подобное тому, о чем рассуждал один из героев Островского — Павлин Савельич: «И какой же это Тамерлан? Нешто такие Тамерланы бывают? Уж много сказать про него, что Тлезор, и то честь больно велика, а настоящая-то ему кличка Ш
«Шалый»… вот именно! И тут мы подходим к главному вопросу — к вопросу о трусости и злобе.
Очень хорошо, когда собака еще с щенячьего возраста проявляет себя активно, сторожит квартиру, облаивает чужих. Но плохо, когда она перестает слушаться своего воспитателя и, не обращая никакого внимания на его окрики, с остервенением бросается на всех и каждого, старается во что бы то ни стало уцепиться за ногу. Проходит время, и любитель буквально впадает в отчаяние: «Что сделалось с собакой? Злобна… зверь какой-то! Никакого сладу нет! Заберите, что ли, ее у меня…» Клянет и бранит ее, а следовало бы — себя.
Не собака виновата — виноваты хозяева. Вначале нравится, что щенок смел и зол, поощряют его; со временем злобность принимает все более активную форму, и когда, наконец, для всех становится очевидным, что злобность эта стала опасна для окружающих, увы, управлять ею уже невозможно — пес не слушается.
Злобность нужна, но, как и все другие качества нашего четвероногого друга, она должна быть подчинена и разумно использована человеком. Злобность обычно увеличивается с возрастом, а этого как раз очень часто не учитывает любитель.
Корни этой ошибки исходят от незнания той простой истины, что щенок развивается по периодам. Первое время он жмется к хозяину, боится всего, каждый незнакомый звук вызывает у него пугливо- любопытное настораживание; потом начинает бегать, затевать детские шалости. До года-полутора он — теленок, ластится к каждому, не страшнее кошки; затем в нем пробуждается этакое буйство. Он начинает, что говорится, баловаться, делается непослушным; словно радуясь своим прибывающим силам, облаивает всех и каждого, носится с шальной мордой, задрав хвост, может и укусить, если просмотреть, — просто сладу нет!
Не пугайтесь. Не всегда будет так. Не смотрите, что пес уже успел «вымахать» на полметра в росте и стал «страшный» для чужих. Он еще щенок. И самой большой вашей ошибкой будет в этот период, если вы возьмете его на поводок; дисциплинировать, конечно, надо и сейчас, но отнюдь не ломая его натуры.
Но вот прошло еще некоторое время — и вашего питомца не узнать: сделался солидный, умный, все повадки приобрели какую-то положительность, зря не залает, и злобность есть, и беспокойства не причинит понапрасну никакого. Вот теперь это — взрослая собака.
Следует помнить: если физически собака сформировывается, в общем, к двум годам, то психика, характер ее устанавливаются окончательно значительно позднее — годам к трем, не раньше. И коли вы поторопились, подзлобили вашего дружка раньше времени, то уж потом ничего не вернуть. Вот и получается: то восхищались, баловали сверх всякой меры, а то вопль о помощи — «заберите!».
Припоминается такой эпизод.
Молодой пес. И хозяин тоже молодой, еще неопытный. Ему кажется, что его собака чересчур смирная, дает себя ласкать посторонним. В клубе советуют позлобить ее. Не успели сделать этого — неожиданное происшествие. Ночью пошел гулять, на него — три жулика, с ножом; свистнул собаку (бегала в отдалении); она изорвала всех троих, под ее конвоем привел их в милицию. Вот тебе и «смирная»!
У овчарок, доберман-пинчеров, по-моему, вообще нет надобности вызывать злобу искусственно; может быть, это необходимо для эрдель-терьера, колли.
Однако необходимо предостеречь и от противного: от излишнего торможения проявлений нормальных инстинктов.
Как часто еще мы видим на ринге[38] собак с поджатым хвостом, пугливо озирающихся по сторонам, совершенно теряющихся в непривычной для них обстановке. Но выставка — это полбеды. Куда хуже, что собака может потеряться, спасовать в более ответственный момент, и виноват в этом будет только тот, кто вырастил ее такой.
Тип нервной деятельности передается по наследству, и от собаки с пассивно-оборонительной реакцией могут родиться щенки с предрасположением к трусости (на это указывает и Павлов), но чаще трусливой делает собаку неправильное воспитание.
