улыбку.
— Я серьезно, мистер Реардэн. Я все обдумал и пришел к твердому решению. Я понимаю и то, о чем вы мне сейчас напомнили. Я все помню. Но мне надоело получать от вас деньги за то, что я ничего не делаю, кроме того, что мешаю вам зарабатывать деньги. Я понимаю, что сегодня работать означает быть просто дойной коровой для бездельников вроде меня, но... черт бы меня побрал, уж лучше я буду дойной коровой, если ничего другого не остается!?—?Голос его возвысился до крика, и, осознав это, он сказал:?—? Извините, мистер Реардэн.?—?Минуту он выглядел скованно и смотрел в сторону, потом продолжил словно одеревеневшим, тусклым голосом:?—?Я сыт по горло работой в качестве заместителя директора по так называемому распределению: распределения нет, есть рэкет, а это не для меня. Не знаю, где могу быть вам полезен, но я закончил колледж, моя специальность?—?металлург; наверное, мой диплом стоит немногим больше бумаги, на которой напечатан. Но думаю, я кое в чем начал разбираться за те два года, что пробыл здесь. И если вы дадите мне любое дело?—?хоть дворником, хоть разнорабочим, то я объясню им, в отделе, куда они могут пойти со своим распределением. А работать для вас я готов начать когда угодно, хоть завтра, хоть со следующей недели, а хотите, так хоть сейчас или как скажете.?—?Он избегал смотреть на Реардэна, но не в силу скрытности, а будто не имея на это права.
— Почему же ты раньше не решался обратиться ко мне??—?мягко спросил Реардэн.
Молодой человек взглянул на него с явным удивлением и даже негодованием, словно ответ был ясен сам собой:
— Потому что после того, с чего я начинал здесь, как вел себя и какую должность занимал, если бы я пришел к вам с просьбой, то мог рассчитывать только на хорошую взбучку, и по заслугам.
— Да, ты во многом разобрался за эти два года.
— Нет, я еще мало...?—?Он взглянул на Реардэна, понял, отвел глаза и сказал опять деревянным голосом:?—?Да, разобрался... если вы это имеете в виду.
— Послушай, что я скажу. Я дал бы тебе работу сию минуту, и что-нибудь получше дворника, если бы все решал я. Но ты забыл о Стабилизационном совете. Я не имею права нанимать рабочих, а ты не имеешь права бросать работу. Конечно, люди уходят сплошь и рядом, и мы оформляем на работу других?—?под вымышленными именами, по поддельным документам, подтверждающим, что они якобы давно у нас работают. Но как ты думаешь, если я приму тебя таким образом, твои друзья в Вашингтоне этого не заметят?
Юноша отрицательно покачал головой.
— И как ты думаешь, если ты уйдешь от них и подашься в дворники, они не поймут твоих мотивов?
Юноша утвердительно кивнул.
— И позволят тебе так просто уйти?
Юноша покачал головой. После минутного замешательства он удрученно сказал:
— Я об этом не подумал, мистер Реардэн. Я совсем забыл о них. Все думал, возьмете вы меня или нет, и для меня важно было только одно?—?ваше решение.
— Я понимаю тебя.
— И вообще только это на самом деле и важно.
— Верно, верно, только это.
Рот молодого человека внезапно скривился в невеселой улыбке, которая тут же погасла.
— Да, похоже, я на привязи, хуже любой дойной коровы.
— Пожалуй, что так. Сейчас ты можешь разве что обратиться в Стабилизационный совет за разрешением сменить работу. Я тебя поддержу, если ты решишь попытаться, только не думаю, что они согласятся. Не думаю, что они позволят тебе работать у меня.
— Нет, не позволят.
— Если изловчиться и соврать, они могут разрешить тебе перевестись с государственной службы на частную?—?в другую сталелитейную компанию.
— Нет! Я не хочу никуда переводиться! Я не хочу уходить отсюда!?—?Он смотрел на топки домен, на бившее из них пламя. Спустя минуту он спокойно сказал:?—?Наверное, придется все оставить как есть, так я и буду бандитом второй руки. Кроме того, если я уйду, Бог знает, какого подонка они посадят на мое место, чтобы досадить вам.?—?Он посмотрел на Реардэна.?—?Мистер Реардэн, они что-то замышляют. Не знаю что, но определенно что-то затевают против вас.
