могла заставить его поспешить с ответом.
Реардэн начал читать:
«Уважаемая мисс Таггарт!
Я пытался довести спор до конца, боролся с собой три недели. Я не хотел этого. Я знаю, каким ударом это будет для вас, и догадываюсь, какие доводы вы бы привели, потому что перебрал их все, но я пишу, чтобы сообщить вам, что ухожу.
В ситуации, когда действует указ десять двести восемьдесят девять, моя работа невозможна, но вовсе не в силу обстоятельств, созданных его творцами. Знаю, что запрет на научно-исследовательские работы ничего не значил бы как для вас, так и для меня и что вы выразили бы желание ее продолжить. Но мне придется оставить работу, потому что я больше не хочу успеха.
Я не хочу работать в мире, который считает меня рабом. Я не желаю представлять какую-либо ценность для народа. Если бы я преуспел в воссоздании двигателя, я все равно не позволил бы вам поставить мое изобретение им на службу. Моя совесть не позволяет, чтобы творение моего ума приносило им успокоение и комфорт.
Я знаю, что, если бы мы успешно закончили работу, они с радостью присвоили бы этот двигатель. И ради такого будущего нам приходится скрываться, как преступникам, вам и мне, жить в постоянном ожидании ареста в любой подходящий для них момент. Но главное, с чем я не могу смириться, даже если бы согласился со всем остальным, вот что: для того чтобы сделать им бесценный дар, мы должны принести себя в жертву людям, которые, не будь нас, и не подозревали бы, что такой дар возможен. Я мог бы простить остальное, но, задумываясь об этом, говорю себе: «Будь они трижды прокляты, даже если все мы умрем от голода, и я тоже, я не прощу им этого и не допущу».
По правде говоря, я, как и прежде, хочу преуспеть в раскрытии секрета этого двигателя. Я продолжу работать над этой задачей ради собственного удовольствия?—?сколько выдержу. Но если я найду решение, оно останется моей личной тайной. Я не открою ее, чтобы ею не воспользовались в коммерческих целях. Поэтому я больше не могу брать у вас деньги. Утверждают, будто бизнес достоин только презрения, так что на самом деле эти люди должны бы одобрить мое решение, а я устал помогать тем, кто меня презирает.
Я не знаю, ни как долго продержусь, ни что буду делать. В настоящий момент я намерен остаться на своей работе в институте. Но если хоть кто-нибудь из попечительского совета или администрации напомнит мне, что отныне закон запрещает мне перестать быть ночным сторожем, я уйду.
Вы предоставили мне великолепную возможность реализовать себя, и, если я причиняю вам боль, мне следует просить у вас прощения. Думаю, вы любите свою работу так же, как я любил свою, и вы поймете, что подобное решение далось мне нелегко, но я не мог его не принять.
Я испытываю странное чувство, когда пишу это письмо. Я не хочу умирать, но оставляю этот мир и пишу что-то вроде предсмертного письма самоубийцы. Поэтому я хочу сказать, что из всех, кого я знал, вы единственная, с кем мне жаль расставаться.
С глубоким уважением Квентин Дэниэльс».
Когда Реардэн поднял глаза от письма, он услышал, как Дэгни повторяет телефонистке срывающимся от отчаяния голосом:
— Продолжайте набирать номер!.. Пожалуйста, продолжайте набирать номер.
— Что ты ему скажешь??—?спросил Реардэн.?—?У тебя нет никаких доводов.
— У меня не будет возможности поговорить с ним! Сейчас его уже, наверно, нет. Письмо написано неделю назад. Уверена, что он исчез. Они заполучили его.
— Кто его заполучил?
— Да, я не кладу трубку, продолжайте!
— Что ты скажешь ему, ответь он на твой звонок?
— Я умоляла бы его продолжать брать у меня деньги без каких-либо ограничений или условий. Просто чтобы у него были средства продолжать работу! Я пообещаю ему, что, если мы все еще будем жить среди бандитов к тому времени, когда он решит эту проблему, если он вообще ее решит, я не стану просить его передать двигатель в мое распоряжение, он может даже сохранить свой секрет. Если к тому времени мы будем свободны...?—?Она замолчала.
— Если мы будем свободны...
— Сейчас мне нужно от него только одно: я не хочу, чтобы он бросил все и исчез, как... как все. Я не могу допустить, чтобы он попал в их руки. Если еще не поздно, о Боже, я не хочу, чтобы они заполучили его!.. Да, да, продолжайте набирать номер!
— Что нам это дает, даже если он продолжит работу?
— Именно об этом я и буду умолять его?—?просто продолжать работу. Может быть, нам никогда не представится возможность использовать этот двигатель. Но я хочу знать, что где-то на земле еще работает гений, что еще есть надежда на будущее. Если мы сейчас забросим работу над этим двигателем, то, кроме Старнсвилла, впереди у нас ничего не останется.
— Я знаю.
Дэгни прижала к уху телефонную трубку, ее рука онемела от постоянного напряжения, скрывающего дрожь. Она слышала в трубке гудки, не обещавшие ничего хорошего.
— Он исчез,?—?сказала она.?—?Они его заполучили. Неделя?—?более чем достаточный срок для них. Не знаю, как они узнают, что пора действовать, но это,?—?она показала на письмо,?—?верный знак, и они его не упустили.
— Кто?
— Люди разрушителя.
— Ты склоняешься к тому, что он действительно существует?
— Да.
— Ты серьезно?
— Да. Я встречалась с одним из них.
— Кто это?
— Расскажу позже. Не знаю, кто руководит ими, но когда-нибудь узнаю. Я это сделаю. Я не могу допустить, чтобы они...
Она не договорила, у нее перехватило дыхание; Реардэн увидел, как изменилось ее лицо,?—?далеко- далеко на другом конце провода кто-то поднял трубку
— Дэниэльс! Это вы? Вы живы? Вы все еще там?
— Да, а что? Это вы, мисс Таггарт? В чем дело?
— Я... я думала, что вы ушли навсегда.
— О, простите, я только что услышал, как звонит телефон, я был на хозяйственном дворе, собирал морковь.
— Морковь??—?Она рассмеялась от облегчения.
— У меня здесь огородик. Раньше там была автостоянка института. Вы звоните из Нью-Йорка, мисс Таггарт?
— Да. Мне только что передали ваше письмо. Только что. Я... я была в отъезде.
— А...?—?Последовала пауза, потом Дэниэльс спокойно продолжил:?—?Мне больше нечего сказать, мисс Таггарт.
— Скажите, вы не увольняетесь?
— Нет.
— Вы ведь и не собирались уходить?
— Нет. А куда?
— Вы намерены оставаться в институте?
— Да.
— Как долго? На неопределенное время?
— Да, насколько я знаю.
— Кто-нибудь пытался расспрашивать вас?
— О чем?
— О том, чтобы уйти, бросив все.
