– А всё! Смерть тебе с товарищем – вот и всё задание! – пояснило Горе и накрыло солдата со Знаем на этот раз уж полностью.
Деваться некуда, так и погибли и солдат и Знай с ним за компанию…
Вот идут они полностью убитые Горем по тому свету и думают в унисон «Ничего себе!». Действительно – ситуация не из рядовых. Потому как – тот свет. Долго идут, на прежнем свете устали бы уже совсем и ноги бы отвалились – так долго.
– Знай, а чего это мы идём с тобой, когда на том свете положено лететь? – спрашивает солдат.
– На небо? – уточнил Знай.
– Хоть и на небо, – подтверждает солдат. – Или там в тар-тарары. Но, по-моему, лететь положено. А мы идём и идём, как неприкаянные.
– Так полетели, – говорит Знай и взлетел. Солдат за ним.
Смотрят – кругом благодать Божия, вниз далеко видно, чуть не за горизонт. Красота. И небо вокруг прозрачное на великое множество вёрст.
– О, а это там кто? – заметил Знай в стороне. – Смотри, совсем хорошо летим. Это же Летун с нами собрался на небеса!
– Точно, – говорит солдат. – Только чего ж это он не по своему обыкновению на аппарате каком, а как и мы – босиком летит?
– Доигрался, вот и летит, – пояснил Знай. – Должно с саженями при приземлении перебрал.
А тут подлетает к ним Летун и говорит:
– Получилось, наконец!
А сам аж сияет весь от радости и счастия на лице.
– Спору нет! – подтвердил его гипотезу Знай. – Даже, кажется, немного с лишком малым получилось.
– С каким лишком? – озаботился Летун.
– Мы на свете уже не на том, – пояснил ему расстановку сил солдат. Летун и сник.
– Жаль, – говорит. – Жаль. Совсем показалось впоймал науку за хвост. Лады, не впервой! Будем дальше значит думать…
И стал обыденно молчалив, как немая рыба, когда рот занят водой. Дальше летят.
Вот стало небо совсем близко. Стоят на небе ворота огромные, а при них ангел строгий.
– Так, – говорит. – Прибыла пресвятая троица! Вы, ребята, не в ту сторону прилетели! Вам как раз наоборот – прямо вниз. Летун – долетался, Знай – доузнавался, солдат – довоевался. Так что в рай погодите пока соваться! В ад идите!
- А там возьмут? – уточнил солдат. – Или тоже одна бюрократия?
– Там возьмут… – успокоил ангел уверенно, потому как точно не знал. – Там без пропусков – запросто.
– Ага! – понял солдат, и тут ангел строгий как выпишет им вниз грозовую пропускную, из молний разящих – так на молниях в самую пеклу все трое и въехали.
Да быстро так, что и удовольствия распробовать не успели толком. Глядь, а уж сидят все по трём большим кипящим котлам.
– Первое дело! – говорит солдат, пообыкшись немного, да пооглядевшись по сторонам. – Спору нет – уваженье к гостям это, так понимаю, когда дело с баньки парной начинается!
– Только черти в глазах мельтешат, – говорит Знай. – Думать о смысле мешают.
Смотрят, а Летун уже мастерит чего-то в своём кипятильном устройстве!
– Ерунда, – говорит. – Рано или поздно взлетим…
А сам над каким-то винтом пыжится.
– Для чего? – солдат спрашивает. – Там же нас не берут, в небе том…
– А так, – отвечает Летун. – Для чего-нибудь… В небе раз не берут – полетим выше неба…
И стронул винта.
– Чтоб раньше времени только не взлететь, – заинтересовался его делом солдат. – Смотри, там штуцер левый. Чтоб не полоснул.
