эльфами носками. Вот и протекло в нём что-то из внутренней начинки. А что, не знаю я. Но ведаю лишь по гаданию по чаинкам, что более не пригоден… этот твой миленький к ублажению тебя.
А чаинки редко лгут, значит, правда это всё. И поломался твой миленький не знаю, отчего. Если бы знала, то я уж давно починила его, чтобы доставлять тебе желаемую, знаю это, радость.
Тебе больно, Рем, любимый мой, единственный?
- Да, Луна, любимая моя, заботливая, моя единственная… женщина.
- Ты и впредь будешь заводить великосветские связи с мужчинами?
- Не… знаю, Луна, тянет меня к мужчинам, и Остиус Густавич мне очень понравился в тот, единственный раз, когда я видел его за ужином у Люциуса.
- Значит, разовьётся второй вероятностный путь твоей судьбы, Ремус мой неугомонный. Велено птичьим, галочьим полётом, сойтись тебе с Остиусом. Не хотела я говорить тебе об этом, но раз ты уже сейчас чувствуешь склонность к нему, то быть вашему роману, правда, недолгому потому, что не понравится тебе наш министр в постели. Слишком жесток он с любовниками своими. Ну да сам узнаешь, когда время ваше придёт, а будет это уже вскоре.
- А как же Люц… Люциус, то есть? Без меня…
Он же так любит меня…
- Он вскоре разочаруется в тебе, когда между вами случится один конфуз.
Луна отвечала твёрдо, словно дело не касалось постыдных амурных похождений её супруга во Мерлине и пред глазами людей. Она говорила отрывисто потому, что ей, как Прорицательнице, как женщине, наконец, было попросту больно живописать новую любовь своего мужа к мужчине. Она знала, что и эта «любовь» не надолго, максимум, недели на две-три, не больше. Ремус вскоре утомится не кончать во время секса с Густауитчем, но она, Луна, воздержится от соединения с супругом в эти недели, чтобы тот навсегда отвадился любить мужчин.
… Так или иначе, но прежняя, почти девственная мисс Лавгуд вызволила мужа из министерского карцера. Чего ей это стоило, скольких министерских Ауроров, прошедших через неё и не по одному разу, лучше умолчать. Зато Луна впоне удовлетворилась грубыми Аурорами, думавшими, что они доставляют боль, но на самом деле лишь слегка чесавшими её причинное место, пока не… начесали.
Луна поднялась с четверенек и скомандовала опешившим Аурорам:
- Господина Директора Хогвартса сюда. И отпустить его со мной. Вы все надоели мне, мальчики.
От такого заявления бывалые, хоть и застоявшиеся министерские Ауроры выпали в густой осадок, лица их окрасились непрошеным румянцем, но приказ «свободной, не проходящей «по делу» и не привлекавшейся, не участвовавшей, не состоявшей, зато отменно горячей «давалки» они беспрекословно выполнили.
Луна оправила мантию и, как ни в чём не бывало, обратилась к мужу:
- Пойдём, любимый. Мы и без того подзадержались в этих неприветливых, холодных, гиблых местах с этими… грубиянами.
- А ну-ка, выведите нас туда, откуда забрали обоих. Бистренько! Шевелитесь, к Дементорам вас всех!
Луна, пославшая так далеко, показалась откровением для Ремуса, выведенного из карцера. Ему даже дали чьи-то безразмерные штаны и пояс к ним. Люпин кое-как завернулся в брюки и подпоясался, отчего злополучные штаны повисли на нём мешком. Ипала моск только цена, которую доселе чистая супруга заплатила за его скорое освобождение. А Ремус догадывался о цене, правда, не представляя её истинных масштабов. И это было к счастью для обоих супругов. Луна осталась достаточно чистой в глазах Люпина.
А Луна… А кто же спросит её, Луну?..
Ремус узнал, как ему казалось, столько ненужного о своём будущем, что голова разболелась больше, чем жопа, а та так и свербела. Всё-таки «славненько» прошлись по нему министерщики. Теперь его мучил вопрос, как же спать с Люцем, пока он, Рем…
А, может, Луна и та старушка-веселушка специально наговорили ему столько неприятного о Люциусе, чтобы разрушить большую любовь?
