и с Коммунистической партией, и с ее идеологией. Фактически разрыв с ней в марте нынешнего года был лишь юридической формальностью. В роковые дни попытки переворота я был вдалеке от Краснодара, на лечении. Не заболел ли я с целью уйти в момент кризиса в тень? Болезнь моя длилась более месяца, и причины ее многим известны, во всяком случае тем, кто отстаивал вместе со мной демократическую экономику края.
Вообще, я против «охоты за ведьмами». Демократия не должна скатиться до безнравственности. И требовать «алиби» от порядочного человека, который был весь на виду, в делах, которые не вызывают сомнений, это по — большевистски. Они оставили в истории такое понятие, как «чистка». Поэтому я не доказываю свое «алиби», я обосновываю свое мировоззрение, свою платформу.
Еще до перестройки, управляя всего одним колхозом, я пытался искалеченную экономику освободить от коросты так называемой политэкономии социализма. Были уже тогда и бартер, и попытки коммерческих сделок, и вложение капитала в «несанкционированные» предприятия. Удалось ли? Кое-что удавалось. Но мог ли тогда добиться многого экономист,
связанный по рукам и ногам идеологией только «светлого будущего», наручниками командно — административной системы?
Тем не менее борьба продолжалась. В большей части — на посту первого заместителя крайагропромсоюза по экономике. Мы (круг соратников не так уж узок) пытались утверждать новую экономику, окрыленные идеей перестройки. Создали, в частности, такие структуры, как коммерческий банк, акционерное страховое общество, внешнеторговая фирма, аудиторско — юридическая фирма и т. д. Но под крыльями идеи перестройки оказалась и командно — административная система — она перестроилась быстрее всех. Поэтому для нас угроза ГКЧП наступила раньше общегосударственного переворота. Кубанский доморощенный «ГКЧП» пытался установить свою диктатуру над новыми коммерческими структурами. И у нас тогда был свой «дом Российского правительства». Мы обороняли его в станице Фастовецкой. Отстаивали демократическую форму ведения сельского хозяйства, существование самого агропромсоюза. Вся эта история нашумела потом по краю под названием Фастовецкого бунта. Что это было, бунт или оборона России — судите сами. Но мы тогда победили. Победа и стала причиной болезни. Не перевесит ли в этом заявлении «личное»? Опасность такая есть. Но что делать, если большую часть предыдущей жизни считаю своим программным фундаментом.
От того «бунта» исходит моя нынешняя программа В одном из выступлений этих дней глава администрации Краснодарского края Василий Николаевич Дьяконов сравнил нашу экономику с тройкой, которая мчится без седоков. Я бы по-своему развил этот образ. Тройка мчится, хотя и спотыкается. Значит, это вполне самостоятельная сила. Но в течение семидесяти лет этой силой пытались управлять политики с помощью порочной теории. Тогда тройка и сбросила на обочину незадачливых теоретиков. И того, кто все же покорит тройку сегодня, не сбивая ее с пути, она понесет вдогонку всем народам мира и имеет шанс многих обойти. Не сочтите это за лозунг недавнего прошлого, когда нас призывали «догнать и перегнать». Ведь настоящее российское предпринимательство еще прозябает, задавленное реакционной политикой. Не надо ограничивать наши возможности тем хорошим или кое — где неудачным, что видят люди в кооперативном движении».
«…Тем же, кто не разделяет позиции демократии, — заканчивал Егоров, — надо воздержаться даже от «глухого» сопротивления. Ибо история запишет на свои страницы все».
Подобное заявление, разумеется, пришлось по душе Дьяконову, ибо он в лице своего заместителя обретал, как казалось, не просто единомышленника, но и друга, даже, как принародно называл в ту пору Николая Дмитриевича — брата.
Из истории известно, что пути этих «братьев» впоследствии разойдутся, и они встанут по разные стороны баррикад.
Но тогда, не долго думая, Дьяконов своим распоряжением назначил Егорова не только своим заместителем, но и первым председателем правительства края. Произошло это 30 августа 1991 года.
В гот же день он назначил на должность государственного секретаря администрации края никому не известного Ю. В. Артюха, невысокого ростом, по манерам напоминающего интригана.
