Звезда Аделаида - 2

- Поттер, я вас спрашиваю. Я же слышу, как вы сопите, так зачем отмалчиваться?

- Гарри не понимает: «отмочиваться».

- Дурень вы безмозглый, родной пока, можно сказать, язык перевираете. Это слово - то же самое, что и «молчать».

- Ничтожный Гарри хотел, чтобы прекрасный Сх`э-вэ-ру-у-с-с не узнал, что Гарри тут, и Гарри заснул бы рядом с тобой, в одном х`нарых`. Это - большое счастье для Гарри.

- Да вы никак не уймётесь, Гарольдус! Сказал же - идите, вымойтесь, а потом приходите. Так уж и быть, поспите в углу, на одном изт сундуков.

- Гарри не понимает «сх`унэдх`ук-кэ», но Гарри обязательно вернётся к прекрасному Сх`э-вэ-ру-у-с-сэ, чтобы поспать у него в ногах.

-Вот же ведь наглец. Прикинулся, что не знает, что такое «сундук» и наглейшим образом лезет на ложе. А и пусть его, а и пусть его.

Надо же, чтобы юноша поспал хоть немного, - уговариваю я себя.

- Что-то у тебя, Сев, прилив филантропии, неведомо, чем вызванный. Уж не пожалел ли ты дитятю, так недавно ставшего простым совершеннолетним магом, да к тому же ещё и наглющего переростка? Ему же больше, правда, всего на год, но больше, чем Квотриусу!

Нет, ну жалко же парня. Хотя… Жалко-то у пчёлки.

Гарри ушёл еле слышно, и вскоре засыпающий Северус услышал вопль залезшего в ледяную воду Поттера.

- Ну хоть немножко грязи смоет, и то хорошо. Не так вонять будет… в углу, на сундуке. Уж я-то его отправлю по заранее указанному адресочку.

Но Снейп банальнейшим образом погрузился в глубочайший сон. Наутро Северус помнил из всего сна только неясные очертания до боли в кончиках пальцев знакомых арабских письмён, которые скрупулёзно выводил по надобности у Лорда, в которых говорилось что-то о большой и чистой любви, да слова «несверлёная жемчужина» и, почему-то, запавшая в память «младость».

- Это я о женитьбе наговорил Квотриусу, а самому, верно, приснилось, что приходится брать в жёныпфылкую превыше меры арабскую или персидскую принцессу в свой харам. Разумеется, она младая и «кобылица необъезженная», сиречь «жемчужина несверлёная», вот умора!

Так уверял себя, отчего-то разволновавшийся Северус. У него защемило и бешено забилось сердце.

Он лежал нарочито спокойно, приложив ладонь к груди, чтобы унять тахикардию, но рука помогала плохо, можно сказать, совсем не помогала.

- Тогда будем рассуждать здраво - что заставило меня так переволноваться?

О, Мерлин и Моргана! Да тут же, у меня в ногах свернулся клубочком Поттер собственной персоной! Разбудить, пока никто из рабов, даже Накра - мой камерный полупикт, произведение Папеньки, который не побрезговал и пикт… Мордреду в печёнку! Поздно.

- Что уставился, Накра, тупая твоя башка?! Есть принёс - так давай скорее. Я давно уже голоден, - нагло солгал Господин.

Северус просто желал, так страстно, как только мог, отвести глаза Накре, чтобы тот не видел позора своего Господина. Ещё бы - с гостем Гарольдусом во вторую же ночь выхода из голодовки, и в одной постели!

- Господину умыться принёс старый, преданный раб.

- Да уж, по тебе не скажешь, что ты старый, и уж тем более преданный, раз… этот мимо тебя, дрыхнувшего без задних ног, пробрался ко мне.

Снейп был откровенно разозлён присутствием у себя на достаточно чистом, три дня тому перестеленном ложе, упомянутой персоны, вокруг которой расплылось мокрое, всё в грязных разводах, пятно, достигавшее аж до колен хозяина одра. Ну, ещё бы, через тонкое шёлковое покрывало всё и просочилось, запачкав и нижнюю простыню. Только вот... откуда вода? Неужели Поттер мылся? И где?..

