В те дни в сознании Кондратенко многое переменилось, но святые для него ценности он не растерял, напротив — упрочил. И все же многое он не понимал. Например, когда на головы кубанцев неожиданно свалился опальный генерал КГБ Олег Калугин и с ним целый десант московских демократов первой волны — Гдлян с Ивановым, Старовойтова, отец Глеб Якунин… В Краснодаре никто не был готов к такому повороту. Ведь еще ничего не знали тогда о пиаре, выборных технологиях и пытались по старинке действовать убеждением. Краевые средства массовой информации повели тогда газетную контркампанию с явным перекосом, слишком в лоб.
Кондратенко, будто Кутузов в Филях, не суетился, находился в глубоком раздумье. Он, наделенный поразительной способностью оценивать ситуацию и верно выбирать позицию, не мог найти внутреннего согласия. Нет, он не бросился с радостью поддерживать попытавшихся вздыбить страну «гэкачепистов», но и медлил снимать со стены портрет вождя, как это многие успели сделать. Он уже выбрал личную позицию, которая определялась его убеждениями, но в сознании главным оставался один нешуточный вопрос: с кем население Кубани? Ведь он, народный избранник и глава края, выразитель дум и чаяний его земляков, должен был, как в фокусе объектива, отображать коллективное, а значит верное мнение. Поэтому он раздумывал, ведя счет времени не на сутки и даже не на часы, а на минуты. Он оперативно собрал на совещание начальника краевого УВД, руководителей госбезопасности и по чрезвычайным происшествиям, иных генералов и нескольких опытных политиков.
— Что будем делать? — первым делом спросил Кондратенко, все еще раздумывая над ситуацией.
Никто не решался первым произнести свое мнение и обнажить позицию, понимая, что за произнесенные слова потом придется отвечать по закону военного времени, а, может, и хлеще — по революционным меркам, когда, не задумываясь, рубят головы.
И здесь Кондратенко, учитывая все, проявил величайшую осторожность. Он сказал: «Прошу не суетиться. Митингов и забастовок устраивать не будем. Как и прежде, будем спокойно работать».
Это потом, через считанные дни, бывшие подхалимы, в одночасье ставшие перевертышами, наберутся наглости свалить на Кондратенко все мыслимые и немыслимые грехи, спасая свои шкуры.
Это на него, патриота Отечества, честнейшего человека, который в трудную минуту проявил гражданское мужество,
то ли от бессилия, то ли от злобы заведут так называемое уголовное «дело».
И тогда вновь поверилось, что отечественные правители в любое время (будь то царские времена, гражданские войны, периоды политических репрессий) способны, не щадя лучших и преданнейших отечеству людей, которых называли совестью и гордостью родины, беспощадно казнить и публично вешать.