Днем позже Дьяконо'в образовал совет главы администрации Краснодарского края, включив туда довольно известных политиков и общественных деятелей. Среди них были В. П. Амелин — заведующий кафедрой мелиорации Кубанского сельскохозяйственного университета; Я. И. Варум — народный депутат крайсовета, директор малого предприятия Новороссийска; В. Г. Захарченко — народный артист РСФСР, руководитель Центра народной культуры Кубани; Л. Г. Гатов — заслуженный деятель искусств, директор и художественный руководитель театра «Премьера»; Ю. С. Кузьминский — народный депутат крайсовета, директор народного предприятия «Свобода» в Усть — Лабинске; С. Л. Крупецкий — народный депутат крайсовета, доцент КГУ; М. А. Керашев — декан экономического факультета КПИ; В. Н. Тетерин — народный депутат РСФСР, уполномоченный Президента РСФСР по Краснодарскому краю; В. Ф. Шумейко — народный депутат РСФСР, заместитель председателя комитета ВС РСФСР по вопросам экономической реформы и собственности; И. И. Якер — генеральный директор коллективного народного предприятия «Статус»; Н. В. Яблонко — народный депутат СССР, президент концерна «Кубаньвино» и другие.
Дьяконову покоя не давал пресловутый государственный «переворот» краевого масштаба, в результате которого президентским Указом были освобождены от занимаемых должностей председатель краевого совета народных депутатов Н. И. Кондратенко и председатель крайисполкома Н. И. Горовой, которые якобы, «проявив политическую незрелость и заняв половинчатые позиции, своевременно не высказывались в поддержку законного руководства РСФСР».
Время со всей убедительностью показало, что самым на стоящим политическим авантюризмом стало обвинение и затем привлечение к уголовной ответственности этих краевых руководителей — истинных патриотов своего Отечества.
Хотя, говоря об ответственности за попытку государственного переворота, М. С. Горбачев подчеркивал, что карательные меры, юридические последствия должны относиться к организаторам, непосредственным участникам, заговорщикам. Это не должно было коснуться людей, армейских частей, организаций, получивших задания от путчистов, но не вставших на их сторону, а также коммунистов, членов других партий, не имевших связи с заговорщиками и отвергших попытку путча. Демократы, те, кто нанес поражение путчистам, должны были сделать все, чтобы у людей не сложилось мнения, что сейчас будут «искать крайних, вести «охоту на ведьм», пытаться расширить круг ответственных.
На деле как раз все происходило наоборот: многие краевые руководители, а также председатели советов и исполкомов городов и районов края были освобождены в рамках «охоты на ведьм» по весьма нелепым обвинениям. Порой доходило до анекдотов, когда только за то, что в служебном кабинете был портрет не Ельцина, а Горбачева, руководитель освобождался от работы.
Свою первую пресс — конференцию, посвященную действиям «хунты», Дьяконов проводил, еще сидя под портретом Ленина на шестом этаже зала заседаний крайисполкома. По правую руку от него был Н. Д. Егоров, а по левую — помощник главы края по связям со средствами массовой информации, опытный журналист В. Я. Удачин. Они сидели с напряженными, почти каменными лицами, будто отдавая должное самому моменту, и внимательно слушали монолог только назначенного губернатора.
Впоследствии слова из пространной речи, с которой выступил тогда Дьяконов, стали известными и привычными всему населению Кубани: глава края решил не реже раза в неделю «советоваться» с телезрителями. И чем чаще на экранах телевизоров появлялся Дьяконов, тем ослабевал и становился непрочным его авторитет: действие вызывало противодействие.
Хотя произносил он поначалу вроде бы дельные вещи. Он говорил: «Вот так при помощи экономических законов, при помощи новой структуры и системы управления мы будем руководить народнохозяйственным комплексом Краснодарского края. И думаем, что найдем ваше понимание и результаты будут у нас без всяких популистских трюков, лозунгов, обмана, деления народа на «наших» и «ваших». Думаю, что в таком спокойном аспекте мы и придем к успеху. Я — оптимист. И вижу наши подводные камни, продолжающееся сопротивление старой, отжившей номенклатуры. Причем та партийная номенклатура, у которой были еще сохранены способности, перешла на коммерческую деятельность, и она не будет мешать новому процессу».
Логика его рассуждений была, как ему казалось, вполне продуманной. Однажды он заявил:
— Дело не в Дьяконове. Завтра еще кто?то придет, но придут люди такого же, демократического,
