- он складывал в копилку памяти: за долгие годы у него уже собралась приличная коллекция.
Кто-то из прохожих торопливо шагал мимо, кто-то заворачивал в кофейню – все это были самые обычные люди, мало интересующиеся бессмертием и ничего не ведающие о волшебном ветре Соранг.
- Вот ведь счастливчики, - Ньялсага допил остывший кофе.
- Проживут жизнь и уйдут, когда положено. Оставят частичку себя в детях: своего рода иллюзия бессмертности…
Он посмотрел на Лукерью, развалившуюся на полу.
- Как думаешь?
В ответ собака застучала хвостом по полу.
- Понятно, - он проводил взглядом молодую пару с коляской, прошедшую мимо окна кофейни и снова пододвинул к себе толстый потрепанный ежедневник.
- Бессмертие, бессмертие… они жили долго и счастливо и никак не могли умереть…
Он вынул из кармана красный фломастер и принялся листать густо исписанные страницы.
- Вот что я скажу, Лукерья: прежде чем желать чего-то, подумай хорошенько! Может, будет лучше, если мечта так и останется мечтой?
Ньялсага вздохнул и снова углубился в работу, время от времени делая пометки на полях ежедневника.
Наконец, он откинулся на спинку стула и потер уставшие глаза.
- Знаешь, Лукерья, - сказал Ньялсага, помешивая ложечкой кофе. – А «гостей»-то в последнее время, действительно, все больше и больше. Предчувствие у меня такое, будто скоро что-то произойдет…
Он замолчал, и большая белая собака шумно вздохнула, всем сердцем сочувствуя хозяину.
- Давно хотел тебе сказать, - строго заметил Ньялсага. - Ты бы к Яве не лезла, а? Во-первых, сама знаешь, он собак терпеть не может, а во-вторых, ворчит, что ты линяешь и из-за тебя у него вся одежда в шерсти. Знаю, что ты здороваешься так, но с ним уж как-нибудь поаккуратней. Лапу подай при встрече – и хватит с него!
Ньялсага отодвинул чашку, взял карандаш и снова уткнулся в ежедневник. Давным-давно из основной книги он выписал парочку старинных заклинаний, составленных еще в те времена, когда почти все заклятья существовали в виде стихов. При помощи затейливой магической формулы можно было укрепить невидимые границы существующего мира, но для того, чтобы заклинание заработало, требовалось подогнать архаичные вирши под реалии сегодняшнего дня.
Эта простая с виду задача оказалась не из легких, над ее разгадкой Ньялсага бился уже не один год, но результаты пока что не радовали.
Он с головой погрузился в работу и окружающий мир, шумный и многолюдный, перестал для него существовать.
Из мира магии и заклинаний в мир, далекий от волшебства, Ньялсагу вернул странный звук: будто кто- то настойчиво барабанил по стеклу.
Он поднял голову.
Вдоль окна кофейни прямо над тротуаром тянулись длинные ящики с цветами: левкоями, петуньями и душистым горошком. На одном из ящиков сидел большой черный ворон и с недовольным видом постукивал клювом в стекло, пытаясь привлечь внимание.
- Дэберхем явился. Снова гости… Лукерья, жди здесь, я сейчас.
Он направился к двери, на ходу пряча ежедневник во внутренний карман, а ворон, тем временем перелетел на перила веранды и пренебрежительно покосился на рыжего бездомного кота, шнырявшего поблизости.
- Что скажешь? Опять?! Хотел бы я знать, кто тут появится, в конце концов… – Ньялсага облокотился на перила. – Кто на этот раз? Кто? Что значит «предположительно»? Поточнее нельзя?
Дэберхем каркнул с явной насмешкой. Заклинатель хмыкнул.
- Ишь, шутник! Ладно, возвращайся к Цолери.
Громко хлопая крыльями, ворон поднялся в небо.
Ньялсага проводил его взглядом, вернулся в кофейню и вынул мобильный телефон.
