- И что же, по-вашему, они предпримут в дальнейшем?
Я пожал плечами:
- Если считать, что их целью было завладеть деньгами, то в дальнейшем они попытаются пустить их в оборот.
- Кража денег пока еще не доказана.
- Да, пока еще нет. Но все говорит за то, что она произошла, и прежде всего покушение на старшего лейтенанта Ленка. Согласно нашей последней версии, Войтирж и Шрамек были ликвидированы сразу же, как только деньги оказались вне поезда. Значит, таинственный организатор операции прикончил и этих двух, пользуясь их доверчивостью. Сами они не были знатоками взрывных устройств, делали все, строго следуя полученной инструкции, и тем самым обрекли себя на смерть. Таким образом, не нужно будет выплачивать их долю, да и как свидетели они уже не могут фигурировать в деле, а ведь существовала явная опасность, что они во всем сознаются и выдадут своих сообщников.
В заключении я сказал:
- Что касается дальнейшего расследования, то практически пока мы лишены возможности действовать активно. Инициатива переходит к преступникам. Им придется ее проявить, если они действительно похитили деньги. И пожалуй, надо предоставить им свободу действий. Но они ничего не предпримут до тех пор, пока не почувствуют себя в полной безопасности. Поэтому рекомендую расследование приостановить и внешне не проявлять больше интереса к этому делу. Предоставим событиям идти своим чередом, и пусть дело это покроется пылью времени. Если купюры серии «C-L» не появятся в обороте, значит, все в порядке, во всяком случае в отношении финансов и экономики, и придется искать какие-то иные мотивы преступления. По если деньги все же попадут в оборот, мы должны действовать очень осмотрительно, чтобы не спугнуть преступников, как это уже случилось после той тысячекронной купюры в ювелирном магазине. Циркуляр о серии «C-L» пусть продолжает действовать. На этом пока и успокоимся. Практически невозможно, чтобы большая сумма денег появилась в обороте незамеченной. Несколько дополнительных миллионов в товарообороте сразу привлекут внимание. Если нам в руки попадет хоть одна купюра, постараемся, чтобы она стала для нас путеводной нитью.
Мое предложение было принято.
В начале января 1952 года Ярослава Ленка наконец выписали из больницы. Вышел он на костылях, но все-таки передвигался уже самостоятельно. Отвозили его домой я и Гелена, с которой к тому времени у меня установились дружеские отношения. Правда, лечебные процедуры для Ленка далеко еще не закончились. И к весне его ожидало пребывание в санатории.
Пока что Ленк поселился в своей старой квартире, вновь отдав себя в руки привратницы, которая сразу явилась к нему, принеся несколько тысяч крон своего долга, и упала на колени. Я был при этом и по привычке, уже ставшей для меня, как говорится, второй натурой, сразу взглянул на эти купюры: не увижу ли среди них знакомую серию.
Привратница по-прежнему продолжала убирать его квартиру с двойной добросовестностью. Интерес к Ленку со стороны преступной шайки явно пропал. Ничего подозрительного мы не замечали, и через некоторое время я со спокойной совестью дал своим сотрудникам, отвечавшим за безопасность Ленка, другие задания.
Окончилась и. временная служба Карличека у нас. На следующий же день после его поездки с Ленком в кабине трактора по железной дороге. Если преступники и приметили Карличека, то его исчезновение липший раз подтверждало, что мы полностью демобилизовались,
Когда я, поблагодарив, отказался от его услуг, Карличек сказал, поморгав:
- Признаюсь, я не всегда был прав. Но если бы вы оставили меня у себя, я бы, пожалуй, исправился.
- Разумеется, - ответил я без колебаний.
Через два дня его послали на учебу.
Прошел апрель и май 1952 года, и не произошло ничего, что могло бы напомнить об операции «C-L». О ней забывали все больше и больше. Версия о похищенных миллионах осталась всего лишь версией, и даже мы начинали верить, что она была ошибочной.
В начале июня ко мне в кабинет зашел старший лейтенант Ленк. Выглядел он неплохо и жаловался на бездействие. Ездить в дальние командировки он еще не мог, передвигался с осторожностью, но ходил уже без костылей.
- Скоро год минет, - усмехнулся он, - а я все еще по утрам не чувствую ног. Правда, говорят, это пройдет. Завтра вот отправлюсь на курорт принимать ванны.
И добавил, что они с Геленой были бы рады пригласить меня на скромный ужин.
- Гелена готовит какой-то сюрприз, - заманивал он меня.
Я поблагодарил его и обещал прийти.
Ужин был устроен на квартире Гелены. Явившись около восьми вечера - и, разумеется, с букетом, - я увидел, что стол накрыт на четверых.
Мы выпили по бокалу вина. Место четвертого участника оставалось свободным. Гелена выглядела немного рассеянной.
- Он обещал обязательно прийти, - сказала она волнуясь. В этот вечер в вечернем платье она казалась еще привлекательнее, ее лицо было исполнено какого-то таинственного очарования.
- Не придет, - сказал я, - он человек предусмотрительный. Так для кого же сверкают ваши глаза?
- Значит, вы догадываетесь, кого я пригласила?
- Нетрудно угадать. Если быть откровенным, я и сам с удовольствием взглянул бы на него.
Ленк задумчиво вертел в руке бокал. Он парень симпатичный, но и Карличек не так уж плох.
- Конечно, вам льстит, что он увлекся вами, - сказал я Гелене. - Но если вы будете каждый раз переживать, когда в вас кто-то влюбится, вам придется огорчаться еще добрых лет двадцать.
Вскоре наш разговор снова стал довольно непринужденным, но тут раздался звонок.
- Все-таки пришел! - воскликнула Гелена, явно повеселев.
И пошла открывать гостю. Но это был не Карличек. Гелена вернулась, держа в руках небрежно завернутый пакет.
- От него, - сказала она растерянно, - послал через знакомого. Бояться, мол, нечего, мины здесь нет. Посыльный мне представился, он работник органов безопасности.
Пакет развернули. Из него выпала небольшая картонная коробочка, в которой, судя по сохранившейся этикетке, раньше хранилась фотобумага. Сейчас там лежала записка, адресованная Ярославу Ленку.
«Уважаемый старший лейтенант!
Желаю Вам окончательно поправиться и поздравляю с помолвкой, которую Вы в этот момент празднуете. Большого счастья и успешного лечения!
Карл Карличек».
Дальше шла коробочка поменьше, которая показалась мне почему-то знакомой. Когда мы ее открыли, в ней засверкала пара тех самых чудовищных серег, которые Карличек конфисковал в ювелирном магазине.
Я взял кусочек плотного белого картона, выпавший из коробки, где было написано:
«Уважаемая товарищ Дворская!
Примите, пожалуйста, скромный подарок в память о наших дружеско-служебных отношениях. Простите великодушно, что из-за срочных дел я не смог принять Ваше любезное приглашение.
Карл Карличек».
«Он просто с ума сошел», - подумал я удивленно.
Гелена в это время примеряла серьги, и, взглянув на нее, я удивился еще больше. Эти чудовищные серьги великолепно шли к ее прическе, бусам и вечернему платью.
- Здесь есть кое-что и для вас, - обратил мое внимание Ленк.
На самом дне коробочки действительно лежала записка для меня:
