Партизаны Подпольной Луны

А спою-ка я песню, разумеется, про себя, Гарри моему Гарри.

- Вечному коловращенью звёзд

Вкруг центра ми… Нет, ныне

О центре мира моего не нужно…

Коловращению Земли уж предстоит остановиться.

Вошёл ведь я в невинного, не знавшего

Ласк тех, кои распаляют ко сношенью.

Северус вновь склонял Гарри к поцелуям и ласкам, но покуда они снова не выпили вдоволь согревающего обоих винца, сегодня с меньшим креплением ышке бяха по прось… нет, конечно, по приказу Господина дома, чтобы и впрямь застольные дела не дошло до оргии, их, личные отношения не достигли большего, чем поцелуи, горячие от вина, губ Гарри на таких же губах Северуса.

И, наконец, Гарри с превеликим трудом от всей этой, непривычной ему пьяности, от всё ещё сжимающего душу и разъедающего разум, страха, встал на четвереньки, в позу, подсказанную его любимым, Северусом.

- Что же не кричишь ты громко и с надрывом, о девственник мой, с трудом терпящий боль да какую! Прости меня за эту, хоть и пойманную в ловушку твоего сознания, но боль весьма злую…

Исчезнет она уж скоро, верь на слово мне, прошедшему всё то же самое, что и ты, и относительно недавно…

Вот ты умолк и замер в ожиданьи дальнейших действий…

Да почувствовал ли ты заполненность свою до предела,

Что совершенным стал ты, завершённым? «Почувствовал», - ты говоришь.

- Цветы, вокруг цветы. Уж убрана вся опочивальня ими,

Но не на ложе возлежат они. Ещё не время невинный

Одр твой засыпать цветами, ещё не начинали мы

Соитие то плотское, о коем мечтал ты так…

Пора мне двигаться, но так, что б не причинить ни капли боли

Нежному анусу, то вход есть твой до кишки прямой,

Едва лишь различимым был он, столь маленьким, округлым…

Теперь же принял он мой пенис

Эрегированный, такой большой для тебя…

- Я знаю, Гарри, знаю по себе, что тяжелы лишь первые движенья…

Теперь попробую я так подвигаться в тебе.

Ну что, любовней стало? Это я простату натираю, не спеша, твою, ещё непривычную ко тренью, ибо девственной была… То что было? Что не понравилось тебе в начале, потом-то закричал ты от наслаждения - лишь игра пальцами, да, почти всеми, самыми длинными, тремя, но всего лишь пальцами, а они у меня столь тонки…

Теперь же познаёт простата твоя движения любви мужской, настоящей,

Суровой и приятной в один и тот же миг…

- Поверни-ка ко мне ты голову свою, чтобы поцелуем горячим от вина, но, может, от тебя, возлюбленного моего, сумел я впиться в горячие уста то ли от страсти, то ли просто от волшебного вина Наэмнэ, доставить тебе больше наслаждения, лаская твой нежный рот и твой язык, как осенью когда- то.

Вот так. Так!.. Так!

Глава 32. ЭРОТЫЧЕСКАЯ!!!

- Теперь же я умолкну…

О, как горчит слюна твоя, мой Гарри, ни капли сладости желанной

Нет в ней, но как хотелось бы мне - мне, не нуждающемуся и не любящему сладостей! - твоей сладости изведать…

Сейчас ласкать я твоё тело стану.

- Cкажи, где больше удовольствия тебе?

Грудь или живот, или бёдра, или шея с ключицами? Что ласкаешь ты себе, онанируя?

Говоришь ты : «Всё тело и лопатки не забудь»?

- Ласкать тебя неистово я стану, от моей греховной любови уже не убудет,

лишь прибывать она начнёт, хотя, казалось бы, куда уж больше?.. И без того исполнен я желаньем… сильным, страстным, справедливым, как я считаю, сполна наградить тебя за собственное небреженье… такое длительное, что, право, стыдно мне самому…

Подожду немного кончать в тебя, о Гарри мой Гарри, зато тебе доставлю радость, счастье быть любимым, быть Северусом Ориусом Снейпом обладаемым…

- Да, был я Графом - Отравителем когда-то, но время то прошло вместе с гибелью Волдеморта, успевшего всадить кинжал свой в Кво… Лучше умолчу, не буду произносить я вслух имя второго моего возлюбленного, не то ты ревновать повторно будешь. Мне же не этого нужно, но совершенно другого - чтоб кончил… ты, а я уж за себя и сам отвечу, с Мерлиновою помощью справлюсь…

- О, говоришь ты :”Пред глазами - звездопад.»?

Так, значит, ты воспринимаешь ласки мои? Теперь за пенис твой примусь я…

-Так надо, Гарри, любимый, надо так, и не стоит стесняться этого прикосновения, не стоит, право же…

Иначе не познаешь ты оргазма, лишь я один узнаю, двигающийся в тебе и, натирая пенис, но лишь только свой, о твою простату, всё ещё девственную, пока не кончил ты под моими движениями.

Нет, ты не завершишь любви такой приятной цикл, поверь, доколе тебя я не коснусь за пенис твой, так и не познавший, ради чего делали… это старшекурсники твоего, да я уверен, что и моего Домов, всех! Всех!..

- Так позволь. Ну, не стесняйся, ведь он во рту моём уже побывал-погостил, скажем так, чтобы не смущать тебя.

Или ты забыл уже? Так скоро? Нет? Тогда вот так, ну как тебе?

Так лучше? Ещё быстрей?! О Гарри милый мой,

Натрём мы пенис твой и преизрядно, если движения такие я буду совершать

С его головкой нежной. Прошу, остынь! Хотя бы малость!

А, ты не можешь?

Цветок мой, увлажнённый росой любви.

Из всех цветов ты - по-настоящему прекраснейшая роза, знай, лепестки её махровые, багряной стала она из чайной, и без единого шипа она.

- Ты же, юноша мой нежный, утратил, по счастью, ради твоего Иисуса Христа ярость страшную свою, жажду крови, что моей, что своей прежде всего.

И потерял свои поистине острые шипы прекраснейший цветок… Каким ты являешься мне… Ну вспомни же английские розы, которые шипами так усеяны, что не возьмёшь, не срезав тот цветок поистине прекрасный… но лишь на вид, а не на ощупь.

- О, водопадом цветов осыпаны мы оба да неведомых каких!

Мне кажется, орошены слезами влаги стеблей цветов этих мы…

Столь словно срезаны они недавно, что влажность свою

И в чашечках хранят. Ты видишь их? Ведь мысленно я разговор веду с затихшим да и бывшим тихим, Гарри. Нет, не о том я!

Не время ещё цветам нам славословие нести.

- Так нравится тебе моё уменье? Ты Квотриуса в сём благодари. Нет, не было ни единой любви у меня, нет, ни единой,

- Покуда Квотриуса я не встретил в «этом» времени и не возжелал плотски потому, что приходил он лишь во снах.

В начале лишь желаньем это было, потом переросло в любовь.

Вот так, мой милый, и излился ты. Так называют семяизверженье на правильно, не скабрезно, но по-