В славянской этнографии хорошо известно, что в дни таких русальных празднеств в деревнях выбирали самых красивых девушек, обвивали их зелеными ветками и с магической целью обливали водой, как бы подражая дождю, который хотели вызвать такими действиями.
Праздник Купалы был наиболее торжественным из весенне-летнего цикла. Здесь отмечалось и поклонение воде (бросание девушками венков в реку), и огню — в купальскую ночь на высоких холмах, на горах разводили огромные костры, и юноши и девушки попарно прыгали через огонь. Жизнерадостная, игровая часть этих молений сохранялась очень долго, превратившись из обряда в веселую игру молодежи.
Этнографы начала XIX в. описывают великолепное зрелище купальских костров в
Западной Украине, Польше и Словакии, когда с высоких вершин Татр или Карпат на сотни верст вокруг открывался вид на множество огней, зажженных на горах.
Кульминационным пунктом славянского сельскохозяйственного года были грозовые, жаркие июльские дни перед жатвой хлебов. Земледелец, бессильный перед лицом стихий, со страхом взирал на небо — урожай, взращенный его руками, вымоленный (как он думал) у богов, был уже почти готов, но грозное и капризное небо могло его уничтожить. Излишний зной мог пересушить колосья, сильный дождь — обить созревшее зерно, град — начисто опустошить нивы, а молния — спалить сухое поле.
Бог, управлявший небом, грозой и тучами, был особенно страшен в эти дни; его немилость могла обречь на голод целые племена. День Рода-Перуна ('Ильин день' ~ 20 июля) был самым Мрачным и самым трагическим днем во всем годовом цикле славянских молений. В этот день не водили веселых хороводов, не пели песен, а приносили кровавые жертвы грозному и требовательному божеству, прямому предшественнику столь же жестокого христианского бога.
Наряду с языческими молениями об урожае, составлявшими содержание годового цикла праздников, в комплекс языческих представлений входили и первобытный анимизм (вера в леших, водяных, болотных духов), и культ предков (почитание мертвых, вера в домовых).
Сложной обрядностью обставлялись свадьбы и похороны. Свадебные обряды были насыщены магическими действиями, направленными на безопасность невесты, переходящей из-под покровительства своих домашних духов в чужой род, на благополучие новой семьи и на плодовитость молодой четы.
Погребальные обряды славян сильно усложнились к концу языческого периода в связи с развитием дружинного элемента. Со знатными русами сжигали их оружие, доспехи, коней. По свидетельству арабских путешественников, наблюдавших русские похороны, на могиле богатого руса совершалось ритуальное убийство его жены. Все эти рассказы полностью подтверждены археологическими раскопками курганов. В качестве примера можно привести огромный курган высотою в четырехэтажный дом — Черную могилу в Чернигове, где в процессе раскопок было найдено много различных вещей Х в.: золотые византийские монеты, оружие, женские украшения и турьи рога в серебряной оковке с изображением былинного сюжета — смерть Кащея Бессмертного в Черниговских лесах.
Черная могила, в которой, по преданию, был похоронен черниговский князь, расположена на высоком берегу Десны, и огонь грандиозного погребального костра должен был быть виден на десятки километров вокруг.
* * *
Вокняжившись в Киеве, Владимир I произвел своего рода языческую реформу, стремясь, очевидно, поднять древние народные верования до уровня государственной религии,— рядом со своими теремами, на холме, князь приказал поставить деревянных кумиров шести богов: Перуна с серебряной головой и золотыми усами, Хорса, Даждьбога, Стрибога, Семаргла и Мокоши.
Будто бы Владимир узаконил даже человеческие жертвоприношения этим богам, что должно было придать их культу трагический, но в то же время и очень торжественный характер. 'И осквернилась кровью земля Русская и холм тот'.
