Руки Снейпа снова замерли, и Гарри затих, не открывая глаз, учащенно дыша, гадая, какую гадость скажет профессор. Он не ошибся:
- К Вашему сведению, масло, которое я использовал, имеет успокаивающий эффект, но вы, мистер Поттер, с такой настойчивостью демонстрируете свою исключительность, что даже зелья начинают приобретать обратный эффект, - с издевательской иронией заметил он, - Что уж говорить, если даже «Авада» вас не взяла!
- Сэр, я… - голос звучал хрипло, губы пересохли, и Гарри непроизвольно провел по ним языком, но Снейп бесцеремонно перебил его:
- Я должен был предположить, что ваше тело отреагирует подобным образом после пережитого напряжения, - профессор отстранился, и юноша разочарованно всхлипнул: все это время он чувствовал его близость, а теперь вдруг оказался наедине с нестерпимым желанием. Это было несправедливо!
- Успокойтесь, Поттер. Ничего особенного не случилось, - безучастно проговорил Снейп, - где ванная вы знаете. Или предпочитаете зелье?
- Нет, - Гарри замотал головой, сгорая от стыда, но так и не сделал попытки подняться.
Ну почему, почему именно Снейп довел его до подобного состояния?! Тело превратилось в желе, жар внутри не утихал:
- Я не хочу так. Пожалуйста, сделайте что-нибудь… - ничего не соображая, сдавленно простонал он.
- Посмотрите на меня, Поттер, - приказал Снейп.
Гарри приподнял отяжелевшие веки, бесцельно блуждающий взгляд замер на фигуре профессора, чуть подавшегося вперед, и пересохшие губы приоткрылись:
- Я обещаю… я никому… о-о-ох…
Наверное, Снейп прочел в его взгляде нечто, понятное лишь ему, потому что после нескольких секунд промедления рука профессора вернулась на прежнее место, и Гарри, ожидавший чего угодно, в том числе - продолжения медленной пытки, едва не вскрикнул: пальцы Снейпа коснулись его члена, охватив плотно, проследовав по всей длине. Юноша дернулся, рефлекторно приподняв бедра, усиливая соприкосновение, и оказался прижат к постели, а через пару мгновений застонал в голос, не в силах молча выдержать обрушившееся наслаждение, до которого наконец-то дорвался. Ласкающие движения изводили своей медлительностью, не позволяя отдаться во власть наслаждения, будто Снейп изучал его реакцию, вызывая едва заметным изменением ритма новые вздохи и стоны. Гарри чувствовал себя пленником, полностью оказавшимся в чужой власти, но телу это было безразлично. Оно хотело еще и еще, отзываясь отчаянно, распутно предлагая себя. Ни одного слова - только ощущения, только частое дыхание и хриплые стоны сквозь зубы в полной тишине. Запрокинув голову до боли в шее, Гарри не сразу заметил, что Снейп склонился над ним, и жалобно всхлипнул, когда другой рукой мужчина чувственно провел по его груди. Движение повторилось, и твердые, немного шершавые, но очень осторожные пальцы сжали сосок, вызывая новые волны нестерпимого блаженства.
Так остро Гарри не чувствовал наслаждение никогда. Ласкать себя, в надежде сбросить возбуждение, было приятно, но позволять делать это кому-то другому, твердо, уверенно, дотрагиваясь там, где он хотел ощутить прикосновение, такое было с ним впервые. Снейп ласкал его член неторопливо, то чуть сильнее, то - наоборот, почти неощутимо, проводя пальцем по увлажнившейся головке, а Гарри метался, хрипло дыша. Он уже давно потерял представление о том, что срывается с его губ: кажется, это были стоны, вперемешку с просьбами не останавливаться. Тогда движения стали резче, и на этом пике ощущений влажное прикосновение к соску едва не сорвало его в пропасть. Юноша забился, его рука скользнула туда, где жар ощущался сильнее всего, ладонь накрыла пальцы Снейпа, двигающиеся вдоль его вздыбленного члена, а другая рука легла на плечо профессора, склонившегося над ним и дразнящего языком ставший болезненно чувствительным сосок.
Воздух обжигал, напряжение сконцентрировалось внизу живота, и тело юноши выгнулось дугой: пальцы конвульсивно сжались, впившись в плечо Снейпа, стягивая в сторону рубашку, член запульсировал, но за мгновение до блаженного освобождения рот Гарри оказался заткнут поцелуем. Снейп подался вперед и поймал губами его стон, прежде чем юноша забился в сладкой судороге, прежде чем белесые капли брызнули на живот, упав на пальцы Снейпа и его собственные. Мгновение нестерпимого напряжения, сковавшего мышцы, протест потонул в поцелуе, и Гарри затих, безвольно упав на постель, испытывая неимоверную слабость и легкость.
