Мягкая игрушка Sectumsempra

смиренником.

Вот взять, к примеру, её, Нарциссу с Большим Фаллом, так они же никого третьего на подмогу не звали, сами обошлись! Своими силами! Значит, нет, пусть и не любовь, а всего лишь отношения у них двоих чище и непорочнее, чем у этих трёх гомосексуалистов.

- Хотя и овладевает он мной… не в то отверстие, в которое положено брать порядочную женщину, но уж если я последним практически ничего не ощущаю… Нет, прав Большой Фалл, а член у него действительно, почти, как у жеребца, прав абсолютно и безоговорочно, имея меня в плоский зад, хоть он уже, как и я вся, разжирела. Да в какой бы ни был! Хотя это немного и стыдно, и всё ещё не так приятно, как хотелось бы, и мне не очень удобно… морально.

- Нет, не в плоский зад имел он меня во второй раз, как в первый, а в жирный, когда у нас был половой акт прямо в одежде, и не жалко мне того платья с порванной шнцуровкой, зато я смогла дышать полной грудью, до которой он, кстати, почему-то не дотрагивался ни разу. А это странно - у меня стали такие дородные груди, что даже Бэллатрикс позавидовала.

- Я в этом уверена, как в том, что мой муж остался целомудренным, несмотря на то, что удалились они втроём. Что же такого, втроём пришли в Большую Обеденную Залу, втроём и удалились - что уж в этом такого… ообенного? Может, милорд наблюдал за соитием мягкой игрушки и Снейпа. Так это вполне возможно - в игру вступили двое низкосортных полукровок…

Я в этом почти что уверена, как в «изменах» своего мужа, такого непутёвого, так и в том, что Большой Фалл ещё вернется, и мы с ним продолжим наше приятное времпрепровождение.

- Ах, написать бы хоть строчку о Большом Фалле и о моём несчастливом заражении моим верным подругам по переписке, со многими из которых я познакомилась лично на балах, приёмах и раутах. Но приходится писать лишь о моде и нарядах да о чужих романах и симпатиях. Большего мне не даёт написать муж, а он такой тиран… когда это ему надо! Не донести до подруг, разумеется, в купированном виде, без подробностей, правду о моём несравненном любовнике - это такое несчастье!

И не подумала миледи Малфой, в девичестве взращённая в старом доме Блэков, как невиданное тепличное растение, такой заботой окружали её все родственники, кроме Сириуса и старшей сестры, что подружки не будут сопереживать ей, заражённой, а после первого же письма станут брезгливо откладывать в сторону её послания и сжигать их обычным магическим огнём. Так все боялись коронного сифилиса, ничего не зная о путях его распространения.

Одним словом, бывшие барышни, многие из пансионов, и откуда им знать о путях передачи такой малораспространённой, но, как они слышали, уж точно смертельной болезни. Да они, эти подружки, настолько чисты, что даже не знают… вообще ничего о коронном сифилисе, кроме того, что от него мрут, как мухи. Хотя на самом деле некоторые из них переболели им, разумеется, выздоровев с помощью колдомедицины, вот только признаваться в этом они никому не собирались.

- Но он точно иностранец, мой драгоценный Большой Фалл, которому я прощаю даже смертельное для меня, оставшейся без колдомедицинской помощи, заражение. Он в Англии долго не задержится, а зачем мне жить без него! - патетически подумала Нарцисса, а после продолжала размышлять спокойнее, - Нет в нашей старой доброй Англии тёмного волшебника столь сильного, чары которого не одолел бы сам Снейп, этот, надо признать, талантливый грязнокровка.

- Он же и борец с Тёмной Магией посредством своего ядоварения, его яды убивают жертву за считанные минуты - ну чем не борец со временными, по приказу Повелителя, подельниками из Большого Круга. Он и сам тёмный маг, как рассказывал мне о нём супруг. Уж темнее его только мой, мой! - Большой Фалл. Да, он принадлежит теперь мне одной!

- И я не знаю никого из своих подруг, которые приняли бы… такой вид любви, но я-то приняла и с восторгом! Правда, сначала, когда он осторожно входил в меня, всё равно было больно, зато во второй раз боли я почти не почувствовала. Он такой мастер этого дела, а также обычных видов любви, но к обычным я почему-то безраздельно холодна. Он просто обязан быть французом , - нелогично, согласуясь с больным рассудком, заключила миледи.

