вообще... Я чувствую, что надо предупредить тебя, предостеречь от него, но не могу, потому что ни в чем не уверена, даже не знаю, кто он?—?величайший или самый низкий человек на земле.
— Я тоже ни в чем не уверен относительно него. Кроме того, что он мне нравится.
— Но подумай о том, что он сделал. Он навредил не Джиму и Бойлу, а мне, тебе, Кену Денеггеру и всем нашим, потому что шайка Джима обернет все это против нас, и тогда произойдет очередная катастрофа, как пожар у Вайета.
— Да... пожар у Вайета. Но знаешь, это меня не очень волнует. Ну и что, если случится еще одно несчастье? Все катится к черту, вопрос лишь в том, что происходит это чуть быстрее или чуть медленнее, и нам остается только поддерживать корабль на плаву, пока мы можем, а затем утонуть вместе с ним.
— И этим он оправдывался? Он вынудил тебя это чувствовать?
— Нет, нет! Он вовсе не оправдывался в разговоре со мной. Странно, что он заставил меня почувствовать.
— И что?
— Надежду.
Дэгни кивнула в беспомощном удивлении, зная, что с ней происходит то же самое.
— Не знаю почему,?—?продолжал Реардэн,?—?но я смотрю на людей, и мне кажется, что все они состоят из боли. Он?—?нет. Ты?—?нет. Ужасную безнадежность, которая нас окружает повсюду, я перестаю ощущать только в его присутствии. И здесь. Больше нигде.
Дэгни подошла и присела у ног Реардэна, прижавшись лицом к его коленям:
— Хэнк, у нас еще так много всего впереди... и так много прямо сейчас...
Он посмотрел на линии ее тела, наклонился к ней и тихо сказал
— Дэгни... то, что я сказал тебе тем утром в доме Эллиса Вайета... Мне кажется, я лгал самому себе.
— Я знаю.
* * *
Сквозь моросящий дождь на календаре над крышами виднелась дата: третье сентября, а часы на соседней башне показывали 10.40. Реардэн возвращался в отель «Вэйн-Фолкленд». Радио в такси резко плевалось голосом, панически сообщавшим о крахе «Д'Анкония коппер».
Реардэн устало откинулся на сиденье: бедствие взволновало его не больше давным-давно устаревшей хроники происшествий. Он не чувствовал ничего, кроме неприятного ощущения неуместности своего вечернего костюма ранним утром. У него не было желания возвращаться из мира, который он оставил, в мир, который моросил дождем за окошком такси.
Он повернул ключ в двери своего номера, надеясь как можно скорее сесть за рабочий стол и не видеть ничего вокруг.
Его поразило все: стол, накрытый к завтраку, открытая дверь в спальню, кровать, которой явно пользовались, и голос Лилиан, произнесший:
— Доброе утро, Генри.
Она сидела в кресле, в том же костюме, что и вчера, но без жакета и шляпы; ее белая блузка выглядела чопорно свежей. На столе стояли остатки завтрака. Лилиан с видом терпеливого ожидания курила сигарету.
Реардэн застыл на месте, Лилиан положила ногу на ногу, устроилась в кресле поудобнее и спросила:
— Ты ничего не хочешь мне сказать, Генри?
Реардэн стоял как на официальной церемонии, где эмоции неуместны:?—?Говори ты.
— Ты не собираешься оправдаться?
— Нет.
— Не хочешь попросить у меня прощения?
— Я не вижу причин, по которым ты могла бы меня простить. Мне нечего добавить. Ты знаешь правду. Решай сама.
Она усмехнулась, откидываясь на спинку кресла.
— Ты не ожидал, что рано или поздно я тебя поймаю? Ты не находил странным, что такой мужчина, как ты, больше года живет как монах? Что у меня могут возникнуть подозрения? Забавно, что, несмотря на твой ум, которым все восхищаются, ты так легко попался.?—?Она обвела рукой комнату, обеденный стол.?—?Я была уверена, что ты не вернешься сюда этой ночью. И потом, несложно и недорого выяснить, что за год ты не провел здесь ни одной ночи.?—?Реардэн молчал.?—?Человек из нержавеющей стали!?—?Лилиан засмеялась.?—?Человек дела и чести, который намного благороднее всех остальных! Танцовщица варьете или, может, маникюрша салона красоты, куда вход открыт исключительно для миллионеров??—?Реардэн молчал.?—?Кто она, Генри?
— Я не собираюсь отвечать на этот вопрос.
— Я хочу знать.
— Ты ничего не узнаешь.
— Генри, тебе не кажется, что, принимая во внимание произошедшее, просто смешно разыгрывать джентльмена, защищающего честь девушки? И джентльмена вообще. Кто она?
— Я же сказал, что не собираюсь отвечать на этот вопрос.
Лилиан пожала плечами.
— Это не имеет значения. Существует стандартный тип женщин, предназначенных для этой цели. Я всегда знала, что под личиной аскета скрывается грубый, чувственный плебей, которому не нужно от женщины ничего, кроме удовлетворения животных инстинктов, и я горжусь тем, что не давала тебе этого. Я знала, что твое хваленое чувство чести когда-нибудь треснет по всем швам и тебя потянет к дешевой женщине, как любого неверного мужа.?—?Она усмехнулась:?—?Твоя обожательница Дэгни Таггарт пришла в ярость от намека, что ее герой не так чист, как его безупречный нержавеющий сплав. Она наивно предполагает, что я могу считать ее женщиной, которую мужчина может выбрать для того, что, как известно, не требует ума. Я знала твою истинную натуру и склонности.?—?Реардэн молчал.?—?Знаешь, что я о тебе думаю?
— Ты имеешь право проклинать меня, как только захочешь.
Лилиан засмеялась:
— Великий человек, который так презирал?—?в бизнесе?—?слабовольных, отброшенных на обочину, потому что они не могли сравниться с ним силой воли и непоколебимой целеустремленностью, что ты сейчас чувствуешь?
— Оставь в покое мои чувства. Ты вправе решать. Я выполню любое твое требование, кроме одного: не проси меня отказаться от этого.
— О, я и не собираюсь просить тебя об этом. Я не жду от тебя перемены характера. Это твое истинное лицо?—?под напускным величием индустриального короля, который только благодаря своей гениальности поднялся из забоя шахты до полоскательниц для рук после десерта и черного смокинга! Он тебе идет, черный смокинг, в котором ты возвращаешься домой в одиннадцать утра! Ты так и не выкарабкался из рудников, там тебе и место?—?тебе и всем твоим самодельным королям кассового аппарата?—?в ночных забегаловках, набитых коммивояжерами и дешевыми танцовщицами.
— Хочешь развестись со мной?
— Не хочется ли этого тебе самому? Думаешь, это будет выгодной сделкой? Думаешь, я не знаю, что ты захотел разойтись со мной через месяц после свадьбы?
— Если ты знала, почему же осталась со мной? Лилиан сурово ответила:
— Ты больше не имеешь права об этом спрашивать.
— Это правда,?—?ответил Реардэн, подумав, что любовь к нему?—?единственный мыслимый довод, который может оправдать ее ответ.
— Нет, я не собираюсь разводиться. Думаешь, я допущу, чтобы твой роман со шлюхой лишил меня дома, имени, общественного положения? Я буду оберегать свою жизнь, как смогу, независимо от твоей супружеской верности. Не сомневайся, я никогда не дам тебе развода, хочешь ты того или нет. Ты женат и
