и извинился, что не сможет пойти. Он неожиданно получил задание. Правда, не сказал какое.
- Вы давно с ним знакомы? - спросил я ее.
- Года полтора.
- Бывало ли так, что он исчезал на несколько дней?
- Разумеется, бывало. И не раз.
- И вас не беспокоило его отсутствие?
- Я чувствовала порой, что его задания связаны с риском. Но он всегда держался спокойно, не нервничал и возвращался как ни в чем не бывало. Но на этот раз…
- Что вы имеете в виду?
- Да я уже рассказывала. - Она повернулась к Карличеку, который по-приятельски подмигнул ей. - Он почему-то очень нервничал, и вид у него был какой-то отсутствующий. На мои расспросы он отвечал, что у него странное предчувствие, будто его ожидают неприятности.
- Что он под этим подразумевал? Он не сказал об этом конкретнее?
- Нет. Только сказал, что все пройдет, верно, он просто плохо спал и ему приснилась всякая ерунда.
Карличек едва заметно покачал головой, от его очков на меня упал лучик света, словно он хотел подать мне световой сигнал: не верьте этим предчувствиям.
Гелена Дворская смотрела на меня выжидая.
- Порой плохое предчувствие - дело нешуточное, - сказал я. - Вашего жениха, пани Дворская, ранило при железнодорожном происшествии. Его пришлось оперировать. Сейчас он в больнице.
- Где мне искать его? - спросила она.
- Пока что видеть его нельзя. Ранение очень серьезное. Я и сам еще с ним не беседовал.
Помолчав, она тихо сказала:
- Если вы должны переговорить с ним раньше меня, значит, это не обычное крушение?
Притворяться дальше не имело смысла.
- Да, это случилось при чрезвычайных обстоятельствах. Вам ведь известно, где работает ваш жених. Сегодня я не могу сказать вам ничего больше. Товарищ Ленк уже вне опасности. И скоро вы его увидите. А до тех пор не наводите о нем больше справок. Вас все равно к нему не пустят. Мы обещаем регулярно сообщать вам о его здоровье. Придет время, и я сам проведу вас к нему.
Все это я сказал тоном, не терпящим возражений, и она встала, чтобы уйти. Вид у нее был оскорбленный, и благодарить меня она не собиралась.
- Одну минуточку, - остановил я ее.
Она молча ждала.
- Я был бы вам очень признателен, если бы вы вспомнили подробнее, о чем вы беседовали с товарищем Ленком утром двадцать седьмого июня.
- Это уже похоже на допрос, - сказала она спокойно.
- Возможно, вам известно что-то, что поможет нам выяснить причину этого железнодорожного происшествия.
Гелена Дворская недобро усмехнулась, и на ее лице появилось какое-то новое выражение, в котором я, однако, не усмотрел ничего особенного, зато Карличек так и уставился на нее из своего угла.
- Он сказал только, - ответила она наконец, - что должен куда-то явиться точно к двенадцати и опасается, как бы чего-то не произошло.
- С кем? Или с чем?
- Не знаю.
- Он утверждал, что это предчувствие, плохое настроение или что-то в этом роде?
Гелена Дворская на миг заколебалась.
- Да, именно так он говорил.
- А вам не показалось, что он просто не хочет ничего объяснять?
- Мне показалось, - она глянула на меня искоса, - что он что-то скрывает от меня. Самый род его занятий не располагает к излишней болтливости. И то немногое, что он сказал, я просто из него вытянула. Я действительно испугалась за него. Он был чем-то слишком взволнован.
- Пани Дворская, - говорю я, - если бы речь шла о случайном железнодорожном происшествии, мы смирились бы с так называемым предчувствием, хотя сны в основном отражают прошлое, а не будущее, и прошлое совсем недавнее. У человека возникает какое-то чувство страха или, во всяком случае, остается неприятный осадок.
- Понимаю, - спокойно кивает головой Гелена Дворская, - но, думаю, вы ошибаетесь.
Я не считаю разговор оконченным и продолжаю сидеть за столом.
- Мы наверняка вам вскоре расскажем, что там произошло, а вы пока что постарайтесь припомнить все подробности своего последнего разговора с женихом. Советую вам хорошенько обо всем поразмыслить.
- Куда его ранило? - спросила она вдруг.
Она держалась внешне все так же спокойно, только слегка побледнела. А я, повернувшись к Карличеку, попросил:
- Карличек, возьмите на себя труд регулярно сообщать пани Дворской о состоянии здоровья товарища Ленка.
- С огромным удовольствием, - поклонился галантный Карличек.
- А пани Дворская, надеюсь, обещает никому не рассказывать о нашей беседе.
- Да, старшему лейтенанту Ленку это могло бы повредить - с серьезным видом подтвердил Карличек.
Гм, светлая голова этот Карличек. Его не нужно учить, как и что ей говорить. Уже одним тем, что он привел ее ко мне, он завоевал ее доверие.
Прощаясь, Гелена Дворская лишь кивнула мне головой. Карличек галантно распахнул перед ней дверь.
Они ушли.
А я задержался в кабинете. Мне не хотелось выходить вместе с ними. К тому же нужно было еще переговорить кое с кем по телефону. Я снял трубку. Правда, уже наступил вечер и я не был уверен, что застану нужных мне людей.
Один из директоров Национального банка, Будинский, был дома. А начальника отдела сейфов Ржержиху я так и не поймал. Зато разыскал шофера бронированного «мерседеса», перевозившего на станцию двадцать миллионов.
Странную нервозность Ленка, о которой рассказала Дворская, никак не удалось объяснить. Гелена Дворская допускала, что Ленк что-то от нее скрывал, но с двенадцати часов дня, когда он появился в банке, и до последней минуты никто ни разу не заметил, чтобы Ленка что-то беспокоило. На мой прямой вопрос Будинский заявил, что редко встречал такого до удивления спокойного, рассудительного и внимательного человека. Был ли Ленк взволнован? Ни капли. Явился точно, только, по-видимому, спешил. Дыхание его было прерывистым. Но через несколько секунд он успокоился и внизу, у сейфов, явно скучал от бездействия.
Я позвонил на квартиру знакомому подполковнику.
- Странно, что вы спрашиваете об этом, - ответил подполковник своим медвежьим басом. - Да, услышав о банке, Ленк на мгновение побледнел, лоб у него покрылся испариной. Помню, я еще спросил, не болен ли он, он сказал, что нет. Я предложил ему рюмку водки, но Ленк отказался.
- Разрешите узнать, товарищ подполковник, - сказал я, - вы курили, когда к вам пришел Ленк?
- Вы ведь знаете, что я все время курю, - проворчал подполковник.
Да, пожалуй, от табака подполковника Ленку действительно могло стать дурно. Подполковник курил такие чудовищные сигареты, что от них, как говорится, мухи дохли. Мы не переставали гадать - где он их выкапывает?
Я поблагодарил и повесил трубку.
Значит, в банке Ленк вел себя спокойно, хотя о чем-то время размышлял. О чем же?
