гордостью школы. И, когда на педсовете решался вопрос об изгнании неверного школьным устоям в ближайший интернат, Марина взяла Сашу Колесникова на поруки.
– Мы пообещали с тобой поднять к концу года успеваемость хотя бы до троек! – сообщила Марина Саше, оставив его после классного часа. – И не допустить больше ни одного инцидента! Ну как?
Саша вполне мог бы объяснить «как» любому учителю, но перед любимой Мариной Владимировной только тяжело вздохнул, признавая явную завышенность требований предъявляемых ему жизнью.
– Марина Владимировна, я вас люблю! – сказал Саша неожиданно даже для самого себя.
– Что? – не поняла и чуть нахмурилась от возникновения какой-то посторонней темы Марина.
– Вы будете смеяться, но я вас люблю… – повторил Саша на пределе своих нервных возможностей.
– Я не буду смеяться, – вздохнула Марина – до неё дошёл, наконец смысл дважды повторённой фразы. И действительно, слишком хорошо сама знакомая с муками любви, смеяться Марина Владимировна была меньше всего расположена. – Приходи лучше сегодня вечером ко мне делать уроки…
И Сашина успеваемость поднялась за месяц. Двойки по самым «злоебучим», как он втайне их про себя называл, предметам, конечно, ещё были, но основное поле упорных битв усеивали уже довольно заслуженные тройки. А в великие праздники сама фортуна, как считал Саша, подбрасывала редкие, но столь живительные четвёрки. Он вообще-то хотел быть космонавтом, и только точные науки никогда не были согласны с этим его детским устремлением.
Саша стал постоянным обитателем в вечерах Леночки и Марины. Учить уроки с любимой учительницей он мог часами. Зачастую он чуть ли не умышленно тянул время занятий, пока Леночка не выгоняла их обоих с Мариной на кухню к готовым гренкам с чаем. После чая же уже саму Марину Владимировну казалось ни за что невозможно было усадить ни за какие уроки и Саша был вынужден покидать пределы гостеприимного обиталища своей светлой феи.
Проблема возникла несколько неожиданная и острая для несчастного подростка. В последнее время его начали беспокоить мысли довольно фривольного характера относительно предмета своей до того строго платонической любви. Тому было два неведомых самому Саше объяснения-повода. Во-первых, возраст настойчиво будил в нём мужчину и напрочь заброшенный из-за сильного чувства к Марине Владимировне онанизм изнутри требовал выхода. А во-вторых – одежда Марины и Леночки в домашней обстановке была довольно непринуждённой. И Саша не раз наблюдал краешек белых трусиков, поднимая всё чаще выпадающие из его рук под стол письменные принадлежности, или краешек округлой Мариныной грудки из- за распахнувшегося края халатика. Край халатика немедленно запахивался, а короткие юбки под столом иногда поправлялись и ни Леночка, ни Марина не обращали ни малейшего внимания на подобные мелочи. Но на Сашу они производили неизгладимое впечатление.
Сгорая от тихой ненависти к самому себе, он снова начал дрочить. Единственным утешением ему служила мысль о том, что объектом вожделений теперь, в отличии от старых времён хаотических фантазий, была только любимая Марина Владимировна. Но, во-первых, подобное утешение иногда оборачивалось своей полной противоположностью и говорило, что любить таким образом Марину Владимировну это неприличнейший ужас. Во-вторых же, изредка в фантазии всё-таки входила и Леночка, всегда находившаяся дома рядом с Мариной. Саша представлял себе их белые, случайно обнажившиеся трусики и этого ему почти всегда хватало.
Застукала Леночка Сашу за подглядыванием. Она вернулась в этот вечер с работы немного позже. Марина мылась в душе, а Саша, воспользовавшись столь удобным и уникальным случаем, изо всех сил пытался заглядывать в узкую-преузкую дверную щель между полом и дверью. Не стоит говорить, что пикантность ситуации сразила обоих. Леночка замерла в коридоре слегка приоткрыв ротик, а Саша быстро вскочил и панически ретировался на кухню, не представляя, что теперь и будет. Он согласился бы стерпеть любой позор, только не позор перед Мариной Владимировной. Через минуту его всклокоченные вихры и пылающее лицо появились в Леночкиной комнате.
