— А вот теперь, — улыбнулся я, — когда они остановились. Командуйте огонь, господа офицеры.
— Стрелки, огонь! — скомандовал Ефимов.
— Гренадеры, огонь! — не отстал от него Кмит.
Остановившиеся у рогаток кирасиры были идеальной мишенью. Пули косили их десятками. Кричали люди. Ржали лошади. Падали на изрядно уже окроплённую кровью мостовую и те и другие. Они бились в конвульсиях, хрипели, умирали в страшных муках. Многих раненых просто затоптали.
— Мушкеты заряжай! — скомандовал я, вопреки своим же инструкциям. Я решил рискнуть, очень уж велик оказался ущерб, нанесённый нами врагу. — Господа офицеры, поторопите солдат!
— Поспешай, ребята! — закричали унтера и фельдфебель. — Поспешай! Надо поспеть снова врагу вмазать!
И мы успели. Враги ещё возились с рогатками, когда мои люди зарядили мушкеты.
— Может ещё раз дать залп? — предложил Ефимов.
— Поздно, — покачал головой я. — На третий времени не будет. А я хочу нанести им максимально возможный вред.
И вот озверевшие кирасиры и драгуны рванулись к нам, вскидывая палаши и ружья. Сейчас они готовы были разорвать нас на куски. Я знал, что пощады нам от них не будет.
— Товьсь! — скомандовал я — и солдаты вскинули мушкеты к плечам. — Целься! — Вражеские всадники всё ближе, можно уже разглядеть заклёпки на латаных кирасах и выщербины на медных бляхах на шлемах. — Теперь пора, — сказал я и скомандовал: — Пли!
Пули вышибали из сёдел всадников, кирасы не спасали. Перед самой баррикадой образовалась жуткая давка. Драгуны дали по нам ответный залп, однако он был весьма неточным и не принёс моим людям вреда.
А потом началась рукопашная. Штыки против палашей. Кирасиры и драгуны гарцевали перед баррикадой, рубя нас сверху вниз. От широких клинков не спасали кивера. К тому же, многие враги наносили ловкие колющие удары, целя в лица и плечи рослых гренадер. После таких выпадов редко кто поднимался. В ответ мои люди работали штыками, всаживая длинные острия в горло врагу. Некоторые особенно сильные гренадеры мощными ударами пробивали латаные кирасы. Особенно мне запомнился фельдфебель Роговцев. Могучим выпадом он проткнул кирасира и рывком выдернул его из седла, подняв в воздух и перекинув на нашу сторону баррикады. Нам несчастного быстро прикончили несколькими быстрыми ударами штыков.
Ещё в самом начале рукопашной схватки я разрядил оба своих пистолета и теперь дрался палашом. Отражать выпады кирасир и драгун, наносимые с седла, было очень тяжело, поэтому я предпочитал уходить от их клинков, отвечая короткими выпадами. Целил обычно в бедро врагу, не защищённое кирасой или же и вовсе в лошадиную грудь или шею.
— Баррикада трещит! — крикнул Кмит. — Долго не простоит! Пора отходить!
— Ефимов, — скомандовал я, — уводи стрелков! Де Брасиль! — постарался я докричаться до командира вольтижёров. — Де Брасиль! Emmener soldats!
— Первый лейтенант убит! — крикнул в ответ Маржело. — Я принял командование!
— Уводите людей, Маржело! Мои гренадеры прикроют вас!
— Понял!
— Кмит! Роговцев! Держимся! Прикрываем стрелков и вольтижёров!
Баррикада трещала под напором тяжёлой кавалерии врага, но держалась. Мои гренадеры дрались отчаянно, падали один за другим, но держались. И вот, когда нас осталось всего восемь человек, включая офицеров и фельдфебеля, я приказал отступать от баррикады. Надеюсь, она продержится достаточно долго, чтобы мы успели добежать до второй линии обороны.
