, решил, что всё написанное так и останется отцовским по-настоящему недвижимым, принадлежавшим только ему одному, наследством. Поэтому новоиспечённый граф Снейп приказал домашним эльфам сделать резной ларец из слоновой кости и положил в него все опусы отца. После он отнёс ларец в фамильный склеп, где покоились кости и прах ушедших графов Снейп, спустился в подземелье склепа и поставил ларец в изголовье саркофага отца, в изголовье гроба с его гнилостной и дурно пахнущей плотью.
Жён же - иностранок - хоронили отдельно, на родовом кладбище с тех самых пор, как семья графов стала закрытой.
Теперь он на неопределённое время остался без забот, горестей и домашних хлопот, ведь эльфы за всем присмотрят.
Вернувшись к алхимическому трактату о ядах и предоставив пред лик своего повелителя их рецептуры, Северус уж никак не ожидал, что ему, графу Снейп, прикажут, да, впервые в его жизни, сварить один из ядов «по его усмотрению». Яд… по его усмотрению. Зачем? Для кого варить столь мучительное «лакомство»? И как ему, графу, посмел приказать Лорд Волдеморт, когда всегда обращался только с просьбами, и то, ненавязчивыми, необременяющими, нетребовательными. Изучение языков, даже самых диковинных, это есть одно, а вот варка яда - это совсем другое.
Когда Сев поинтересовался, зачем ему варить столь злокозненный яд, ответом ему было: «Для пыток,
