Началась артиллерийская подготовка, и командир полка подал сигнал:
— По машинам!
Один за другим штурмовики начали подниматься в небо. Согласно таблице взаимодействия самолеты должны появиться над целью через десять минут после окончания артподготовки. Когда в утреннем небе растаял гул самолетов 565–го полка, на аэродроме загудели моторы другой части. Боевые вылеты были спланированы с таким расчетом, чтобы все время держать противника под воздействием с воздуха.
Темп наступления наземных войск стал совсем иным, чем в Карпатах. Обстановка на поле боя менялась стремительно. Эго усложнило действия штурмовиков. Порой им приходилось самостоятельно искать объекты для атак и строго следить, чтобы не ударить по своим. На земле самолеты почти не задерживались. Механики и оружейники быстро заправляли их горючим, подвешивали бомбы, снаряжали патронами и снова провожали в воздух.
За первый день наступления силами только двух полков было произведено двести пятнадцать вылетов.
Помню, как старший лейтенант Брюханов, возглавлявший пару штурмовиков — охотников, рассказывал:
— В одном месте мы обнаружили отступавшую колонну врага — примерно сто машин и столько же повозок. Местность была сильно пересеченной, объезды затруднены. Учитывая это, ударили по голове колонны и залпами реактивных снарядов подожгли несколько машин. Образовалась пробка. Мы достигли того, чего хотели. Заходили на штурмовку до тех пор, пока не кончились боеприпасы.
Фотоснимки подтвердили: штурмовики поработали отлично.
По мере продвижения наземных войск возрастал и объем боевой работы авиации. Удары наносились по железнодорожным станциям, автоколоннам, по выдвигавшимся из неприятельского тыла резервам.
Нам стало известно, что противник перебросил с запада несколько авиационных частей и в срочном порядке перегруппировывает свою истребительную авиацию. Требовалось принять необходимые меры.
Штабам корпусов и дивизий было предложено организовать тщательную разведку вражеских аэродромов, пересмотреть и усилить всю систему воздушного наблюдения, оповещения и связи, проверить и привести в полную боевую готовность все средства ПВО, рассредоточить самолеты и другие машины, замаскировать штабы, командные пункты, узлы связи.
Вскоре мы убедились в усилении активности вражеской авиации.
Для уточнения некоторых вопросов операции к командующему 2–й воздушной армией генерал — полковпику авиации С. А. Красовскому на самолете По-2 вылетел командир 8–го штурмового корпуса В. В. Нанейшвили. Самолет вел старший лейтенант Агаджабов, который уже несколько раз летал по этому маршруту, и генерал — лейтенант ни на минуту не сомневался, что в пути будет все в порядке.
И вот случилось непредвиденное. Внезапно появились вражеские истребители. По самолету ударила пулеметная очередь. Спасение было только в одном — как можно быстрее снизиться: у земли атаки «мессершмиттов» менее опасны. Самолет сделал крутой вираж и начал терять высоту. Уже перед самой посадкой По-2 сильно тряхнуло, и летчик едва сумел приземлить его.
Нанейшвили вылез из кабины и осмотрел основательно потрепанный самолет. Агаджабов оставался в машине.
— Что с тобой, дорогой? — участливо спросил генерал.
— Ранен в живот…
Нанейшвили вытащил летчика из кабины и бережно опустил на землю. В это время впереди самолета разорвался снаряд. Генерал нагнулся, прикрыв собой раненого Агаджабова. Потом разорвался второй снаряд, заухали мины. Передний край обороны противника находился в трехстах метрах, и немцам не составляло особого труда корректировать огонь.
Нанейшвили взвалил летчика на плечи и поспешил в сторону наших войск. Осколком снаряда обожгло ногу, и генерал упал. Но оставаться под губительным огнем было опасно, и он пополз, волоча за собой Агаджабова. Но вскоре силы оставили его.
Эта трагедия развернулась на глазах наших пехотинцев. Командир 134–го Львовского стрелкового полка немедленно выслал на ничейную полосу двух разведчиков. Одного из них убило, второй возвратился и доложил, что неподалеку от самолета лежат генерал со Звездой Героя и летчик. За ними тут же была отправлена группа солдат и сержантов во главе с офицером. Минометчики и артиллеристы открыли заградительный огонь.
Нанейшвили и Агаджабова отправили в госпиталь, но летчик по дороге скончался.
На второй день я разыскал госпиталь, где находился генерал.
— Раны не опасные, но выпишем Владимира Варденовича не скоро: он потерял много крови, — объяснил мне главный врач.
Я зашел в палату, где лежал Нанейшвили, и он рассказал, что с ним произошло.
— Жаль Агаджабова… Скончался, — и он углом простыни вытер глаза. — А какой парень был! Тяжело раненный, сумел посадить самолет.
— Мы уже распорядились, чтобы Агаджабова перевезли в ваш корпус и похоронили со всеми воинскими почестями, — сказал я Владимиру Варденовичу.
— Спасибо, дорогой, — поблагодарил Нанейшвили. — Скажите Жданову, чтобы летчики были осторожны. Немцы в воздухе, как и на земле, еще не добиты.
Владимира Варденовича отправили в Москву. Но он настоял на том, чтобы его выписали из столичного госпиталя раньше времени, и возвратился на фронт.
А вот еще один случай, подтвердивший усиление активности действий вражеской авиации.
На бомбардировку отступавшей колонны противника вылетели пять самолетов под командованием Алексея Апсова. В районе цели летчики заметили группу фашистских истребителей. Апсову предложили с земли уклониться от встречи, уйти в зону ожидания. Но он приказал экипажам поплотнее сомкнуться, чтобы дружным огнем отразить атаку, вывел самолеты на цель и сбросил бомбовый груз. Однако на обратном пути ему не удалось избежать встречи с противником. Девятка «мессергпмиттов» бросилась на группу бомбардировщиков.
Завязался бой. Наши экипажи едва успевали отстреливаться. И вдруг они услышали голос:
— Не робей, братцы! Я прикрою.
Это подоспел на своем истребителе командир эскадрильи гвардии капитан Сергей Ясанис, возвращавшийся с боевою задания. Он сразу же бросился в атаку. Теперь экипажам было уже несколько легче. Выбрав удобный момент, воздушный стрелок Павел Пещеров выпустил длинную очередь по приблизившемуся «мессершмитту» и сбил его. Святое воинское правило — выручать товарищей из беды — помогло нашим воинам одержать победу.
Я много рассказывал о товарищеской верности, но не могу не сказать еще об одном эпизоде, который произошел на заключительном этапе войны.
Группа штурмовиков под командованием гвардии старшего лейтенанта Степанищева произвела налет на вражеский аэродром. На земле бесновались зенитки. Один из снарядов попал в мотор самолета ведущего. Машина загорелась. Дотянуть до своих не было никакой возможности, пришлось садиться в поле.
Ведомый Степанищева гвардии младший лейтенант Павлов тут же передал по радио товарищам:
— Иду спасать командира, прикройте, — и направил свой самолет к земле. Вот он уже рядом с машиной Степанищева, кричит ему:
— Быстрее в кабину стрелка!
На глазах у растерявшихся гитлеровцев самолет, подпрыгивая на неровностях, взмыл ввысь. За этот подвиг Павлову было присвоено звание Героя Советского Союза.
На заключительном этапе войны летчики как бы соревновались друг с другом — кто больше уничтожит самолетов, танков, орудий, живой силы противника. По указанию политотдела армии в частях на каждого воздушного бойца завели лицевой счет. Вот, например, выписка из лицевого счета комсомольца