Глава 17, В которой продолжается осада Труа
До второй линии мы так и не добрались. Из-за того, что отступление было нескоординированным, из-за того, что многие французские — да что греха таить, и русские — солдаты попросту позорно бежали. Из-за того, что большая часть офицеров не справились со своими солдатами. Из-за того, что вслед за кавалерией, проложившей путь через баррикады, шагала венгерская, прусская и рейнская пехота, быстро отрезавшая отдельные подразделения и уничтожавшая их.
Я со своими гренадерами как раз и оказался отрезан от артиллерии и даже стрелков Ефимова и вольтижёров Маржело. Мы петляли по переулкам, отбиваясь от мелких групп начавших уже потихоньку мародерствовать венгров и скрываясь от более крупных подразделений, занимавшихся поисками как раз таких вот отбившихся от основных сил солдат.
— Долго не пробегаем, — сказал мне Кмит. — Скоро наткнёмся на какой-нибудь взвод и нам конец.
— Было б нас побольше, — вздохнул прапорщик Фрезэр, — могли бы закрепиться в каком-нибудь доме…
— У нас на каждого по десятку патронов, — отмахнулся я. — Сейчас на дворе век девятнадцатый, а не шестнадцатый, когда выбить из дома засевших солдат было очень тяжело.
— Надо прорываться к своим, господин штабс-капитан, — тяжело дыша, произнёс фельдфебель Роговцев. — Пока ещё неразбериха царит.
— Верно, — кивнул я. — Времени отдыхать нет. Будем прорываться, не смотря на количество солдата врага. Идём по самым узким улочкам, где преимущество в количестве перестанет быть таковым. Вперёд!
Несмотря на усталость, я отдал команду: «Бегом марш»; надо было как можно скорее прорываться к своим. Первыми мы налетели на коричных венгров, занимавшихся выносом ценностей из богатого дома. Они были столь беспечны, что даже мушкеты составили в пирамиду, оставив лишь одного часового. Это был совсем ещё молодой парень, к чести его, скажу, он успел поднять тревогу, но мародёров это не спасло. Мы перекололи их штыками и тесаками, быстрее, чем они успели добраться до пирамиды, побросав награбленное.
— Кмит, осмотрите оружие врага, — коротко скомандовал я, очищая клинок палаша о форму убитого венгра. — Солдаты, собрать патроны. Поторопитесь!
— Это штуцера, — сказал Кмит, заглянувший в стволы нескольких ружей. — Отличные штуцера римского производства.
— Разобрать штуцера, — приказал я солдатам. — Роговцев, сколько у нас патронов на солдата?
— Штук по тридцать примерно, — ответил фельдфебель.
— Теперь можно побеседовать с латинянами нормально, — хищно усмехнулся Фрезэр.
— Вперёд! — скомандовал я. — Бегом!
Потом были ещё несколько стычек, мы уничтожили два взвода врага. Ещё один венгерский и один, кажется, из Гессен-Дармштадта, судя по тёмно-синим мундирам. На крупном перекрёстке пропустили разъезд прусских гусар. А потом наткнулись на серых солдат. Руководил ими не кто иной, как фон Ляйхе. Они расстреливали засевших в доме не наших, не то французов, этого было не понять — из окон торчали только мушкетные стволы.
— У немцев обычные мушкеты, — сказал мне Кмит. — Иначе не подошли бы к дому так близко.
— Предлагаешь пострелять по ним? — задумчиво спросил я. — Рискованно. Но иного выхода, похоже, нет.
— Взвод, — скомандовал я, — к бою. Бьём залпом. Кмит, командуй.
Мы вскинули ружья — я также временно забросил карабин за спину и вооружился штуцером — и по тихой команде «Пли!» дали залп по серым. Семь немцев рухнули, только фон Ляйхе, которому я всадил пулю в спину, всего лишь дёрнулся и повернул к нам свою жуткую маску с окулярами. Проклятье, будто бы сам Сатана на меня поглядел.
— Ружья бери! — скомандовал Кмит, и я, отдавшись привычным действиям, отмахнулся от дьявольского взгляда чёрного немца. — Целься! — Мы все вскинули приклады к плечу. — Пли! — Вместе со
