же отправил.
— Нет, Иван Дмитриевич, сэр Чарльз нам ещё понадобится в качестве визитной карточки. Или вы сами собираетесь присутствовать на совещаниях у адмирала Нельсона?
— Думаете, будто сэр Горацио не заметит состояние капитана? Злоупотребление опием довольно трудно скрыть.
— Зато им легко объяснить некоторые странности в поведении. Нам ведь всего-то и нужно, чтобы Винсли продержался четверть часа. А там…
Бердяга на слова Александра Андреевича недобро усмехнулся и помянул нехорошо Товия Егоровича Ловица, автора очередного дьявольского изобретения. И если бы только этого изобретения — то, что сейчас перегружали с «Забияки» на «Геркулес», вряд ли можно назвать произведением гуманной человеческой мысли. Интересно, когда помощник графа Кулибина в последний раз ходил в церковь? И ходил ли вообще?
— Мишка, уйди оттуда к чёрту! — Иван Дмитриевич отвлёкся от размышлений и погрозил кулаком гусару Нечихаеву, помогавшему тащить длинный деревянный ящик, выкрашенный в тёмно-зелёный цвет. — Если ещё и эти разберёшь!
— Да я только хотел… — полковой воспитанник, на ходу примерявшийся к замку на крышке, отскочил в сторону. — Я вообще ничего не хотел, господин полковник!
Глава 5
Император всех французов пребывал в самом скверном расположении духа, и развеять дурное настроение не мог даже шумевший и искрящийся неподдельным весельем бал. Или хандра наступила именно из-за этого бала, даваемого в честь очередного прибытия в Париж посланника русского царя? После каждого разговора с хитрым одноглазым фельдмаршалом Наполеон чувствовал себя обманутым и обокраденным. Кутузов с видимым удовольствием принимал участие в устраиваемых празднествах, в неимоверных количествах употреблял коньяк с шампанским, волочился за женщинами с неизменным успехом, убивал на дуэлях ревнивых рогоносцев, и всё обещал, обещал, обещал…
Совершенно правильно, обещал всё, что угодно — признание русским престолом законности французского императорского титула, совместный поход в Индию, помощь в войне с Австрией и всеми государствами Священной Римской Империи, поддержку десанта в Англию… Слова, ничем и ни к чему не обязывающие слова! Хотя, по чести сказать, очень даже обязывающие! Но… и в этом «но» кроется самое неприятное — русские требуют денег. И не просто требуют, а делают это со столь наглой бесцеремонностью, что поневоле начинаешь сомневаться в их благородном происхождении. Ибо не пристало человеку столь высокого положения торговаться за каждый сантим подобно венецианскому или тосканскому банкиру.
Подумать только — признание титула стоит двадцать два миллиона рублей. Именно русских серебряных рублей, потому что иные деньги они принимать отказываются. Вернее, берут, но по весу, что получается чуть ли не на четверть дешевле. Причём эти миллионы лишь малая часть в предоставленных фельдмаршалом расценках.
Наполеон чертыхнулся и ударил кулаком по листу бумаги, переданному несколько часов назад министром Талейраном. Тем самым Шарлем Морисом Талейран-Перигором, чьи знания и умения по сравнению с деловой хваткой Кутузова выглядит ужимками не слишком умного воспитанника какого-нибудь провинциального монастыря. Глупейший список… Вот как понимать слова «Каждый направленный в помощь Франции солдат и офицер подлежит обязательному страхованию со стороны французского государства»? Ага, дальше пояснение — «Гибель — сто тысяч рублей в русскую казну и столько же на пенсию семье погибшего. Ранение с увечьем — пятьдесят тысяч и сто для пенсии соответственно. Тяжелое ранение или контузия — пятьдесят тысяч единовременно. Лёгкое ранение или пищевое отравление — десять». Да таких солдат не в бой посылать надо, а в музей поставить за стеклянную витрину как величайшую драгоценность, и пылинки сдувать с исключительной осторожностью! Стрелять во врага отлитыми из золота пулями выйдет гораздо дешевле. Нет, царь Павел точно ведёт происхождение от чухонских пожирателей салаки, ничего крупнее копейки в руках не державших.