— Что это может быть?
— Не знаю. Но последние несколько недель они следят за каждой вакансией, за каждым самовольным уходом с работы и пропихивают сюда людей из собственной банды. Странная она какая-то, эта банда, а впрочем, настоящие головорезы, по крайней мере некоторые из них. И могу по клясться, что они никогда раньше не видели сталелитейного завода. Я получил распоряжение набрать как можно больше таких «наших парней». Мне не сказали зачем. Я даже не знаю, что они затевают. Я попытался исподволь порасспросить, но они очень осторожны. Не знаю даже, доверяют ли они мне по-прежнему. Наверно, я теряю нужный подход. Единственное, чем я располагаю, это то, что они намерены начать где-то здесь.
— Спасибо, что предупредил.
— Я попытаюсь еще кое-что разведать. И буду чертовски стараться узнать все вовремя.?—?Он резко повернулся к выходу, но остановился:?—?Мистер Реардэн, если бы это зависело от вас, вы бы меня взяли?
— Конечно, тотчас же и с радостью.
— Благодарю вас, мистер Реардэн,?—?тихо и торжественно произнес он и вышел.
Реардэн постоял, глядя ему вслед со щемящей улыбкой жалости, догадываясь, какой утешительный приз уносил с собой этот бывший релятивист, бывший прагматик, бывший аморалист.
* * *
Одиннадцатого сентября, днем, разрыв медного кабеля в Миннесоте остановил приводные ремни элеватора около небольшой пригородной станции компании «Таггарт трансконтинентал».
Поток пшеницы, которую вырастили на тысячах акров фермерских угодий, двинулся по шоссе и заброшенным колеям проселочных дорог и обрушился на хрупкие запруды железнодорожных станций. Он двигался день и ночь, тонкие струйки превращались в ручьи, в речки, в полноводные реки?—?он двигался на допотопных грузовиках с кашляющими туберкулезными моторами, в крытых повозках, которые волокли пыльные мощи оголодавших лошадей, на телегах, которые тащили волы, на нервах и остатках энергии людей, которые пережили два голодных неурожайных года ради торжествующего ликования, которое принес им урожай этой осени, людей, которые бессонными ночами чинили свои грузовички и телеги с помощью проволоки, одеял и веревок, чтобы те смогли выдержать еще и эту поездку, перевезти зерно и развалиться в пункте назначения, одарив своих владельцев шансом на выживание.
И каждый год в это же время начинал свое движение по стране еще один поток, несший товарные вагоны со всего континента к миннесотскому отделению «Таггарт трансконтинентал»,?—?перестук колес предварял скрип повозок, как опережающее эхо?—?четко спланированное, внесенное в инструкции и расписания для встречи первого потока. Миннесотское отделение спокойно подремывало почти весь год и просыпалось для сумасшедшей жизни от звуков несшегося к нему урожая; четырнадцать тысяч товарных вагонов грудились на его приемных отделениях каждый год, а в этом году ожидалось пятнадцать тысяч. Первые поезда начали перекачку потока пшеницы в голодные зевы мукомольных заводов, затем в булочные, а уже оттуда в желудок нации; каждый поезд, хранилище каждого элеватора и его лифты?—?все было учтено, и не оставалось ни единой свободной минуты, ни дюйма свободной площади.
Эдди Виллерс следил за лицом Дэгни, пока она просматривала папку самых срочных дел; по выражению ее лица он мог угадать содержание просматриваемых сообщений.
— Терминал,?—?спокойно сказала она, закрывая папку.?—?Позвони-ка на терминал и заставь их передать половину их запаса кабеля в Миннесоту.
Эдди молча подчинился.
Он не произнес ни слова и в то утро, когда положил перед ней на стол телеграмму из офиса «Таггарт трансконтинентал» в Вашингтоне, в которой сообщалось об указе, обязывавшем государственных уполномоченных в связи с острым дефицитом меди экспроприировать все медные рудники и управлять ими
