ярчайшее солнечное освещение. Это, конечно, не был непосредственно свет Солнца, которое выглядело с расстояния в сорок астрономических единиц совсем небольшим шарик-фонариком, но все спектральные, тепловые и прочие параметры естественного освещения системной звезды были выдержаны полностью и вся поверхность Sun_Fly (вся – дневной и ночной стороны при искусственном освещении не было) освещалась с венерианскими примерно параметральными свойствами яркости. При этом наблюдался интересный эффект «отражения без источника»: источником освещения служила газообразная 3i-мембрана находившаяся в атмосфере подобно земной мембране термосветового выравнивания; эта оболочка создавала самосветящееся небо над планетоидом, но работала – излучала свет и тепло – лишь в одну сторону, в сторону поверхности, оставаясь полностью прозрачной для внешнего наблюдателя. Поверхность же астероида была идеально выровнена, покрыта люминисцент-материалом и расчерчена зеркально- металлическими силовыми лента-линиями, в результате чего светоотражающая способность у неё была такой, что астероид выглядел самоизлучающим маяком за много а.е. на подлёте и за это ещё Sun_Fly называли «планета-солнце».
На самой поверхности планеты-солнца размещались многочисленные силовые установки, координационно-исследовательские центры и структуры комплектации межзвёздных полётов. И по этой поверхности здорово было бегать босиком – идеально гладкий люминофор пересечённый металлополосками мягко грел босые пятки и потому обуви там вообще, кажется, ни у кого совсем не было. А в небе ровно на одном и том же месте, с любой долготы-широты, стояло локальное «солнце» – яркий блик возникавший на искусственном небе в результате двойного отражения света…
Малыш с Эйльли пробыли на Sun_Fly почти неделю – межзвёздное сообщение осуществлялось с периодизацией примерно один раз в триста четырнадцать земных часов. Никаких примет при этом, понятно, земных дней, недель и часов вокруг не было, за исключением вездесущих универсал-таймеров. И знакомившемуся с наземными сооружениями и с ровноярким бело-жёлтым небом Малышу показалось, что не до конца толком ещё миновал и единственный день, когда Эйльли срочно вывела его в космолифте на орбиту и показала уже готовый к межзвёздному старту корабль.
Звездолёт был зафиксирован в фокусе двух энергетических ингибиторов разотнесённых на десятки тысяч километров от астероид-космодрома. Сам астероид выполнял роль ЦПУ старта-приёма и энергетик- подстанции для ингибиторов запуска.
И Малыш воочию полностью удостоверился во всей визуальной простоте и молчаливой спокойности межзвёздных стартов. Огромный – в несколько километров лишь в поперечнике – корпус посверкивающего стеклом и металлом звездолёта стал медленно растворяться в пространстве. Космическая пустота вокруг него зарябила, превратившись в подобие мерцающего серозеркального облака и звездолёт просто схлопнулся – на миг показалось (наверняка это был лишь оптический эффект), что корабль чуть сжался в размерах, а потом он мгновенно исчез, оставив за собой лишь лёгкие завихрения изморози в быстро тающем вакуум-облаке…
После возвращения на Землю решено было остаться поиграть в космополисе, чтобы лучше представить его себе с позиций непосредственного игрового участия – сначала в одной из обычных полисных структур, а потом в космических Доках.
Так Эйльли с Малышом на целый месяц зависли на FlameStar – уже не в качестве гостей, а в качестве постоянных жителей города (основное отличие заключалось в том, что теперь они выдавали в случае необходимости советы, а не как сначала наоборот). Игровая работа по запросу на ЦЭС нашлась тут же – посменные дежурства в гостиничном комплексе и официант-тактика в пентхауз-каффиале.
Играли то поочерёдно, иногда меняясь ролями, то вместе, совмещая в графике рабочие смены.
Чуть позже игровые специализации чуть видоизменялись, в основном из-за восстановления различных игровых навыков у Малыша – дизайнер-помощник, старт-коммуникатор, материал-реализатор…
Пока, наконец, не пришло время намеченного ими игрового устройства в Доки города – на глобально- цивилизационного значения космоверфь.
