карту. С ними отправился и Арслан. Гладышев остался при Абулхайре, боясь, как бы он не повернул назад. И не зря опасался Гладышев. Чей-то зловещий выкрик окончательно сокрушил Абулхайра: «Эй, Абулхайр, беги, ещё не поздно: Надир-шах в полуфарсахе от Хивы!»
— Алла бисмилла! — воскликнул хан Меньшей орды, развернул коня и крикнул сыну: — Нурали, едем прочь отсюда!
— Стой, я приказываю тебе! — растерянно закричал Гладышев, но в ответ услышал ругань:
— Ты кто такой, поручик? Здесь, на моей земле хозяин я! Я тебе приказываю ехать за мной! — Хан припустил коня, увлекая за собой весь отряд.
Неожиданное бегство киргиз-кайсаков и русских казаков привело толпы в восторг. Понеслись крики ни вслед, и вот уже затрещали ружья, а затем и замбуреки. Бросилась в погоню хивинская конница. Теперь уже и поручик Гладышев понял, что дело не шуточное, отряд его попал в западню и надо спасаться бегством. До самого Газавата скакал он без оглядки и думал: «Боже правый, а что же станется с офицерами Муравиным, Назимовым… И Даржи Назаров в Хиве… И этот самый, Арслан, там…»
За Газаватом, когда отряд передохнул и двинулся дальше, туркмены хана Ушака отстали от него, понося самыми последними словами и обзывая трусами хана в его поручика Гладышева…
Надир-шах подъехал к Хиве, когда «представление» со смехотворным бегством закончилось. Тахир- хан выехал из городских ворот, чтобы встретить солнце царей, и, облобызав его сапоги, торопливо поведал о происшедшем. Рассказывая, гордо хвастался:
— Ваше величество, не всем русским удалось бежать от меня. Я захватил четверых и бросил в темницу.
— Кто они?
— Не знаю, мой повелитель, но все они посланцы русского князя Урусова.
— Ладно, пусть пока сидят, потом приведёшь самого главного ко мне…
На третий день узников подняли из зиндана, Тахир-хан присутствовал при этом.
— Кто главный из вас? — спросил он сердито.
Муравин ответил, что главный Гладышев. Тогда Тахир-хан велел нукерам дать Муравину персидскую одежду и приготовить его к встрече с Надир-шахом:
Надир принял Муравина в пиршественной зале, сидя на помосте, обложенный атласными подушками. Шах был в парчовом халате и тюрбане с голубым пером. Зелёные глаза его горели, словно у тигра, а усы угрожающе шевелились Муравина не подпустили близко, приказали встать на колени саженях в пяти от повелителя. Между шахом и Муравиным слева и справа расположились, образовав живой коридор, сановники и полководцы Надир-шаха, а также хивинская знать вместе с Тахир-ханом.
Владыка Персии знал, что русские пожаловали к нему без верительных грамот, потому не стал выслушивать Муравина и, как только тот повалился на колени, спросил:
— Здорова ли императрица русская?
— Слава Богу, ваше величество, русская государыня изволит жить и здравствовать во благо больших и малых народов.
— Императрица ваша околела, — сказал шах, криво усмехнувшись.
Муравин от неожиданности вскинулся, чуть было не встал с колен, а по рядам сидящих в зале прокатился лёгкий говор от любопытства и недоумения. Шах немного помолчал и вновь заговорил, наливаясь высокомерием:
— Вы, русские, живёте, как и лесу, — ничего никогда не знаете, а мне о смерти вашей государыни с прошлой пятницы известно. Бедные люди, трудно вам будет без неё… О Хиве поговорим, когда новый государь в России появится и послов ко мне пришлёт… — Надир-шах жестом руки дал понять распорядителям приёма, что аудиенция закончена. Два дюжих гулама бросились к Муравину и очень вежливо подняли на ноги. Только тут он опомнился, что не сказал самого главного, и от волнения хриплым голосом прокричал:
— Ваше величество, у туркмена Арслана имеется фирман от русской царицы! Сей туркмен сидит в зиндане вместе с двумя нашими офицерами. Он направлялся к вашему величеству, дабы копей особой породы у вас купить!
— Шах конями не торгует! — сердито выкрикнул Тахир-хан, желая угодить повелителю Персии, но только вызвал гнев.
— Длинные языки я вырываю, Тахир-хан, но милую тебя на первый раз. Иди и приведи сюда туркменца с его царским фирманом…
Тахир-хан опрометью бросился из залы, а Надир-шах принялся расспрашивать толмача, затем поднялся с тахты и удалился в боковую комнату. Телохранители отправились за ним.
Все притихли и замерли, не смея даже кашлем или покряхтыванием нарушить напряжённую тишину. Надир-шах тем временем стоял в боковой комнате под высоким оконцем, в которое струился двумя лучами дневной свет, и неторопливо пил шербет. Он забыл о наполненной сановниками и хивинцами зале и думал о послании русской царицы. Ему было неприятно сознавать, что письмо её отправлялось при жизни, а когда Надир— шах получает послание — она уже мертва. Надир был очень жесток и не боялся смерти — он привык к ней. Но он был суеверен: ему подумалось, что на листе мёртвой царицы, наверное, затаилась хитрая смерть. Нет, шах не возьмёт в руки фирман околевшей императрицы…
Шорох одежды заставил его оглянуться: в комнату вошёл Тахир-хан и, склонившись, доложил, что туркменец с фирманом доставлен пред очи его величества. Надир-шах неспеша вышел в залу и вновь поднялся на тахту. Оглядывая сидящих внизу, он остановил взгляд на Муравине и Арслане, которые стояли на коленях, касаясь друг друга плечами.
— О каких лошадях просит русская императрица? — спросил Надир-шах. — Где её послание?
Шаху подали на золотом подносе изрядно помятый и залепленный свиток. Он не взял его, а покосился на садящего за плечом толмача и тихонько повелел:
— Возьми и прочитай, о чём она просит…
Толмач развернул свиток, бегло прочёл послание и смущённо выговорил:
— Ваше величество, письмо русской императрицы писано ко всем владетелям земель, лежащих ниже. Арала…
Надир-шах брезгливо усмехнулся, вероятно, желая на этом закончить аудиенцию, но любопытство взяло верх.
— Сколько коней она просит?
— Она просит десять туркменских скакунов, которых называет небесными, и прислала за них со своим сейисом десять золотых слитков.
У Надир-шаха на лице не дрогнул ни один мускул: золотом его не удивишь, он из одной Индии вывез его целый караван. Но его удивила щедрость русской царицы.
— Где золото русской императрицы? — спросил Надир-шах, направив испытующий взгляд на Арслана.
— Ваше величество, — залепетал Арслан, — золото русской императрицы отобрал у меня зинданщик.
Сидящие в зале тихонько засмеялись, приняв слова туркмена за чистую ложь. Надир-шах тоже усомнился!
— Если ты врёшь, негодник, я отрублю тебе голову.
— Ваше величество, поверьте мне, пояс со слитками я носил на себе. Я мечтал поскорее пасть к вашим ногам и поднести вместе с фирманом императрицы золотые слитки…
— Золото отыскать и отдать казначею, грабителю отрубить голову, — распорядился Надир-шах. Подумав, сказал мягче: — Возьмите всех русских и поезжайте с ними за скакунами в Питняк: там много коней, взятых в Дуруне и Нессе… Бисмилла…
Приём закончился — зала быстро опустела. Муравин с Арсланом в сопровождении шахских нукеров отправились в зиндан, освободили Даржи Назарова и Назимова. Спустя час небольшой отряд скакал по хивинской дороге в сторону Питняка.
