информатора послышались одновременно пронзительно звенящие нотки зависти, мольбы и надежды…
– Не вру! – Ирэн стремительно пресекла всяческие надежды на то, что она только что удачно пошутила. – Я действительно жарилась в полный рост с этим чудовищем на плавящемся от нашей страсти песке!!! Пойдём, расскажу…
Инфотека их научно-исследовательского предприятия занимала три слитых воедино этаж-уровеня центрального офиса и обладала всеми интерьер-формами присущими традиционной классической библиотеке. Гранитные колоннады и вычурные тяжёлые арки, исполненные массивных золотых элементов старинной резьбы огромные залы и мраморные лестницы со столь широкими полосами своих прохладных каменных перил, что многим из сотрудников вне зависимости от социального статуса, пола и возраста неоднократно приходилось встречаться пристыженным взглядом с дежурной после напрочь проигранной внутренней борьбы с почти непреодолимым желанием «разок прокатиться».
Хранилища информации, правда, не занимали в инфотеке столь пространственно солидных объёмов, какими пользовались библиотеки древности. Всё бесконечие задействуемых в научно-исследовательском процессе бит находилось в одной-единственной, совсем небольшой комнате сервер-центра. И взамен огромных помещений складирования книг использовались носившие более декоративный характер стеллажи и подсобные помещения.
Со стеллажа можно было взять абсолютно любую необходимую книгу, которая фактически, конечно, отсутствовала на полке до этой необходимости и была создаваема посредством использования нужного шаблона и запрошенной информации изложенной на встроенных в страницы гибкие мембран-дисплеи. Зато пока осуществлялся “выбор” книги путём самого обычного аудиообмена информацией с библиотекарь- информатором, забравшейся на стремянку, можно было вполне успеть не только сообщить, что вам, собственно, нужен за фолиант, но и внимательно рассмотреть весь одёжный атрибутив под платьем или приобрести навыки заикания в случае этого атрибутива совсем отсутствия…
А в подсобном помещении хоть и устилавшая ряды стеллажей пыль была явно искусственна, даже несколько вычурна, но вполне возможно было того же библиотекарь-информатора при желании отодрать…
У Ирэн была психиатрически константная аллергия на пыль, поэтому она предпочитала тихие почти интимной своей тишиной, озеленённые уголки, созданные как полуоткрытые комнаты для одного или нескольких посетителей. Книги здесь добывались без всякого излишнего фурнитажа прямо из встроенного в столик лотка подачи, а сеточку трусиков Льирри можно было рассмотреть лишь специальным образом настроив видоискатель настольной камеры. Но увлечённую сейчас рассказ-воспоминаниями Ирэн сейчас мало интересовали источники знаний, и даже серебристые трусики временно оставались почти без заслуженного внимания. А вот Джейнса, жениха Льирри, сидевшего рядом с невестой, как раз напротив, устройство библиотекарь-информатора интересовало больше всего на свете и он постоянно норовил нырнуть проворной ладонью к увлечённо слушающей Льирричке между ног.
– …Льирричка, этого просто невозможно передать, какие ощущения ты испытываешь, когда тебя “сцеживает” Цедилка Вольготная! – упоённо предавалась воспоминаниям Ирэн. – Вокруг стоит безумная южная ночь расцвеченная мирриадами искр – глаз, шкур и растений Зоо-Парка – а из тебя почти непрерывно течёт несильными струйками в этот надутый на тебя сладкий ротик ночной розы!..