– Не полоснёт, – говорит Знай. – Здесь раньше времени не взлетишь. Здесь вообще со временем напряг, то ли есть оно, то ли нет, вовсе не поймёшь…
Ну и искушения, конечно, пошли разные. Чтоб окончательно души попавшиеся сгубить. Летуну золотых гаек-болтов вокруг котла черти лопатами насыпали, Знаю листов насквозь буквенных и вокруг котла и в котёл накидали, а солдата стали ведьмами о рогах и хвостах соблазнять.
Летун сразу внимания не дал на материал, а как крутить стал, так к чёрту и обратился близпробегавшему:
– Уважаемый, у вас что – с железом здесь большой недобор, что вы с такого дерьма гайки делаете? На раз ведь резьбу посорвёт при первом серьёзном уклоне!..
– Много ты при жизни понимал, уклонист! – обиделся чёрт. – У нас тут всего есть надо чего, а тебя наказано было искушать золотыми гайками – значит золотыми. Жалобщик нашёлся. Люди за такую гайку жизни кладут и спину гнут, а он дерьмом обзывается. Смотри лучше внимательней, чего у тебя там в руках!
И дальше помчался куда-то в серую даль. Озаботился поперва конечно Летун, а потом, сказавши «и не на таком вашем золоте мы летали…», взялся на гайках резьбу на более крупную перебивать.
Знай тоже доволен.
– Никогда, – говорит, – и подумать не мог, какие славные пресса мёртвому припарки даёт!
Обложился листами буквенными, как пень на болоте, и сидит в полный рост. Только смотрит куда-то, как видит что.
– Да – удовольствия бесспорные! – подвёл итог солдат, выстроив в развед-шеренгу не приученных к дисциплине ведьм и отправив их для начала на заготовку ягод, грибов и дров для текущего отопительного сезона. – Горя моего только не хватает слегка, а так всё есть! Ляпота?!
А черти – народ работящий, усердный, у многих из них удел между прочим пожизненный – под котлами корпеть. И не то чтоб они сами к этому стремились, а просто строго у них: над ними страх, рядом кругом пекла, куда деваться? А тут непорядок неограниченный такой выискался – словно полное неуважение к их стараниям! Один баб всех неизвестно куда разогнал, другой в кипящем котле оттягивается как в раю и хоть бы рожу раз выраженьем сменил – уставился куда-то, вишь думает! А третий и вовсе что-то неладное с котлами пытается утворить: того и гляди или разберёт или ещё хуже – сберёт что-то наново, а чертям потом ломай голову, как на таком оборудовании работать. А он ещё приговаривает: «…взлетит… куда денется…». Как же, взлетит так, что потом всем чертям отвечать придётся за его эти взлёты. Одним словом – всё! Черти поначалу самостоятельно пытались управиться, жарку подбрасывали сгоряча, усовестить пытались ругательными словами. Но то ли ругательные слова не на том языке произносили, то ли температуру кипения у воды подымать сложно было для них, но на тонкости их никто внимания не обратил, и пришлось чертям старшего по котельному своему цеху вызывать, потому как – никак!
Пришёл старший по отопительному отсеку чёрт. С виду приличный, в кацавейке, в сермяжке и с бабочкой. Но известное дело: чёрт. Что тут поделаешь, когда невооружённым взглядом видно – не хозяин себе. Скривил рожу покрасивее осенней распутицы и как крикнет:
– На сковороды их!
И ногами топает, словно в такт.
– Паровоз! – заметил первым солдат.
– Никак переезд требуется, – отозвался с крайнего котла Летун. – Вишь – на всех парах подогнали! Поди, здесь мы управились уж.
– Шаман-Бубенец, – по танцу идентифицировал Знай.
И мига не прошло, как оказались уж все втроём на одной большой сковороде. Сковорода нечего сказать – большая, просторная в неохват. Серьёзная машина страстного пекла, и радость больше даже не в огне заключена, что сковороду ту вечно калит, а в том, что можно идти, куда хочешь в любую сторону, а всё словно на месте стоишь и вокруг – ничего. Даже чертей не видать, не мельтешат по сторонам: видно под
