— Тень.
Я улыбнулся.
— Тень у меня тоже есть!
И обернулся, чтобы убедиться, что это так. Все-таки я находился в Фейе.
Фелуриан нахмурилась, покачала головой, недовольная тем, что я ничего не понял.
— Иному я дала бы щит, и он берег бы его от беды. Иного я одарила бы янтарем, или оплела бы ему ножны наговором, или свила бы ему венец, чтобы люди взирали на него с любовью.
Она торжественно покачала головой.
— Но не тебе. Ты из тех, кто ходит в ночи, кто следует за луной. Тебе нужна защита от железа, от холода, от ненависти. Тебе надо быть незаметным. Тебе надо быть легконогим. Тебе надо мягко ступать в ночи. Тебе надо быть проворным и бесстрашным.
Она кивнула, отвечая собственным словам.
— Это значит, что тебе надо сделать шаэд.
Она встала и зашагала к лесу.
— Идем, — сказала она.
Манера Фелуриан о чем-то просить требовала привычки. Я обнаружил, что как я ни креплюсь, намереваясь воспротивиться, а все равно поневоле делаю все, о чем она меня попросит.
Не то чтобы она говорила властно. Ее голос был слишком мягок и лишен острых углов, чтобы вынести вес приказа. Она не требовала и не манипулировала. Она говорила так, словно это само собой разумелось. Как будто она не могла представить себе мира, в котором тебе не хочется делать именно то, что она говорит.
А потому, когда Фелуриан сказала мне следовать за ней, я вскочил, точно марионетка, которую вздернули за веревочки. И вскоре уже шагал следом за ней сквозь тенистый сумрак древней пущи, гол как сокол.
Спохватившись, я едва не вернулся за своей одеждой, но потом решил последовать совету, который дал мне в детстве отец.
— Везде едят свинью по-своему, — говорил он. — Если хочешь ужиться, делай как все.
В разных местах разные правила приличия.
Так что я последовал за ней, голый и захваченный врасплох. Фелуриан шла довольно быстро, мох глушил звуки шагов наших босых ног.
Чем дальше мы шли, тем темнее становилось в лесу. Поначалу я думал, будто это просто ветви деревьев смыкаются у нас над головами. Но потом понял, в чем дело. Сумеречное небо над лесом постепенно темнело. Вот угас и последний фиолетовый отблеск, небо сделалось бархатно-черным, усыпанным незнакомыми звездами.
Фелуриан все шла и шла, я видел ее бледную кожу в свете звезд и силуэты деревьев вокруг, но более ничего. Чувствуя себя очень умным, я создал симпатическое связывание света и поднял руку над головой как факел. Я изрядно гордился этим: связывание, переводящее движение в свет, весьма сложная штука, если у тебя нет куска металла, который можно использовать для фокусировки.
Свет сделался ярче, и на миг я увидел все, что находилось вокруг. Темные стволы деревьев вздымались, точно массивные колонны, и уходили ввысь, насколько хватал глаз. Вокруг не было ни нависающих сучьев, ни подлеска, ни травы. Лишь темный мох под ногами и арки темных ветвей в вышине. Мне показалось, будто я очутился в огромном пустынном соборе, убранном угольно-черным бархатом.
— Сиар налиас! — бросила Фелуриан.
Я не понял слов, но догадался по ее тону, разорвал связывание, и на нас снова нахлынула тьма. В следующее мгновение Фелуриан бросилась на меня и повалила на землю, накрыв меня своим гибким обнаженным телом. Такое случалось и прежде, но на сей раз ощущения были не особо эротичные: я треснулся затылком о торчащий из земли узловатый корень.
Это наполовину оглушило и на девять десятых ослепило меня. И тут земля под нами слегка содрогнулась. Что-то огромное и почти бесшумное сотрясло воздух над нами и чуть в стороне от того места, где мы лежали.
Тело оседлавшей меня Фелуриан, распростертое поверх меня, было натянуто, точно струна арфы. Мышцы ее бедер дрожали от напряжения. Длинные волосы разметались поверх нас, укрыв нас, будто шелковой простыней. Ее груди вдавливались в мою грудь — она дышала часто, неглубоко и беззвучно.
