— Я здесь, мой император! — Талейран, как всегда находившийся поблизости, отвесил изящный, отточенный опытом многих благородных поколений, поклон.
— Вам нужно немедленно обсудить с князем Кутузовым вопрос значительного уменьшения страховых выплат.
— Конечно, мой император! Сразу после бала я приглашу его на приватный ужин.
— Я сказал — немедленно!
Министр посмотрел в ту же сторону, что император, и понял причину его поспешности — на лице танцующей с фельдмаршалом Жозефины явственно читались все её желания и мысли. А так же планы на ближайшие несколько часов. Нужно срочно вмешаться — императорская корона плохо держится на развесистых рогах!
— Ах, Мишель! — прекрасная креолка ловко убрала изящную ножку в атласной туфельке из-под опускающегося фельдмаршальского сапога. — Вы так забавно неуклюжи, Мишель! Кто вас учил танцевать?
— О, мадам! — нисколько не смутился Мишка Варзин. — У нас в России есть замечательная пословица, объясняющая причину неловкости плохих танцоров. И если на то будет ваше желание, нынче же ночью готов обсудить её со всеми подробностями.
— Так уж и со всеми?
— Я постараюсь, мадам! В этой пословице столько разнообразных нюансов и оттенков, столько смыслов!
Звуки вальса, лишь недавно признанного приличным, звали и манили. Близость красивой, хотя не слишком молодой, женщины горячила кровь, а осознание того, что она жена французского императора, приятно возбуждало и добавляло пикантности. Если бы ещё не мешал диалог в голове, происходивший на повышенных тонах…
«Миша, я ещё раз повторю — ты болван!»
«Илларионыч, не зуди, а? Тут такая краля на шею вешается, а ты под руку…»
«Во-первых, Миша, тут вовсе не рука понадобится, а во-вторых… Поверь, гвардеец, триппер — это немного не то, что стоит привозить домой на память о Франции.»
«Ваша светлость, ты ханжа. Кто в двенадцатом году возил с собой переодетую в мужское платье молдаванку?»
«То, что случится через десять лет, не может служить оправданием провалившемуся сегодня носу. Этого хочешь?»
Варзин поёжился и мысленно принялся подсчитывать количество неких штучек, сделанных из рыбьего пузыря. Вроде бы оставались, но не забыл ли положить в карман? Проверять прямо среди бальной залы как-то неудобно…
— Вам холодно, Мишель? — удивилась Жозефина и томно повела обнажённым плечиком.
— Меня бросает в дрожь от вашего присутствия, мадам! — галантно ответил фельдмаршал. И тут же удивлённо вскинул брови, заметив кривую улыбку императрицы.
— Что вам угодно, господин министр?
Кутузов остановил скольжение вальса и обернулся — сияющий как новенький наполеондор Талейран сделал приглашающий жест:
— Князь, я хотел бы поговорить с вами по неотложному делу.
— Разве у нас есть неотложные дела?
— Тем не менее, прошу пройти в кабинет.
«Что, Миша, сорвалась рыбка с крючка?» — с некоторым злорадным выражением прокомментировал голос в голове.
«С моего не сорвётся!»
«Напомню, товарищ гвардии рядовой, что крючок у нас общий, один на двоих, и потому беречь его нужно вдвое».
«Ой, не учи учёного, светлость золотопогонная», — отмахнулся Варзин и церемонно поклонился Жозефине:
— Могу ли я надеяться на продолжение танца, мадам?
Ответить императрица не успела — покатился по паркету лакей, сбитый с ног распахнувшейся дверью, и гвардейский капитан Акимов, адъютант Кутузова, громко произнёс во внезапной тишине:
— Последние новости из Тулона, Ваша Светлость! Французская эскадра атаковала русский торговый конвой!
— С Богом, Фёдор Иванович! — перекрестился полковник Тучков.
— Оно, конечно, так, — согласился Толстой. — Но тут как бы совсем наоборот нужно.
У старшего лейтенанта были все поводы сомневаться в богоугодности своих действий — как раз в этот момент он руководил погрузкой сэра Чарльза в шлюпку. Одурманенный опием англичанин с большим трудом понимал, для чего его подняли в такую несусветную рань и вяло сопротивлялся. Попытки бунта пресекались хоть и с чрезвычайной осторожностью, но предельно твёрдо.
— Вы же видите, сэр, — Иван Лопухин едва сдерживал желание двинуть упрямца прикладом под рёбра. — Всех капитанов срочно вызывают на флагман.
— Да? — Винсли безуспешно пытался сосредоточиться. — Что от меня нужно этому выскочке?
— Какому выскочке, сэр?
— Горацио! — сэр Чарльз захихикал и похлопал по карманам. — Симмонс, чёрт тебя побери, где моя трубка?
Подскочивший Толстой ухватил капитана за руки:
— Не стоит сейчас курить, сэр.
— Почему?
— Адмирал не любит табачного дыма.
— Он негодяй.
— Да, сэр.
— И выскочка.
— Вы это уже говорили, сэр.
— Когда?
— Только что.
— Да? А где моя трубка?
— Возьмите сигару.
— Зачем?
— Закурите на «Виктории».
— А она кто?
— Флагманский корабль, сэр.
— Ты тоже негодяй, сержант.
— Почему, сэр?
— Потому что не увидишь, каково будет лицо адмирала, когда я закурю самую вонючую сигару. И ты мне её дашь.
— Конечно же, сэр, — Толстой согласился бы и звезду с неба достать, лишь бы капитан поскорее покинул палубу.
Звезда не понадобилась — Винсли тут же забыл о своей просьбе и решительно вступил на брошенный с борта трап. На полпути остановился и поднял голову:
— Я расскажу адмиралу, что ты негодяй, Симмонс.
— Конечно, сэр! — согласился Толстой и тихонько пробормотал. — Вахтенному чёрту у сковородки будешь рассказывать.
— Что? — остановился Винсли.