Культ Перуна, главного бога дружинной знати, был установлен Добрыней и на северной окраине Руси, в Новгороде. Вокруг идола Перуна там горело восемь неугасимых костров, и память об этом вечном огне сохранялась у местного населения вплоть до XVII в.
Хорс и Даждьбог — оба одинаково означают бога солнца. На основании этого ученые делают вывод о том, что Владимир в своем языческом пантеоне объединил богов различных племен. Если Даждьбог и Стрибог были славянскими божествами, то Хорс, возможно, являлся богом Солнца у южных племен, где была сильна скифо-аланская примесь; этим же племенам, по всей вероятности, принадлежал и Семаргл, божество подземного мира, где находятся кости предков и корни, питающие растения.
Мокошь (или Макошь) была единственным женским божеством в этом пантеоне и, очевидно, олицетворяла собой женское начало природы и женскую часть хозяйства (стрижку овец, прядение).
Попытка превращения язычества в государственную религию с культом Перуна во главе, судя по всему, не удовлетворила Владимира, хотя киевляне охотно поддерживали даже самые крайние проявления кровавого культа воинственного бога.
В Киеве давно уже было известно христианство и его основные догматы, так хорошо приспособленные к нуждам феодального государства. Первые сведения о христианстве у русов относятся к 860—870-м годам. В Х в. в Киеве была уже церковь св. Ильи, христианского двойника Перуна. Ко времени Святослава и Владимира уже существовала значительная христианская литература в соседней Болгарии, написанная на языке, вполне понятном для всех русских.
Но киевские князья медлили с принятием христианства, так как при тогдашних богословско- юридических воззрениях византийцев принятие крещения из их рук означало переход новообращенного народа в вассальную зависимость от Византии.
Владимир I вторгся в византийские владения в Крыму, взял Херсонес и отсюда уже диктовал свои условия императорам. Он хотел породниться с императорским домом, жениться на царевне и принять христианство. Ни о каком вассалитете в таких условиях не могло быть и речи.
Около 988 г. Владимир крестился сам, крестил своих бояр и под страхом наказаний заставил креститься киевлян и всех русских вообще. В Новгороде тот же Добрыня, который учреждал там культ Перуна, теперь крестил новгородцев огнем и мечом.
Формально Русь стала христианской. Погасли погребальные костры, на которых сгорали убитые рабыни, угасли огни Перуна, требовавшего себе жертв наподобие древнего Минотавра, но долго еще по деревням насыпали языческие курганы, тайно ('отай') молились Перуну и огню-варожичу, справляли старинные праздники.
Язычество слилось с христианством.
* * *
Церковь на Руси была организована так: во главе ее стоял киевский митрополит, назначаемый или из Константинополя, или самим киевским князем с последующим избранием собором епископов. В крупных городах находились епископы, ведавшие всеми церковными делами большой округи — епархии. С обособлением отдельных княжеств каждый князь стремился к тому, чтобы его столица имела своего епископа.
Митрополит и епископы владели землями, селами городами; у них были свои слуги, холопы, изгои и даже свои полки. Князья на содержание церкви давали 'десятину' — десятую долю своих даней и оброков. Церковь имела свой особый суд и специальное законодательство, при помощи которого властно и бесцеремонно вмешивалась в семейную и интимную жизнь, в образ мысли и нормы поведения людей. В городах в XI— XII вв. было много каменных и деревянных церквей, в которых служили священники ('попы') и их помощники - дьяконы. Служба в церкви велась ежедневно три раза в день ('заутреня', 'обедня' и 'вечерня'); церковники стремились регламентировать всю жизнь и постоянно воздействовать на свое 'стадо'. В праздничные дни устраивались особо торжественные службы, которым предшествовали ночные моления — 'всенощные'.
Пышность богослужения должна была воздействовать на умы простых людей. Но долго еще церковники жаловались на то, что их храмы пустуют: 'Если какой-нибудь плясун или скрипач, или комедиант позовет на игрище, на сборище языческое, то все туда радостно устремляются и проводят там,