…Казалось бы, любой из «попаданцев», невесть как оказавшийся в незнакомом мире, должен был несказанно радоваться тому, что отыскались доброхоты, вызвавшиеся немедленно вернуть его обратно, туда, откуда он прибыл. При встрече со столь благородными и великодушными людьми, полагалось бы радоваться им, как родным, ликовать и бросаться на шею со слезами радости и умиления.
А, вот, поди же! Гости если и бросались, то исключительно с дурными намерениями, при этом щелкали зубами и завывали так, что кровь в жилах стыла. Подавляющее большинство существ, попавших в этот мир, в дружеской беседе были не расположены, а желали, к примеру, закусить с дороги и в качестве обеда почти всегда выбирали тех, кто собирался им помочь.
Ньялсага припомнил гоблинов, что наведывались сюда в прошлом месяце. Веселые компанейские ребята, с которыми ухо надо было держать востро и лишний раз спиной не поворачиваться. Конечно, в людоедстве гоблины замечены не были, но скажем прямо - это было единственное, в чем их еще не заметили. Племя гоблинов славилось непредсказуемостью и любило ставить в тупик тех, кто самонадеянно полагал, что изучил гоблинскую породу вдоль и поперек. Жизнь подобных знатоков заканчивалась на удивление быстро.
Поэтому, в сложных случаях (а таковыми бывали почти все случаи, за редким исключением), Ньялсага долгих разговоров с «попаданцами» не вел, традиционной фразы: «Я знаю, кто ты!» не говорил и магическим эликсиром не поливал. Он предпочитал пользоваться другими методами - грубоватыми, но эффективными: благо, в «походной» книге заклинаний имелись подходящие заклятья. И только лишив непрошенного гостя возможности немедленно разорвать заклинателя в клочки, можно было чувствовать себя в относительной безопасности и приступать к душевным разговорам.
Ньялсага убрал в карман куртки потрепанный синий ежедневник и взглянул на очередного гостя.
В невидимой магической сетке билось существо, отдаленно напоминающее на редкость уродливую старуху с длинными седыми волосами, заплетенными в две косы, горбатым носом и свисающими из-под верхней губы длинными пожелтевшими зубами. На сутулые плечи старухи был наброшен серый заплатанный плащ, из-под которого виднелись заскорузлые босые ноги.
Еще одним заклинанием Ньялсага стянул сетку потуже и «гостья» лишенная возможности пошевелиться, распахнула рот, больше похожий на звериную пасть, усеянную острыми зубами, чем на обычный человеческий рот, и пронзительно завизжала.
- Чтоб тебя! – Ньялсага поспешно пробормотал нужные слова и страшная старуха словно онемела: она по-прежнему разевала рот, но оттуда не доносилось ни звука.
Догадавшись, что визга не слышно, старуха захлопнула жуткую пасть и злобно уставилась на людей.
- Вот так-то лучше, красавица, - выдохнул Ньялсага, вытирая со лба пот. – Ну и ну! Баньши! Ява, ты как?
- Чего? - переспросил тот, громче чем обычно: от пронзительного визга у него заложило уши и все звуки доносились словно сквозь толстый слой ваты. – Кажется, нормально.
Ворон, сидевший на нижней ветке дерева, нетерпеливо каркнул.
- Все в порядке, Дэберхем, - бросил Ньялсага. – Передай Цолери: мы ее нашли.
Однако Дэберхем улетать не торопился. Ньялсага обошел кругом туго спеленутую магической сетью старуху и покачал головой:
- Визг баньши запросто может свести человека с ума, поэтому я наложил на тебя кое-какое заклинание. Оно будет действовать сутки, а за это время мы тебя отправим туда, откуда ты явилась. Поняла? До этого будешь говорить нормальным человеческим голосом.
Старуха злобно оскалилась.
- Будешь, будешь, деваться тебе некуда. Времени у нас много, разговору никто не помешает, потому что сюда, на эту аллею, никто не заглянет, - на всякий случай Ньялсага проверил заклинание - простенькое, известное даже начинающим магам, однако черезвычайно полезное: теперь эту часть парка