Все закончилось, но Снейп почему-то не отстранялся. Он провел языком между приоткрытых губ Гарри, чуть прихватил зубами нижнюю, скорее не решаясь позволить себе более глубокую ласку, чем дразня, и юноша распахнул глаза. Снейп был совсем близко, его волосы щекотали щеку Гарри, бледная кожа казалась желтоватой в скудном свете маленького светильника, тени заострили и без того резкие черты лица, но он был рядом и это единственное, что имело значение. От него пахло бергамотом, книжной пылью и возбуждением.
Ответное движение оказалось неуверенно-торопливым, их языки едва успели соприкоснуться, еще один короткий поцелуй и только тогда мужчина отодвинулся, заметив, что Поттер смотрит на него. В воцарившейся тишине он достал палочку, проговорил очищающее заклинание и потянулся за одеялом, лежавшим с другой стороны от Гарри. Юноша неуверенно подвинулся, следя за движениями профессора, но Снейп лишь невозмутимо укрыл его и сразу же поднялся:
- Спите, Поттер, - равнодушно посоветовал он. - Если снова приснится кошмар, позовите меня: я дам вам сонное зелье.
Вернувшись к своему столу, профессор опустился в кресло, направил палочку на светильник, уменьшая его яркость, и придвинул стопку пергамента, будто ничего и не случилось. Будто минуту назад не он довел Гарри до полного сумасшествия, не он бесцеремонно целовал его, пробуя на вкус податливые губы, и Гарри совершенно потерял ощущение реальности. Глаза слипались, он был так утомлен, что сон больше не пугал его. Незаметно проведя языком по нижней губе, он слизнул оставшийся от поцелуя вкус, и ему показалось, что это ощущение останется с ним навсегда. Наверное, это был первый настоящий поцелуй в его жизни. С Чанг он целовался иначе, в тот раз все больше походило на шутку, у Лорда же, под взглядами его слуг, испуганный, он даже не ответил Снейпу. А сейчас - одно соприкосновение, неуверенный отклик, и юноша был готов признаться себе, что именно такой поцелуй был настоящим. Странным, оборвавшимся в самом начале, но настоящим. Потому что они оба желали его. И это имело гораздо большее значение, чем то, что он позволил Снейпу дотрагиваться до себя в самых сокровенных местах, потому что в его поцелуе не было необходимости. Неподдельная нежность вместо потакания примитивным инстинктам. Невольный подарок. Недолговечное свидетельство мимолетной слабости.
Он не видел, как Снейп отложил перо, оперся локтями о столешницу и опустил голову на сомкнутые кисти рук, безучастно глядя на исписанный лист, на котором за последние полчаса не прибавилось ни единой строчки.
Гарри помнил все. Так отчетливо, что сомневаться в случившемся не приходилось. Он не спешил шевелиться, уютно устроившись под одеялом и прислушиваясь, но в комнате было тихо. Слишком тихо. Тогда Гарри приподнял веки и огляделся. Спальня была пуста, как он и полагал, на спинке кресла висел его халат, о котором он вчера даже не вспомнил, между портьер просачивался скудный свет, и Гарри подумал, что снаружи, наверное, пасмурно. Он обеспокоенно заерзал, стараясь укрыться плотнее, не представляя, как сумеет выдержать взгляд Снейпа, но предчувствие ему подсказывало, что профессор не станет вспоминать о сомнительном инциденте. Наверное, Снейп решил, что он был не в себе, и, вообще-то, профессор оказался не так уж далек от истины. Теперь же, прислушиваясь к собственным ощущениям, Гарри обнаружил, что не испытывает ничего, даже отдаленно напоминающего стыд. Он вообще ничего не чувствовал, словно их вчерашняя близость, оборвавшая череду ужасных событий, была самым естественным событием на свете, и это настораживало.
Рывком поднявшись, он откинул одеяло и сел на кровати, близоруко щурясь. Спать Снейп явно не ложился: Гарри почувствовал бы, окажись они ночью в одной постели. Профессор поступил проще. Он, не мудрствуя, бросил его в одиночестве, не желая поутру оказаться перед дилеммой: делать вид, будто ничего не произошло, или прикинуться, что случившееся не имеет решительно никакого значения. И, похоже, это был единственно верный ход. По крайней мере, когда Гарри добрался до своей спальни, оделся и привел себя в порядок, он думал именно так.
