множество свинцовых пуль. Нужно только покрутить кольцо, выставляя отметку с нанесённой цифирью, и обозначающей расстояние до цели в шагах, и… Кстати, а почему столь ужасающие по действию снаряды называют совсем несерьёзно — кулебяками?
Денис Давыдов не первый, кто задавался подобным вопросом — фельдмаршал Кутузов уже спрашивал о том у самого государя. Павел Петрович, пребывая тогда в добром расположении духа, ответил:
— Слушай, Миша, а как же их ещё именовать, не шрапнелью же?
— Почему бы нет?
— Да потому что английский майор Генри Шрапнэл был взят в плен близ Ораниенбаума. И сейчас по решению суда отбывает пожизненный срок на постройке телеграфной линии. И он совсем не имеет отношения к снаряду своего имени — Кулибин и Засядько всё сделали сами.
— Так уж и сами?
— Я только подсказал общий принцип.
— Подсказал, или предоставил готовый чертёж?
— Миша, не будь занудой, тебе это не идёт.
— Хорошо, не буду, — согласился фельдмаршал. — Но почему «кулебяки»? Могли в честь другого изобретателя назвать — «засадой», например.
— Он молод ещё! Вот сделает полноценную «Катюшу», тогда и подумаем. Пусть работает, нет предела совершенству!
Его Императорское Величество и Михаил Илларионович ещё не знали, что даже в таком виде установка получила собственное имя. На неискушённый взгляд лейтенанта Давыдова она являлась идеалом красоты и технической гармонии… так мила и прекрасна…. словом, часто вспоминаемая соседка по имению Катенька Апухтина немного проигрывала в сравнении. Денис Васильевич, ухаживая за машиной, сам не заметил, как проговорился, и теперь с его лёгкой руки ракетный станок ласково прозвали «Катюшей». Нижние чины с оглядкой и опаской, а Александр Фёдорович посмеивался откровенно, но с такой добротой, на которую обижаться не получалось.
— Прицел на два деления выше, сержант!
— Слушаюсь, ваше благородие! — Антипенков сух и сосредоточен. — Готово!
— Огонь! — как ни хотелось Денису Давыдову самому крутануть рукоятку машинки, зажигающей фитили ракет, но долг командира требовал осуществлять общее руководство.
— Сзади! — один из номеров расчёта выкрикнул привычное предупреждение. И в землю за установкой упёрлись огненные хвосты. — Пошли родимые!
Ракеты с воем вспороли воздух и, прочертив дугу, упали на огороженную забором усадьбу.
— Есть накрытие, господин лейтенант!
— Называй его благородие их благородием, сволочь! — сделал замечание сержант, и сам же, нарушив субординацию, заорал на Давыдова. — Заряжай кулебяками!
Подготовка к следующему залпу заняла менее минуты — это не ствольная артиллерия, где обязательно требуется пробанить орудие. Над разбойничьей крепостью вспухли дымные облачка разрывов, и разлетающиеся пули находили цели среди суетящихся после обстрела зажигательными ракетами людей.
— Твою жеж мать! — не удержался от восхищённого возгласа Денис. — Оно, конечно, нехорошо — радоваться гибели божьих тварей, но когда есть выбор между смертью врагов Отечества и своей собственной, любой приличный человек сделает правильный выбор. — Заряжай!
— Может быть, не будем торопиться. Денис Васильевич? — стоявший неподалёку министр Беляков многозначительно посмотрел на лейтенанта. — Давайте оставим уцелевшим хоть единый шанс.
— Шанс на что? — переспросил Давыдов.
— На новую жизнь, — Александр Фёдорович кашлянул, неизвестно почему смутился, и продолжил. — Мне, в своё время, такой шанс подвернулся.
— А многим ли дадим? — командир канонерки посмотрел на пылающую усадьбу и прислушался к треску ружей.
— Самым удачливым. Если повезёт, то они начнут жить иначе, а в противном случае… — Беляков вздохнул. — В противном случае все равно закончат верёвкой.
— Добрый вы, Александр Фёдорович.
— Добрый, — согласился министр. — Но ведь наша цель не в преследовании зла вообще, а лишь наказать за один частный эпизод. Кровь товарищей взывает к отмщению, а виновник…
— Идём в Персию?
— Есть другие варианты?
Лейтенант задумался. Предложение Белякова несколько расходилось с его недавней пламенной речью, но удивительно точно ложилось на представление о дворянской чести. Пусть ложное и неправильно понимаемое, но именно оно взывало к праведной мести и требовало око за око и зуб за зуб. Ох, не так прост Александр Фёдорович, каким хочет казаться.
— Да, в Персию! Ещё один залп, и в Персию!
Глава 10
— Да вы поймите, господа! — губернский секретарь Мокей Парфёнович Овцов не терял надежду объяснить что-либо грозным гвардейцам. — Ну как бы я смог задержать самого господина министра?
— Но хотя бы выяснить их предполагаемый путь следования?
Полковник Тучков возвышался над скромным чиновником подобно несокрушимому утёсу, а капитан Толстой более всего напоминал выплывающие из-за того утёса челны Стеньки Разина — все, и одновременно. Такие же опасные, непредсказуемые, и от которых хочется держаться как можно подальше.
— О каком пути может быть речь, господин полковник? — секретарь едва сдерживал слёзы. — Канонерская лодка «Гусар» появилась в Астрахани вчера вечером, и начальствующий над ней лейтенант Давыдов забрал из гарнизона всех офицеров, временно разжаловав их в рядовые.
— И они не возражали? — усомнился Тучков?
— Наоборот, сами на том настаивали.
— Странно…
— Ничего странного, Александр Андреевич, — заметил Фёдор Толстой. — Это же Астрахань.
— И что?
— А то! — усмехнулся капитан. — Здесь до сих пор помнят предания о том, как Степан Тимофеевич ходил в Персию, и, самое главное, какие трофеи оттуда привёз.
— Княжну, которую потом утопил в Волге? Не велик трофей.
— Исправил ошибку.
— В каком смысле?
— Вернулся на родину и увидел, что русские женщины всё равно прекраснее всех на свете. Но я не об этом… Участники разинского похода несколько лет исключительно шёлковые портянки носили.
— Неудобно же…
— Зато форсу!
— Ладно, с этим разобрались, — Тучков повернулся к временно позабытому секретарю. — А кто сейчас в городе старший из воинских чинов?
— Старший сержант Евстигнеев будет. Но он по министерству государственной безопасности проходит.
— Сойдёт. — Александр Андреевич опустился в ближайшее кресло и с удовольствием вытянул усталые ноги. — Пригласите.