Потом она подумала, если ещё можно так назвать её мыслительный процесс, что её страстный и странный любовник обязательно чистокровный. Потом она подумала про зиму, что наконец-то она такая холодная и желанная, а вот расстает всё, и под старый фундамент, в подвалы, где ещё лежат останки узников, не до конца разложившиеся и те, что «посвежее», хлынут потоки воды, и оттуда, из подвалов донесутся наверх на первый этаж, а, может, и по всему дому неприятные запахи тления разбухших трупов. Убирать же их домашним эльфам запретил сам Повелитель через супруга, первого они боятся, а перед вторым благоговеют.

- Дементор поцелуй вас всех! - не переставала миледи Малфой восхищаться божеству, заразившему её смертельной без лечения болезнью таким «вкусным», разумеется, только наощупь, членом.

А лечить-то Нарциссу Люциус вовсе не собирался, вовремя прибрав к рукам всё богатое приданое жены и нотариально это закрепив, оставив её без единого кната так, что на каждую тряпку приходилось буквально вымаливать бывшие свои же деньги у супруга. Но Люциус был неумолим в отношении болезни жены - он вообще хотел пережить её, эту ледяную сосульку-жену и жениться на девственнице.

Не всё же с девственниками Северусу спать, рстлевая их всё больше и больше. Не всё ему ещё пол- века с ними якшаться!

… Люциус, которому в мягкой форме напомнили о первом оргазме, полученном Гарри - и от кого! - от потенциального насильника, сидел красный от злости и жажды мщения, как варёный рак, которых он, нет, не лобстеров, не омаров - какой моветон! - любил высасысывать сырыми или у варёных выедать кусочки восхитительного мяса из клешней. Но, по крайней мкере, раков ему лущили домашние, чистенькие эльфы.

Его упитанному лицу вовсе не шла краснота, так недолго и апоплексический удар заработать, но милорду никто ничего из присутсвующих мужчин не сказал, а сделал вид, что ничего не замечает.

- В натуре, бля, как же всё это вкусно! - высказался Поттер в свойственной только одному ему из сидящих за столом манере.

А вот меня Люциус кормит чем-то безвкусным, каким-то, бля, противным, жирным варевом с ма-а- ахонькими кусочками мяса.

О, смотрите, смотрите, полнолуние! - завопил, как резаный объевшийся деликатесов Гарри.

И тут Северус моментально вспомнил, что со всеми этими «мальчишниками» и привычным уже преподаванием совершенно позабыл сварить Люпину (Снейп никак не хотел называть его «профессором», то есть, равным себе) и модифицировать, что самое важное, Аконитовое зелье, и что тот рвёт себя сейчас на куски, как, по книгам, ведут себя вервольфы в Полную Луну безо всяческих зелий.

… И Ремус рвал, покуда боль не превысила на мгновения звериный инстинкт самосохранения. А потом, когда успокоился, Ремус-оборотень лёг на свои окровавленные лапы и завыл, как ему одному во всём Хогвартсе казалось, красиво, а на самом деле его вой леденил кровь всем, кто его, на свою беду, услышал. Ремус-оборотень воспевал её, свою возлюбленную, её прелесть и очарование, её округлость, её недосягаемую красоту.

Заснуть он не просто не мог - от нечеловеческой жажды крови и во всём теле - множественной боли.

Но поутру, наскоро осмотрев страшные для любого человека повреждения, не унывающий Люпин подумал, что на настоящей мясной диете он скоро подлечится. Ведь регенерация тканей у оборотней просто колоссальная.

Вместо овсянки и яичницы, хоть и с беконом - мясо, мясо, мясо!

Вместо котлет и куриных ножек со специями и пюре - мясо, мясо, мясо, желательно непрожаренное, с кровью.

Но вдруг память услужливо так подсказала ему те минуты, показавшиеся ему вечностью, когда он на коленях полз к насмехающемуся, куражущемуся проклятому Снейпу и его любовнику заодно. Любовнику такому красивому, что так и хотелось испробовать его на храбрость в ночь полнолуния. И пусть не только в эту ночь, если Снейп-таки соизволит в следующий раз приготовить модифицированный Аконит, и Ремус- оборотень не разорвёт любого человека, даже будь он красив, как Аполлон, но и … в другие ночи тёмные, зимние, желательно, вовсе безлунные - так надёжнее.