Льирри заходилась в любовной тоске и уже трижды давала себе честное слово оказаться на другом краю планеты сразу же после выхода из роддома через полгода. У самой Льирри в квартире водились лишь маленькие «суходрочки» – разово навещающие себемяки, трогалки, «неусыпницы», «прикаснуськи», легонечки и тому подобные непременные легкомысленные спутники идеологической девственницы и скрытной онанистки. Даже беременной от Джейнса библиотерь-информатор и обладательница искристо- голубоватых очков стала, не нарушив своей девственной стати: её розовая скромняшка-плева так и осталась зиять всего лишь сантиметровой в диаметре «служебной» дырочкой без малейших надрывов! Как это было возможно в принципе, объяснить попытки уже делались – от гипотезы непорочного зачатия до фольклор-вариантов “ветром надуло” или “судак натрусил”. Ну, а вообще-то Льирри готовилась стать мамой просто благодаря развитому семейному фроттеризму: обнимались они с Джейнсом порой так горячо, что умытая в страстных пост-потоках скромногубая щелка ухитрялась всосать всё ей необходимое для зачатия даже и через «служебный» проход…
Вот и сейчас Джейнс, вместо того, чтобы притянуть за ушки любимую и невесту, а затем выебать её в рот, и вместо того, чтобы поставить её вверх худенькой задницей и выебать под мелкомохнатый лобок, и вместо… словом, вместо целого ряда полезных обоим и привычных для многих вещей, Джейнс сейчас только сдвинул сиреневую сеточку на слегка инфантильной пизде этой конченной мастурбантки и занимался с ней тривиальнейшим петтингом. Льирри при этом чуть заметно поочерёдно бледнела и розовела щеками, сбивалась в дыхании и широко раскрывала глазки за голубоватыми стёклами. Но со всей уверенностью отнести её начинающиеся страдания к действиям Джейнса у неё между ног, а не, скажем, обвораживающему воздействию рассказов Ирэн, было никак невозможно…
– …прильнуть к согревающей, исполняющей чудесным покоем шкуре обрадовня и уснуть в доставляемых им неспешных плавных оргазмах на всю ночь… – фрагменты речи Ирэн достигали слуха Льирри будто издалека и волнительно раскачивали, пробуждая привычно легковозбудимую фантазию рукоблудницы. – Медовик сластёна и никогда не покидает до раннего утра, до первой росы. Всю ночь будто качает на осторожном и плотном хую, а вокруг только сон, только сон… только сон…
Льирри во всём внимании распахнула маленький ротик и блаженно закатила глаза, до подробностей и почти в ощущениях представив «осторожный и плотный» в себе. Джейнс активнее заболтал пятью пальцами под наметившимся уже чуть округлым животиком своей невесты. У Ирэн стало влажно в пересохшем до этого рту от взгляда на дрожащую верхнюю губку информатора-онанистки.
– …А эти глупоголовые малыши готовые оторваться от розовых корешков, когда ты выдрачиваешь их, сидя над ними на корточках!.. – рассказывала она о хуй-спорышах. – Говорят до сих пор не определена их животно-растительная принадлежность, и оттого их сравнивают с грибами. Но поверь, Льирри, когда под тобой сидит такой «гриб», а ты скачешь на нём, как свихнувшаяся амазонка на диком мустанге, то тебе совершенно наплевать на то, кто из вас двоих животное, а кто растение… за что этот крошка-партнёр, в свою очередь, обязательно заплюёт все недра тебе тягучим и лакомым соком, похожим на алый мёд клубничного или земляничного вкуса…
Льирри облизнулась, как маленькая, и сильно потянулась всей стройной спинкою вверх. Джейнс довольно ухмыльнулся, предчувствуя привычную бурю. А Ирэн, продолжая своё возбуждающее повествование, сама порядком уже напряглась и просто впилась взглядом в искажённое сладкой мукой личико со сморщенным носиком и крадущимися к тонко очерченным бровкам очками. Льирри совсем недолго удерживалась в состоянии невероятного напряжения. Вытянувшаяся до предела её спинка вздрогнула и чуть приподняла за собой вверх попку. Влагалище Льиррички стало хорошо видно над столом без посредства всяческих приборов, рука Джейнса моментально успокоилась, перестав теребить бледные губки, и сильно потянула вверх розовый петушок-капюшончик клитора с залупляющейся малиновой крошечкой головки посредине.
«Ах! …», вымолвила, наконец, давно распахнутым ротиком Льирричка, будто готовила эту междометие-фразу на протяжении всего сеанса петтинг-прослушивания, и на полупрозрачную пластик- поверхность библиотечного столика рванулась дугой из капелек столь мощная струйка выделений её оргазма, что без предыстории Льирричка могла бы показаться просто писающей в неземном наслаждении… Определённо сказывались бесчисленные ночи самозабвенного весёлого времяпровождения девочки выросшей на просторах свободного рукоблудия: способность к эякуляции у этой внешней затворницы- скромницы была просто потрясающая!
Когда Льирри закончила “по белому” ссать на стол, прекратившая рассказ Ирэн потянула с ножек и у самой уже вымокшие порядком трусики. Отодвинув кресло, она встала и поставила одну туфельку на край столика, качнув створками влагалища над раскосыми от счастья очками информатора и разводя в стороны кучеряшки своей пизды у неё над лицом:
– Попробуй, Льирричка! Майори убеждала меня, что они ещё слегка пахнут цедрой и носят устойчивый вкус спермы трегуба...
Ирэн понадобилось не более минуты, чтобы полноценно и горячо разрядиться в приникший к ней исподнизу ротик Льирри. Она покачивала отведённой коленкой высоко в воздухе, согнувшись рассматривала