В Доках производилась комплектация самых разномасштабных космических проектов – от искусственных спутников и орбитальных станций до звездолётов – и собирались с нуля до полной лётной готовности космические корабли системной навигации. Дополнительно выпускались разные космотехнические мелочи – блок-схемы оснащения (внутреннего и внешнего, служебного и пассажирского, командного и индивидуального), машинно-вспомогательные комплексы для космических работ и исследований (робототехника), комплектующие передовых космических разработок и т.п.
Как всё это непосредственно рождалось на свет для Малыша, конечно, по-прежнему оставалось загадкой, поскольку внутренние производственные процессы Доков были ничуть не проще и понятнее, чем процессы Industrial'а в AlloStar'е – те же психоделические переливы-игры светоцвета и причудливых форм с невозможностью отделить порой не только оборудование от материала, но даже выделить среди всего этого сверхтонко-технологичного хаоса фигуры самих игроков. Но порталы готовой продукции совершенно наоборот радовали своей чёткой геометрической упрощённостью и достаточно было лишь знать роль и назначение того или иного технологического функционала, ремкомплекта или блок-схемы для того, чтобы вдоволь налюбоваться всеми тонкостями конструктивного исполнения. Особенно в этом отношении радовали открытые площадки завершённых космических кораблей. Площадки различались как по многочисленным моделям, так и по видам пройденных работ (новые или прошедшие ремонт/реконструкцию – технологически они на стадии готовности уже не отличались друг от друга, но реконструируемые модели зачастую имели как собственные команды, так и собственную журнал-историю). Корабли располагались на площадках ровными рядами и были полностью доступны, как внешне, так и внутренне, что давало увлекательную возможность познакомиться с самыми замысловатыми техническими тонкостями: заинтересовавший узел/предмет легко идентифицировался либо с помощью инфоинсайдера либо с помощью бортового компьютера корабля, после чего можно было получить полную информацию по его назначению и специфике функционирования.
Работать они с Эйльли устроились на одном из итоговых игровых конвейеров верфи, параллельно проходя курс общего старт-обучения основам игрового конструирования. Игра была заново парной – они попросту заменяли пока собой два производственных бот-аппарата с двумя же функциями производимых работ: контроль – исполнение. То есть основных форм игры было только две (правда, ими можно было меняться), но игровых вариаций их непосредственного исполнения в процессе было целое множество, что делало игру увлекательной на уровне простых двумерно-логических игр.
Так знакомясь постепенно с конструктивными основами сборки и отладки различных технологических единиц космофлота, они провели в играх на KosmoDrom’е ещё что-то около полумесяца-месяца.
– Чё ли прям правда по-правде?!
– Вполне.
– И он сумеет летать? По-настоящему?
– Запросто!..
Малышу даже не очень-то верилось. Речь шла о завершающем курс его старт-обучения конструировании реального космического аппарата. То есть, конечно, это был не космолёт дальней или даже ближнепланетной навигации, но это был – согласно предлагавшейся план-сборке – самый настоящий, пилотируемый в оба конца орбитальный спутник!
И создать его должен был сам Малыш…
Из пройденных в процессе обучения и всесторонне изученных комплектующих, конечно, но пользуясь исключительно собственными техническими решениями и эстетическими предпочтениями.
И Малыш со всей серьёзностью принимался к участию вторым пилотом борта (первым была корабельная автоматика)…
Эйльли сказала, что роль автоматики она возьмёт на себя и тут вдруг ко всем от неё прелестям неожиданно выяснилось, что она является младшим стажёром межзвёздного плавания – что автоматически означало наличие очень высокого класса внутрисистемного пилотирования.
Малыш в тревоге от подобного это всего чуть изумлённо хлопал глазами…
– Вообще-то до NighrMare-путешествия кое-кто тоже блистал в космонавтике… – заметила Эйльли с