— Ваше Императорское Величество, давайте же веселиться! — несмотря на то, что Россия ещё не признала титул Наполеона, русский фельдмаршал именовал повелителя французов именно так. — Улыбнитесь, Ваше Величество, иначе вино скиснет прямо в бокалах!
Многие в зале смотрели на Кутузова с завистью — в эти-то годы умудриться сохранить столько здоровья, сил и энергии! И большинство, узнав истинный возраст фельдмаршала, категорически отказывалось в это верить. Особенно прекрасные дамы, испытавшие на себе юношеский пыл и… хм… Но не будем же смущать прелестниц, скрывающих за веерами стыдливый румянец, проступающий сквозь толстый слой белил и пудры. Да не будем… но какой, право слово, он затейник! И слава завзятого дуэлянта дополнительно щекочет нервы! Шарман, тре бьен шарман!
«Хуиньки тебе, собака, а не второй фронт!» — Мишка Варзин, натура которого настолько органично вписалась в характер и сознание Михаила Илларионовича Кутузова, смотрел на сидящего за столом Бонапарта сверху вниз и с трудом сдерживал желание разбить тому морду. Фельдмаршала возмущало послезнание об Отечественной Войне двенадцатого года (боле поздние времена его не интересовали), а красноармеец не мог простить французам осаду Севастополя, Бизерту, и участие в интервенции. Сам Варзин историей раньше не интересовался, но из рассказов Павла Петровича уяснил точно — если англичане являются предшественниками фашистов, то наполеоновская Франция представляет собой что-то среднее между белофиннами и Италией Бенито Муссолини.
— Да вы веселитесь, князь! Позволите называть вас так попросту? — через силу улыбнулся император.
— Сколько угодно, Ваше Величество!
Мишка недавно присвоенному титулу никакого значения не придавал, но с некоторым удивлением отметил произведённое на парижский высший свет впечатление. Принц, говорите? Пусть будет принц.[2]
Проводив взглядом фельдмаршала, утащившего танцевать Жозефину Богарнэ, Наполеон вернулся к листку с расценками. Нет, они действительно сумасшедшие, но в данный момент предложения русского царя лучше рассматривать как приглашение к торгу, а не злую насмешку. Несмотря на некоторые успехи в европейских войнах, Франция ещё не в том положении, чтобы обойтись без союзников. Кто кроме России не проявляет откровенной враждебности? Разве что Пруссия, заявившая о своём нейтралитете. Но и она, потеряв Кенигсберг с восточными землями, вздрагивает от любого окрика из Петербурга, и вряд ли может рассматриваться как самостоятельный игрок большой политики.
Бавария? Это скорее проститутка, чем королевство — только и думает, как бы подороже продаться сильнейшему. Батавия? Все их победы и доблесть в прошлом, а сегодня умеют лишь солить селёдку, пойманную тайком от англичан, да выращивать тюльпаны. Тем более, это скорее французская провинция, чем государство. Датчане? Те с упоением присоединились к разделу шведских владений, и если точат зубы на Англию, то предпочитают делать сие русским напильником. Совместными усилиями превратили Балтийское море во внутреннее озеро, находящееся в совместном же пользовании, и попытки иных стран завести собственный флот пресекают беспощадно. Под иными подразумевается всё та же Пруссия.
Нет, нужно что-то делать. Попробовать уговорить императора Павла Петровича дать пинка под зад цесарцам, в данный момент алчно поглядывающим на итальянский сапог? Сколько он запросит за переход своих армий через Днестр? Турки, скорее всего, не будут возражать против прохода русских войск по своей территории. Или будут? Опять траты… Что дешевле — заплатить султану за согласие, или царю за то, чтобы не обращал внимания на обиженные вопли из Константинополя? Наверное, второй вариант надёжнее — Блистательная Порта настолько привыкла к получаемым от России побоям, что предпочтёт не заметить марширующие в сторону Вены дивизии.
— Шарль, — негромко позвал Наполеон.