Трусливую собаку узнаешь сразу. Она пугливо прижимает уши, хвост и — как изумительно точно подметил Чехов — «подходит к хозяину так, словно лапы ее касаются раскаленной плиты».
Случается, хозяева настолько увлекутся «дрессировкой», что теряют всякое чувство меры. Наказывают собаку по любому поводу: за лай, за то, что прыгнула хозяину на грудь, скребла лапой пол, — причин найдется в избытке! А в результате собака превращается в жалкое, забитое существо. Она не лает, она боится всех и всего, оживление хозяина не радует, а пугает ее, и т. д.
Иной такой, с позволения сказать, «собаковод» самодовольно заявляет: «Меня собака слушается!» А она ползет к нему на животе; в особо тяжелых случаях даже мочится со страха. Есть чем гордиться! Это не воспитание, а истязание, уродование животного.
Побоями можно воспитать только раба, а вам нужен товарищ, друг.
Другой — наоборот: кричит — собака и ухом не ведет. Тут налицо другая крайность.
Плохо и то и другое.
Нам нужна смелая, активная и пригодная для самого разнообразного использования собака. Если она злобна, не нужно делать ее трусливой; пусть она будет злобной, но послушной, — это главное. Легко забить животное, а потом спохватишься, да не вернешь. Такая собака не нужна ни вам, ни кому другому. Она не надежна. Стоит достаточно смелому человеку прикрикнуть на нее, чтобы она испугалась, поджала хвост и убралась прочь.
Не следует забывать, что целый ряд служб (караульная, розыскная, сторожевая) требуют именно злобной собаки, и подбор по службам обычно производится в зависимости от типовых особенностей того или иного животного.
Что делать, если собака стала трусливой? Значит ли это, что она безнадежно потеряна для любителя, что ее не исправишь?
Нет, не значит. Но потребуется много терпения с вашей стороны и продолжительное время, чтобы вернуть ей то, что она утеряла, то есть смелость, нормальную реакцию на внешние раздражители. Достигается это лаской, ободрением.
В моей собаководческой практике был случай: пес попал под трамвай. Пес остался жив, но стал питать страх к любому резкому звуку. Заслышав грохот трамвая, он совершенно выходил из равновесия, старался куда-то убежать, спрятаться. Однако прошло каких-нибудь пять-шесть месяцев — и все эти болезненные симптомы исчезли. Это было достигнуто путем постепенного приучения его к уличному шуму.
В связи с этим хочется напомнить читателю и о другом: не переоценивайте ваших успехов в части воспитания и выучки животного, не проделывайте бесполезных, а подчас и вредных опытов.
А то бывает так: шумная, оживленная улица, грохот и звонки трамваев, гудки автомобилей. Любитель важно шествует по панели, держа поводок в руках, а собака бежит по обочине мостовой где-то впереди или позади его, или, еще хуже, совсем по другой стороне улицы. На лице любителя так и можно прочесть тщеславную мысль: «Посмотрите, какая умная у меня собака: бежит одна и никого не трогает…»
И вдруг — машина из-за угла… Ах, ах, а собака уже дергает лапами в последних предсмертных конвульсиях.
Кто виноват? Только вы, ее хозяин. Вы подвели ее под гибель. Горький урок тем, кто еще склонен передоверять уму животного, очеловечивать собаку.
Она же не знает правил уличного движения, не подозревает об опасности, которая может подстерегать ее в условиях большого города за каждым углом. На вас лежит ответственность за ее жизнь.
Вы должны заранее предвидеть, как она может поступить в той или иной ситуации, и не принимать позу пассивного созерцателя, свыше всякой меры удовлетворенного своими успехами в дрессировке, а постоянно, повседневно руководить животным. Зазнайство и небрежность вредны везде.
Ежегодно много собак гибнет или делается калеками из-за хозяйского недогляда. Именно таким образом погиб красавец Бенно. Его выпустили во двор побегать; он, радуясь возможности порезвиться, устремился в открытые ворота. Мимо, по переулку, на большой скорости мчалась автомашина, и Бенно с