Ее тело трепетало в такт ударам бешено колотящегося сердца, и я чувствовал, как шевелятся ее губы, касающиеся ямки у меня на горле. Фелуриан тише шепота твердила мягкое, лишенное острых граней слово. Я чувствовал, как оно прижимается к моей коже и как по воздуху от него расходятся молчаливые круги, точно от брошенного в воду камня по поверхности пруда.
Над нами что-то зашелестело, как будто кто-то заворачивал в огромный бархатный лоскут кусок битого стекла. Вот сейчас, когда я это сказал, я понимаю, что это звучит бессмысленно, но все равно это самое лучшее описание того звука. Мягкий шум, еле слышный звук целенаправленного движения. Не могу вам сказать, почему это привело мне на ум нечто острое и ужасное, но так оно и было. На лбу у меня выступил пот, и я внезапно ощутил приступ чистого, перехватывающего дыхание ужаса.
Фелуриан застыла совершенно, точно испуганная лань или кошка, собирающаяся броситься на добычу. Она тихо набрала воздуху в грудь и произнесла второе слово. Ее дыхание обожгло мне шею, а от этого еле слышного слова тело мое загудело, точно барабан от сильного удара.
Фелуриан чуть-чуть повернула голову, как бы прислушиваясь. От этого движения тысячи прядей ее волос, разбросанных по всей левой половине моего обнаженного тела, зашевелились, и по коже у меня побежали мурашки. Даже в когтях безымянного ужаса я содрогнулся и тихо ахнул помимо собственной воли.
В воздухе, прямо над нами, что-то зашевелилось.
Острые ногти левой руки Фелуриан сильно вонзились в мышцу моего плеча. Она распрямила ноги и медленно проскользнула своим обнаженным телом вдоль моего тела, так что ее лицо оказалось на уровне моего лица. Ее язык коснулся моих губ, и я, даже не задумавшись, запрокинул голову навстречу поцелую.
Ее губы встретились с моими, и она сделала медленный долгий вдох, вытянув из меня воздух. Голова у меня закружилась. А потом, не отпуская моих губ, Фелуриан сильно выдохнула в меня, наполнив мои легкие. Ее дыхание было беззвучней бесшумного. Оно пахло жимолостью. Земля подо мной дрогнула, и стало тихо. На одно бесконечное мгновение сердце у меня в груди перестало биться.
Тонкое напряжение в воздухе над нами исчезло.
Фелуриан оторвалась от моих губ, и мое сердце стукнуло снова, внезапно и сильно. Второй удар. Третий. Я сделал глубокий дрожащий вдох.
Только тогда Фелуриан расслабилась. Она лежала на мне, спокойная и гибкая, ее обнаженное тело струилось по мне, как вода. Ее голова уткнулась в изгиб моей шеи, и она сладко, удовлетворенно вздохнула.
Мгновение томности миновало, она расхохоталась, содрогаясь всем телом. Смех был дикий и радостный, точно она только что разыграла восхитительнейшую шутку. Она села, яростно поцеловала меня в губы, ущипнула за ухо, потом слезла с меня и подняла меня на ноги.
Я открыл было рот. Потом закрыл его, решив, что сейчас, пожалуй, не лучшее время задавать вопросы. Чтобы сойти за умного, надо, в числе прочего, знать, когда стоит промолчать.
И мы пошли дальше во тьме. В конце концов мои глаза привыкли к темноте, и я смотрел сквозь ветви над головой на звезды, более яркие и складывающиеся в другие созвездия, чем на небе смертных. Их света едва хватало, чтобы разглядеть землю под ногами и стволы вокруг. Стройная фигурка Фелуриан была как серебристая тень во мраке.
Мы все шли и шли, деревья становились все выше и гуще, мало-помалу застилая от нас бледный свет звезд. И вот сделалось по-настоящему темно. Фелуриан теперь сделалась всего лишь более светлым пятном во тьме впереди меня. Она остановилась прежде, чем я окончательно потерял ее из виду, и приложила ладони ко рту, словно собиралась кого-то позвать.
Я съежился при мысли о том, что громкий крик нарушит теплую тишину этого места. Но я ничего не услышал. Хотя нет. Не то чтобы ничего. Это было похоже на медленное, приглушенное мурлыканье. Не