– Елена Игоревна, не говорите, пожалуйста, Марине Владимировне! Пожалуйста!!! – в свою просьбу чуть дрожащий от ужаса подросток вложил всю душу и ещё немножко.
Леночка легко улыбнулась, вспомнив собственные двойные «пожалуйста» их совместной с Маринкой жизни.
– С чего ты взял, что я собираюсь рассказывать? – полушёпотом сказала Леночка. – Быстро успокойся и приведи свои лохмы в порядок. Маринка вон уже выходит!
Внутри Саши стало так тепло от благодарности Леночке, что он непременно поцеловал бы её в щёчку, если бы жил в прошлом девятнадцатом веке. В книжках, которые ему давала читать Марина Владимировна, описывалось, что век назад люди целовались запросто по поводу и без повода. И иногда, глядя на Леночку или Марину, Саша недоумевал, почему столь полезный обычай так рано вымер, не дождавшись его рождения.
А через неделю Марина Владимировна сама показала ему все потаённые прелести своего тела. Саша ошеломлённо сидел на стуле и только что не пощипывал себя за руку для проверки реальности происходящего. А Марина медленно стащила из-под халатика трусики и распахнула халатик.
– Иди ко мне, мой маленький бычок! – тихо сказала Марина и сама, подойдя к Саше, прижала его лицо к своему мягкому тёплому животу. Саша чуть не заплакал от счастья, хоть плакал он в последний раз (и совсем не от счастья!) ещё в первом классе. Он обнял Марину за талию и крепко прижался к ней всем лицом.
– Марина Владимировна, я вас очень люблю! – оторвал он горячее лицо от мягкого Мариночкиного животика.
– Знаю, Сашенька, – также тихо сказала Марина. – Но ради меня ты должен полюбить ещё одного человека…
– Ради вас, Марина Владимировна, я готов полюбить хоть вагон! – отважно сказал Саша.
– Вагон человеков? – с пониманием переспросила Марина.
– Человеков… – сказал Саша и оба они рассмеялись.
Марина притянула Сашины вихры к себе и прошептала на ухо:
– Это наша Леночка, а никакой не вагон человеков…
– Леночка? – Саша широко раскрыл глаза, не совсем понимая.
– Да, Леночка! – Марина посмотрела Саше прямо в глаза. – Саша, ты мог бы ради меня полюбить и Леночку?
– А Леночку… Елену Игоревну я и так люблю, хоть не так сильно, как вас, но всё равно! – выпалил Саша и, подумав, добавил: – Давно уже. Ещё когда мы с вами только учиться стали.
– Ну, тогда слушай нашу страшную тайну… – произнесла, собираясь с силами и мыслями, Марина.
Так Саша узнал о Леночке – Елене Игоревне – всё. Если честно, то он слегка обалдел. Такие факты на его взгдяд настоящие партизаны предпочитали не знать, чтоб даже во сне не выдать врагу. Но Саша поклялся себе страшной клятвой, в смысле, что не жить, ни тому, кто проболтается, ни тому, кто будет иметь глупость выслушать. А у Леночки и Марины появился крепкий мужающий хуй, который со временем всё-таки стал космонавтом, но это было уже в следующем веке…
Санькины ночи
…В эту ночь спать легли все втроём на давно уже двуспальной Леночкиной и Мариныной кровати. Сашу положили между двумя девочками и он с наслаждением ощущал упругие груди обоих девушек, отделённые от его голого тела лишь полупрозрачным шёлком. В конце концов, Саша не выдержал и член его по-богатырски встал. Марина проснулась от мягких тычков твёрдого писуна ей под лобок. Леночка спала ничего не подозревая, обняв Сашу за плечи, а Саша тайком ощупывал позади себя Леночкину попку и при этом слегка тыкался напрягшимся членом под Мариночкин лобок сквозь ткань её рубашки и Сашиных трусов.
– Ах ты бесстыдник! – зашептала горячо Марина и сняла с Саши трусы. При этом она оказалась лицом