Но она же Прорицательница! А, впрочем, хрен её знает, Прорицательницу ебанутую. Точнее, ёбаную и, судя по её довольной роже, много раз. Интересно, смогла ли группа товарищей Ауроров удовлетворить его жену? Вот, в чём вопрос.
Но вопрос разрешился быстро, простыми словами Луны:
- Аппарируем вместе с Аурорами в Хогсмид. Оттуда рукой подать до Хогвартса, а там нас ждёт супружеская постелька в нашей башенке. Вот и покатаюсь я на тебе вволю, Ремус мой любимый, ути- пусечка моя.
- Неужели Ауроры оказались так… плохи, Луна, дорогая моя?
- И перестань называть меня «дорогой», не то обижусь и оставлю тебя этому садистскому магическому отребью на потеху! У тебя и без того кровь со спермой текла по ногам, да так и засохла. Только Очищающего заклинания не нужно, пока ты в этих чужих «спортивных» штанах. Может и не сработать потому, что аура… того волшебника имеет право оказаться достаточно сильной, чтобы противостоять заклинанию, наложенному сквозь его одежду.
Вот вернёмся, примешь ванну или постоишь под душем, второе лучше потому, что быстрее, а то я заждалась тебя сегодняшней, такой долгой ночью.
Ремус понял, что ему придётся накладывать на свербящий и больной зад черномагическое Исцеляющее заклинание Consano culus* , подходящее именно для такой вот срочной необходимости, чтобы перестало так сильно болеть. Всё же, наебали его хорошенько и очень уж грубо, Люц всегда растягивал любовника, перед тем, как входить в него. А тут, в не растянутый анус, и столько членов! Конечно, чего уж тут и говорить, больно…
Но вот беда. Они с Луной и сопровождающими «сытыми» Аурорами уже переместились на центральную площадь Хогсмида, но волшебную палочку ни ему, ни жене отчего-то не вернули.
Луна тоже поняла это и взвыла:
- Где моя и моего мужа волшебные палочки?! А ну-ка, срочно аппарируйте за ними, не то… я к вам больше не приду. Никогда!
Луна блефовала, она вовсе не собиралась без повода навещать грубых, не то, что её бессловесный и почти безотказный муж, министерских Ауроров. Именно никогда!
Один из Ауроров, подумать только, извинился и исчез с хлопком, а через минуты три вернулся с палочками.
- Вот так. Вот и молодец. Тебе в следующий раз отдамся больше, чем остальным, - проворковала миссис Ремус Люпин.
- А теперь, молодчики, отправляйтесь в свои казематы. Больше вы нам не нужны… сегодня, - скомандовала Луна.
И «молодчики», все, как один, послушно аппарировали прочь.
Люпин еле добрёл до башенки. Сегодня Луна, как назло, зажгла в спальне множество ароматических свечей. Видимо, склонность к одуряющим запахам, общая черта всех Прорицательниц. Ремусу нечем было дышать в спёртом, густом воздухе, насыщенном густыми испарениями вонючих масел, и он, взяв палочку, отправился под поистине благословенный душ.
Там он смыл множественные кровопотёки с бёдер и ног. Брали-то его классически, «как кошка с собакой», на четвереньках, вот и натекло даже на живот. Потом он не без некоторого извращённого удовольствия сжёг в магическом пламени безразмерные штаны, похоронив вместе с ними и воспоминания об их, наверняка, умершем от пыток хозяине, да залечил себе задницу насколько возможно.
А после направил струю душа прямо себе в промежность, чтобы вымыть оттуда негожую сперму Она чужая, не Люциуса, всё ещё любимого, да даже с новой силой! Больно уже не было, ведь Тёмные Искусства, та ещё вещь.
А не знал бы ЗОТИ, так и лечиться Ремусу простейшим Aneastetio localus, дающим эффект часа на два, не больше, и совсем не сращивающим порванных тканей, простым Обезболивающим заклинанием.
Залечив рану тройным Исцеляющим Consano culus и промыв мгновенно ставшую, как новенькой, промежность, Ремус растёрся насухо, почему-то жёстким, не глаженным домашними эльфами, полотенцем,