А, в бочке для засолки овощей на зиму, прямо, как Квотриус. Северус, по мере обнаружения самого себя в живом, жаждущем горяченькой еды теле, вспоминал всё больше о беспокойной ночи, но не беспокоившем его сне. Его он напрочь забыл. А ведь зря!

-Не понимает человек странный сей - гость твой, о Господин мой, языка ромейского. Жалкий Накра хотел остановить этого, но он одет, как домочадец, хоть и грязный очень, много раз грязнее даже самого старого Накры.

- Ладно. Это в прошлом. Я-то думал, что ты просто проспал его приход. А раз видел и не смог остановить, что ж, в это я хорошо верю. Он такой - упорный, когда никому не надо.

Я знаю этого свободного человека. Се есть мой желанный, но... нагловатый гость. Его имя Гарольдус, запомнил? Так вот тебе мой приказ - не пущать, никогда и ни при каких обстоятельствах. Гарольдус не так силён, как ты, ты много сильнее. Гони его взашей, хоть он и свободный человек и гость моего дома. Но это до времени.

Он сегодня мешал мне спокойно отдыхать ночию, а я нуждаюсь в нормальном сне. Сие понимает даже брат мой Квотриус, от того и не приходит ко мне пока ночами. У меня ещё слишком мало сил... Но что-то я разоткровенничался с тобою, Накра.

Ну, ступай, ступай, старый сплетник.

Э-эй! Подожди! А Гарольдуса забрать?! Ему не место на ложе Господина дома.

Гарри был донельзя заспан и с трудом, а, может, и вовсе не понимал, где находится или понимал с большим трудом. Камерный раб беспрепятственно вытолкал его пинками в коридор, а сам подал Северусу лохань с подогретой «розовой» водой и помог ему усесться в удобную для умывания позу прямо на ложе.

Северус, покряхтывая, как старик, умыл лицо и руки - движения давались ему с трудом, хотя острый ум и не менее острый язык уже работали вовсю.

После достаточно поздней трапезы таким же, как вчера, восхитительным мясом тельца, настроение Снейпа поползло вверх. На сей раз мясо плавало в специально подогреваемом не раз и не два для Господина дома, чтобы подать ему ко времени, как всегда, поздней утренней трапезы, слегка горячий, ароматный, едва-едва жирноватый навар.

И пришла к нему Маменька, но Северус с порога перебил её ненужную, ложную радость по поводу, видите ли, возлюбленного сыночка - поправляющегося больного.

- Скажи, о, матерь моя, разве не приказывал я во время болезни тяжкой, голоданием моим вызванной и предшествовавим истощением физическим в походе, передать Квотриусу, брату моему возлюбленному, что желаю я видеть его?

- Да, высокорожденный сын мой и Господин дома, изъявлял ты волю такую.

Прозвучало это неуверенно.

- А-а, почуяла, стерва, откуда ветер дует!

- Так отчего же не соизволил он явиться? Ведь пришёл он вчера, когда уж я и перестал звать его, сам, по воле своей, не убоявшись встретить тебя, злоязычную, нигде в доме. Знать, дороже я ему, нежели все упражнения твои словесные!

Северус заявил сие и протестующе, и ликующе.

- Что же сие означает?

Северус продолжил допрос без какого-либо пристрастия, хотя мог бы и с пристрастием - да каким! Но что-то непонятное, какое-то смутное чувство не давало ему применить Круциатус на Маменьке.

- Только одно сие означает - мои приказы и даже просьбы, обычные таковые человеческие, ему не передавались.

А почему? Чья это злая воля позволила себе вмешаться в братскую любовь?

- Нет моей вины в этом, Северус, сыне мой! Сводный брат твой - бастард не приходил лишь по ослушанию своему. Так будь добр, расспроси его об этом сам! Но не мучай меня неопределённостью.

- Каковой неопределённостью? Мне кажется, всё уже выяснилось из нашей беседы.

- Да и беседы-то, как таковой, не было, сыне мой!

Зло, обречённо. - и сказано это, к тому же, не от души, как и прежние лживые