Но не успел…
Сам Ник, разумеется, арестован.
И теперь твердит только одно: что он совершенно ничего не помнит.
Ни того, что убивал.
Ни того, что не убивал.
Кроме того, что ехал на встречу с Градовым, абсолютно не желая мстить за то, что тот разорил его, а просто поглядеть в ему глаза.
— Лично я готов в это поверить. Но разве с таким частным мнением пойдешь на доклад к руководству? Да еще в таком деле! — развел руками следователь. — Как говорится в этом кабинете, наверное, с момента его основания, факты — упрямая вещь.
— Неужели Нику ничем уже невозможно помочь? — с болью в глазах взглянул на него Стас.
— Чем? — казалось, сам огорченный не меньше него, уточнил следователь. — Даже если его, простите за жаргонное слово, подставили — то сделали это так, что комар носу не подточит! Тем более что он сам не уверен в том, что не убивал...
Он со вздохом посмотрел на стену, и Стас, проследовав за его взглядом, увидел то, чего меньше всего ожидал увидеть в этом кабинете — живописную икону.
На ней был изображен Николай Чудотворец.
Пришедший в самый последний момент на помощь неправедно осужденным воеводам.
И властно положивший ладонь на рукоять меча, останавливая палача…
Только тут Стас вспомнил, где он видел этого следователя.
В его любимом храме на Старом Арбате!
Том самом, который изображен на знаменитой картине «Московский дворик», и почти до неузнаваемости изменившемся с тех давних, еще царских времен…
— Единственное, что у нас есть, — обращаясь уже к Лене, сказал следователь, — это распечатка вашего телефонного разговора с обвиняемым, где вы отговаривали его от желания убить Градова, и где он согласился с вами.
— Да, так оно и было! — кивнула Лена и с готовностью предложила: — И я могу подтвердить это где угодно, на любом суде!
— До этого, думаю, дело не дойдет! — остановил ее следователь. — Это всего лишь телефонный разговор, после которого обвиняемый мог переменить свое решение и осуществить задуманное. Тем более, в вашей беседе замешано то, что вы просили у него немалую сумму денег. Я думаю, что не стоит предавать все это широкой огласке. А против обвиняемого, к сожалению, все улики и никакого алиби. Побеседовали, так как это было необходимо для соблюдения всех формальностей, и все! Тем более что вам, как инвалиду первой группы, противопоказаны любые волнения!
— Ленка! Зачем ты просила у Ника деньги? — с недоумением посмотрел на жену Стас.
— Да просьба была самая безобидная! — успокаивающе улыбнулся ему следователь.
Он потянулся за какой-то бумажкой.
То ли, пропуском на выход.
А может, и распечаткой ее разговора.
И Лена, опасаясь, что сейчас раскроется тайна, которая в первую очередь нужна для самого Стаса — ведь она объяснила по телефону Нику, для чего ей нужны эти деньги, торопливо воскликнула:
— У вас вообще соблюдаются здесь тайны следствия или нет?
— Конечно, соблюдаются!
Лицо следователя
