Евгений Георгиевич Санин
ЧУДО – ИЗ ЧУДЕС (Тайна рубинового креста – 5)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Меч обоюдоострый
Глава первая
СЛОВО И ДЕЛО
1
— И вам не жалко отдавать… это сокровище?! — только и смог пролепетать Стас.
Стас Теплов смотрел на читавшего рукопись очередной начатой им книги Владимира Всеволодовича так, словно от ее оценки зависела вся его будущая жизнь.
И дело было не в том, что он, студент одновременно — третьего курса очного филологического и второго — вечернего исторического факультетов, сдавал или пересдавал сейчас экзамен.
Во-первых, он не стоял, а сидел перед известным своей справедливой строгостью академиком.
Во-вторых, находился не в университете, а в его домашнем кабинете, больше напоминавшем исторический музей.
И, наконец, на столе были не экзаменационные билеты, а две старинные (XVII век!) тончайшие фарфоровые чашки с чаем и блюдо (по преданию, из Царского сервиза) с нарезанными кусками торта.
Заканчивая читать очередную страницу, Владимир Всеволодович съедал маленький кусочек торта, запивал его глотком чая и морщился все больше и больше.
Стас, боявшийся поначалу даже пошелохнуться, на всякий случай попробовал и то и другое.
Увы, так и есть!
Чай, как всегда, у Владимира Всеволодовича был отменным. Торт удивительно вкусный, не магазинный, а, как говорят в деревне, — свойский! Значит, все дело снова было в его работе.
И он не ошибся.
Владимир Всеволодович уважительно, как он привык относиться к любой, кем бы то ни было проделанной работе, сложил листы, тщательно завязал тесемки папки. И, выполняя свое золотое правило сначала отметить то лучшее, что смог найти, а уж потом подвергнуть критике все остальное, начал с первого:
— Знание того, о чем ты пишешь, превыше всяких похвал. Это я тебе как историк говорю. Цель книги, как всегда, тоже весьма важная и актуальная. Я бы даже сказал, благая. Главней которой нет и не может быть ничего. Смысл жизни! Но исполнение, Вячеслав… исполнение…
Стас недовольно покосился на Владимира Всеволодовича и вздохнул. Даже в этом слове он был верен себе. Любой другой бы теперь сказал: «реализация»…
А Владимир Всеволодович, как всегда, старался употреблять только родные, русские, порой даже древнерусские слова… И называл всегда Стаса исключительно так, как он именовался по церковным святцам.
Исчерпав тем самым все положительное, что нашел в более чем двухстах опечатанных через один интервал страницах, он приступил ко второй части:
— В отличие от стихотворений, которые ты пишешь уже вполне профессионально, и не побоюсь этого слова — талантливо, проза у тебя заметно хромает. Причем, прости, сразу на обе ноги! Слог местами то такой витиеватый, что приходится возвращаться к началу
