Бортэ-хатун и ее служанки были в восточной части шатра и упаковывали одежду и посуду в сундуки. Не успела Хадаган произнести приветствие, как Бортэ поспешила к ней и взяла ее за руки.
— Добро пожаловать, Хадаган-уджин. Прости, что оторвала тебя от работы, но если мы не поговорим сегодня, другой случай у нас будет не скоро из-за всей этой работы.
Хадаган склонила голову и полезла за пазуху.
— Пожалуйста, прими этот бедный подарок.
Она вручила Бортэ большой синий платок.
— Красивый, спасибо тебе за него.
Хатун провела ее к очагу и усадила на подушку. Служанка принесла в нескольких кубках кумыс. Бортэ мановением руки отпустила служанку и села.
— Я хотела поговорить наедине с женщиной, семья которой с риском для жизни помогла Тэмуджину. Без тебя он никогда не женился бы на мне.
Хадаган пришлось улыбнуться.
— Хатун, я вижу, какая ты теперь. Если у тебя в девушках было хоть немного такой красоты, твой отец мог, наверно, составить целое войско из твоих поклонников.
Бортэ покраснела.
— Когда мы поженились, — сказала она, — Тэмуджин рассказал мне о девушке и семье, которые были добры к нему. Я была благодарна, что он просил моей руки, а не ее. — Большие карие глаза Бортэ потеплели. — Он будет всегда почитать тебя, как и я, за то, что ты сделала. У моего мужа много верных товарищей, но лишь немногие знают его с детства и заботились о нем, когда он был ничем. Ты одна из них.
— Теперь другие любят его.
— И все же я думаю, что ты любишь его и, может быть, искреннее, чем другие.
— Да. — Хадаган на мгновение закрыла глаза, она не ожидала, что разговор примет такой оборот. — Несмотря на все, что случилось, я могу любить его.
Бортэ коснулась ее рукава.
— Я знаю, что ты потеряла. То, что ты можешь простить моего мужа, говорит о твоей большой душе.
— Ты льстишь мне, благородная госпожа, — сказала Хадаган. — Тэмуджин сделал все, что мог, для меня, и было бы глупо отказываться от его даров. Мой покойный муж был хорошим человеком, и я была счастлива в замужестве, но Тэмуджин покорил мое сердце давно. Наверно, поэтому легче простить его.
— Нашему мужу нужна твоя любовь, — сказала Бортэ, — и мне тоже. Другие его жены… — Она вздохнула. — Дохон хочет целиком завладеть им и подкупает шаманов, чтобы они своими заклинаниями помогли ей родить сына — она потеряла первую дочь, и у нее еще всего одна. Джэрэн очень боится его, и я понимаю, почему, хотя и жалею, что понимаю. — Хатун задумалась. — Мне часто хотелось, чтобы Тэмуджин нашел жену, которая тоже могла бы стать настоящей подругой. Добрая матушка Тэмуджина и жены его братьев не часто жалуют в наш стан, а женщины его полководцев видят во мне ту, которой надо льстить. У меня есть служанки, которым я могу доверять, но они осторожничают в разговорах со мной.
— Понимаю, — сказала Хадаган. — Ты ищешь подругу, которая бы не искала выгоды, которой не нужно бояться тебя или ревновать.
Длинные ресницы Бортэ затрепетали.
— Да.
— И ты думаешь, что я могла бы стать такой подругой. Мне нечего выгадывать, поскольку Тэмуджин дал мне больше, чем я думала, и я никогда не верну того, что потеряла. Я не боюсь тебя, хатун, потому что любое страдание, которое ты можешь причинить мне, не может быть больше той боли, которую я уже перенесла. Хан будет всегда почитать тебя, как свою главную жену, но даже если бы это было не так, тебе не нужно беспокоиться, что какая-нибудь простушка вроде меня может когда-либо стать твоей соперницей. Я не могу родить ему сыновей, так что не буду стараться обеспечить им место под солнцем — семя моего покойного мужа не прорастало во мне много лет. Когда-то мне было все равно, потому что я могла наслаждаться мужем легко, не боясь родовых мучений, но это было тогда, когда еще были живы мои сыновья.
Бортэ поставила свой кубок.
— Ты говоришь откровенно, Хадаган?
— Это тоже требуется от подруги.
— Верно, — проговорила Бортэ. — Мне часто приходится говорить Тэмуджину то, что другие боятся сказать, но нет никого, кто бы поправил меня, если бы я ошибалась. Дружа с тобой, я буду знать — что бы ты ни сказала, интересы нашего мужа будут у тебя на первом месте. Я понимаю, что ты есть, уджин. Твоя юрта всегда будет в моей орде, так что я буду пользоваться твоими советами.
— Я знаю, — ответила Хадаган, — во что может превратиться моя жизнь с ханом. Он сочувствует моим страданиям и выплачивает старый долг, но расплатится, и сочувствие пройдет. Со временем я, возможно, стану не больше чем младшей женой, которой пренебрегают, но я могу сохранять наши отношения через тебя и буду благодарна за любые крохи с твоего стола. Думаю, что ты это тоже понимаешь, хатун. — Она помолчала. — Конечно, я буду служить вам обоим. Больше мне ничего не остается.
71
Есуген проснулась и увидела, что сестра сидит в своей постели. Черные косы Есуй были в беспорядке, лицо пылало от счастья.
Есуген подошла к ней и присела.
— Тебе надо переплести косы, — сказала она, расчесывая длинные волосы Есуй пальцами. Служанки вышли готовить еду к пиру. Их отца не было в большом шатре. Ихэ Черэн сильно напился вчера вечером, и Есуген видела, как мужчины волокли его в юрту младшей жены. Стан пировал третий день, отмечая замужество дочери вождя, но Есуген не разделяла общей радости. Сегодня она потеряет сестру.
Она заплела волосы Есуй, свернула кольцами косы за ушами, закрепила их кусочками войлока, а потом обхватила сестру за плечи. Они были очень похожи: одни длинные черные глаза, острые скулы, маленький плоский нос и красиво очерченный рот. Всякий мог бы принять их за близнецов, хотя Есуй была на год старше. Обе сестры никогда не расставались ни на день. Теперь Есуй заберут у нее.
— Я не хочу, чтобы ты уезжала, — выпалила Есуген.
— Прекрати, Есуген, — сказала их мать из глубины шатра. — Хорошо, что Есуй выходит замуж сейчас, а то скоро отец будет занят на военном курултае вождей.
Как беззаботна была Есуген месяц назад, когда стал таять снег и они с Есуй и друзьями выехали поохотиться на птиц к реке Халха. Они возвратились и застали в шатре отца гостя — Табудая, и молодой человек признался, что он приехал в их татарский стан приискать себе жену. Он и Есуй обменивались смущенными взглядами, как только оказывались рядом. Через три дня он посватался к ней.
— Если у Табудая так много скота, — сказала Есуген, — то он сможет содержать и двух жен. Отец должен сказать ему, чтобы он женился на нас обеих.
— Что за чепуха, — возразила мать. — У него могут возникнуть сомнения относительно Есуй, если мы запросим калым и за тебя. — Пожилая женщина решительно пошла к выходу. — Мне надо наружу, а когда вернусь, я хочу, чтобы ваши личики сияли улыбками.
— