своего кабинета на втором этаже. И сейчас эти принятые, не дай Бог, сто или двести граммов были бы для Бухарина смертельными.
Бухарин доложил по форме, что училище занимается по распорядку. Командующий с задержкой небрежно протянул ему руку.
– Что это у вас тут за цыганский балаган? – кивнув в сторону барабанщиков, процедил он негромко, но так, что услышали все. – Где ваш оркестр?
– Ну, мы тут по сокращенному варианту, – начал торопливо оправдываться начальник училища.
– А по полному варианту на свадьбах, что ли, играете?
– Никак нет, товарищ генерал-полковник!
Командующий пошел в сторону штаба, за ним следом – Бухарин. В тишине было слышно, как он продолжает распекать генерала:
– Вам еще объяснять надо, для чего нужен оркестр, когда люди идут выполнять боевую задачу?..
– Никак нет…
За ними, на небольшом отдалении, шел красавчик-капитан с папочкой под мышкой, еще более лощеный, чем Макаров. Адъютант командующего позволил себе отреагировать на происшедшее легкой ухмылочкой.
«Выскочка… и засранец», – мысленно вынес свой вердикт Макаров, хотя сам одно время мечтал о такой должности.
В общем, пронесло… Гондусова с глаз долой отправили в наряд на кухню, и группа заступила в караул.
А уже через пятнадцать минут в училище по тревоге были выстроены на плацу парадные коробки. Училище, как и все войска округа, готовилось к Параду Победы на 9 Мая. Командующий со скукой на лице смотрел с трибуны на прохождение «коробок», потом сделал кое-какие замечания и уехал.
И с той поры все разводы караулов проходили под оркестр. Причем оба «балаганных» барабанщика куда-то исчезли, вместо них в оркестре появились ничем не примечательные заурядные солдатики. Скорее всего, дембелей перевели в училищный батальон обеспечения.
Никто тогда не знал, что злой рок вновь заставит в нелепом повороте судьбы столкнуть разжалованных барабанщиков с первой группой третьего курса.
…Развод караула прошел как обычно. Оркестр исполнил «Встречный марш». Помощник дежурного по караулу доложил о готовности капитану Макарову. Макаров передал Родину записку с паролями и, убедившись, что пароли поняты правильно, приказал встать в строй. Оркестр сыграл развод, и группа отправилась в караульное помещение.
Отправив смены караульных на посты, Влад достал из внутреннего кармана полученное накануне письмо от Артура, которое не успел прочитать. Суслов писал, что программа обучения напряженная, надо везде успевать, что работает медбратом в нейрохирургическом отделении госпиталя у своего дяди, еще и сторожем подрабатывает. В общем, никакой личной жизни… О «личной жизни» Артур подробно писал, когда учился на первом курсе. В его учебной группе было только три парня, остальные – девчонки. В общем, сплошная лафа, как в гареме. Артур и раньше не упускал возможности пофлиртовать со слабым полом. Ну, а тут… Однокурсницы пообвыкли, расслабились и естественные половые потребности удовлетворяли к взаимному удовольствию. После первых же занятий в анатомичке на свое тело смотришь как на субстанцию временную, поэтому чего время терять… «Еще и жалуется! – недовольно подумал Влад. – Кому-то защищать мирный труд, а кому-то смиренно трудиться с однокурсницей в студенческой кровати». Вспомнилась вычитанная история времен Великой Отечественной войны. Главный политработник Мехлис настучал Сталину, что командующий фронтом Константин Рокоссовский имеет нескольких любовниц. «И что будем делать, товарищ Сталин?» Вождь внимательно посмотрел на Мехлиса и ответил: «Завидовать будем»… А еще Артур написал в письме о Костыле. Влад знал, что Руслан ступил на бандитскую стезю, как, впрочем, и некоторые другие выпускники школы биатлона. «Ты не поверишь, – писал Артур, – когда я был на дежурстве в госпитале, привезли Коростылева с простреленной башкой. Пуля вошла в висок и вышла со стороны носа. Такая третья дырочка рядом с ноздрями. Ни один хирург в городе не брался. Бандюки еле-еле моего дядю уговорили на операцию, на коленях ползали. Случай в хирургии абсолютно безнадежный. Но мой дядя – Бог! Я лично обрил Костылю башку, как салаге в армии, дядя оперировал несколько часов – и успешно. Без последствий. Представляешь, мозг не пострадал. За отсутствием такового…»
Влад невольно рассмеялся. Но дочитать письмо ему не удалось. Неожиданно он отчетливо услышал в ночной тишине выстрел, и через несколько секунд раздалась автоматная очередь. Выстрелы звучали со стороны автопарка. Он сунул недочитанное письмо в карман и выскочил из комнаты начальника караула. Курсанты тоже слышали выстрелы, бодрствующие оставили игру в домино, а спавшие повскакивали с топчанов.
– Караул, в ружье! – скомандовал Родин.
Все быстро разобрали из пирамид автоматы, построились без команды. Десятки раз в карауле отрабатывали эту учебную вводную. Родин позвонил дежурному по караулу Макарову. Тот слушать не стал и через пару минут сам с перекошенным лицом появился в караулке.
– Кто на посту в автопарке?
– Швыдкий! – ответил Родин.
– Родин, разводящий и два караульных за мной – на пост! – распорядился Макаров. – Остальные – занять штатные места обороны караульного помещения.
Бегом рванули к автопарку. Пройдя проходную, Макаров распорядился зарядить автоматы по-боевому и дослать патрон в патронник.
– Родин и разводящий – идете первыми. Только осторожней, будут стрелять – сразу залегайте и отходите! Оружие применять только по моей команде! Вперед!
Разводящий – дебелый сержант из Брянской области по фамилии Котов, первым, как положено, пошел на территорию автопарка. Следом за ним – Родин.
– Стой, кто идет? – раздался из темноты резкий голос Швыдкого.
– Разводящий с начальником караула! – ответил Котов.
– Разводящий – ко мне, остальные – на месте! – произнес положенную по уставу команду Швыдкий. Когда Котов подошел, Швыдкий завершил уставной диалог: – Продолжить движение! – Это уже касалось Родина.
Влад наконец не выдержал, не спросил, а выдохнул:
– Ты стрелял?
– Я стрелял!
– Ты цел?
– Я-то цел, – неестественно спокойным голосом ответил Швыдкий, хотя было видно, что он сдерживается изо всех сил.
– Что случилось? – вырос за спиной Макаров с двумя караульными.
– Товарищ капитан! – вытянувшись, стал докладывать Швыдкий. – Было совершено проникновение посторонних лиц на пост, мои команды выполнять отказались, и после предупредительного выстрела я применил оружие.
– Кто проник?
– Вон они! – Швыдкий показал в сторону автомобильного бокса.
И только сейчас все увидели в темноте у дверей бокса солдата-коротышку, склонившегося на коленях перед распластанным на земле парнем в такой же солдатской форме. Родин посветил фонарем. Уцелевший солдатик затравленно глянул на столпившихся и завыл. Его товарищ явно был безнадежен: два алых пятна от пулевых ранений в грудь на глазах расползались по куртке.
Родин, да и все остальные, узнали солдат: эти были те самые отставные барабанщики.
Коротышка посмотрел на свои окровавленные руки и зарыдал:
– Я не хотел, не хотел…
– На хрен стрелять было, уставник долбаный? – выдавил из себя Макаров. – Родин, срочно дежурного врача! Хотя ладно, я сам… Швыдкого снять с караула. – И бегом рванул к дежурному по училищу, докладывать о ЧП по команде…
Вскоре появился запыхавшийся врач с медсестрой, они перевязали не подающего признаки жизни
