Миша с его дегенеративными ужимками тут же встал перед глазами, как живой. Отчего-то мне совсем даже не подумалось, что этот текст он сочинил ни с чего и с «не фиг делать». Вместо этого мне почти явно представились сцены совместно усердствующих над Ирочкой мужа с соседом Виктором и пристраивающегося почему-то именно на четвереньках сзади к малолетней сестрёнке взрослого обалдевшего от счастья олуха Миши. Моя писка и без того растревоженная немало этим вечером издала немой стон-позыв, и я поняла, что без вибратора этой ночью мне попросту не уснуть…
Я забралась под плед на кровати, полуоткинулась на подушку в углу, нащупала гибкую трость упругой резины под матрасом и пошире развела коленки.
– Мам, ты спишь? – Танечка даже не подозревала, сколь вовремя она оказалась рядом: в её присутствии заниматься скрытой мастурбацией было для меня просто какой-то сказкою на ночь!
– Нет ещё! Из головы не идёт сегодняшний рабочий день! Вот – мечтаю о завтрашнем… – отчасти посетовала, а отчасти оказалась близка к истине я, сомкнув чуть поприличней коленки под пледом и вводя в своё лоно вибратор поглубже.
Танечка присела на угол софы, прижав попкою пальчики на моей левой ноге.
– Мам, я хотела тебе рассказать… – она подняла на меня глаза и тут же нерешительно опустила.
– Что, Танюш, приключилось? – я чуть помедлила, стискивая рукоятку между ног: вдруг на самом деле что-то серьёзное…
– Мам… Ко мне Витька опять пристаёт!.. – она упёрлась кулачками в диван и задрала лицо к потолку.
Витька Суслов был известен мне со школьных лет моей дочери, он был одноклассником Танечки, её воздыхателем и личным вуайеристом (пытался шпионить за ней в раздевалке и в туалете). Теперь он работал медбратом в одном заведении с доченькой. Я тронула кнопку фаллоимитатора, он бесшумно завибрировал, и по телу разлилось привычное снимающее истому тепло.
– Ну и что? Что придумал он на этот раз?
– Ничего он не придумал! – Танечка только вздохнула. – Третий день заладил одно и то же, как попугай…
– Что же именно? – я попыталась проявить заботливое внимание на лице, но резиновый хуй нечаянно проскользнул куда-то совсем глубоко и я напряглась, полуприкрыв глаза. – Что же он говорит?
– Ничего!.. – дочка сосредоточилась. – «Танюш дай хоть разок»… И так каждый раз! Вместо «до свиданья» и «здравствуйте»!
– Настойчивый! – оценила я и стала дополнительно слегка подёргивать кистью. – А за жопу он тебя не берёт?
– Ма! – Танечка даже обернулась ко мне, и кисть моя застыла на завораживающей глубине. – Ты с ума сошла! Перестань, так нельзя говорить!
– Прости, вырвалось! – я возобновила незаметные движения. – Тоже пойми – Интернет, дурное влияние Запада… Но ты тоже! Ты мне про Витьку уже раз двести рассказывала! Я, если хочешь знать, на твоём месте ему бы уже просто дала!
– Как – дала? А Антон? – моя очаровашка взбрыкнула попкой и по ноге моей пробежал лёгкий ток.
– Что – Антон? – я почувствовала, что теку. – Ну отъебёт лишний раз, ну и что! Тебе же полезнее!
Из-под вибратора хлынуло на руку и на постель. Я прикрыла глаза.
– Мама! Мамочка, что с тобой? Тебе плохо? – моё сокровище бросилось ко мне и зажало в руках мои плечи. – Я опять тебя так расстроила!..
– Хорошая моя! Ничего… ничего… – я почувствовала соль её слезинок у себя на губах и в ответ расплакалась непонятно от чего, видимо от счастья. – Всё хорошо, моя маленькая! Ну его на фиг, этого Витьку! Скажи ему, что он козёл! Ах, да, ты же не сумеешь, моя хорошая. Ну хочешь, я ему скажу? Тоже нет?
Мы ещё говорили минуты три, утешая и успокаивая друг друга, высыхая слезами друг у дружки на лице. И диалог наш принимал всё более сглаженную, тихую форму. Мне было небесно хорошо и тепло. Оставив вибратор в пизде ночевать, я высвободила вторую руку из-под одеяла и нежно обнимала стан сидящей рядом Танечки, пока слова наши не превратились окончательно в невнятный шёпот и меня не закачало на ласковых уносящих в сон волнах…
Тесное знакомство
На работу следующим утром я шла, как на праздник. Поражаясь внутри самой себе (подумать только, и вставило же меня на вчерашнего пациента как!), радуясь солнечному асфальту и исполненным зелёными отражениями листвы сверкающим стёклам витрин.
Правда, в этот день посещаемость моего кабинета была несколько выше вчерашнего почти полного “отсутствия присутствия”. Уже к девяти утра заявился пожилой солидный мужчина, представившийся Вадим Павловичем и оказавшийся пожизненным эксгибиционистом. Привычно умостив кейс свой под животом, он поведал мне о «приступах», которые накрывают его на пляжах, в парках, в подъездах и на общественном транспорте. Причём, фроттеризмом, как это ни странно, он не страдал, то есть не прижимался, не лапался, не тёрся etc. Зато мог вполне безмятежно показать зазевавшейся девочке в трамвая свой фиолетовый хуй или продемонстрировать во всей красе процесс самоудовлетворения одиноко прогуливающейся по парковым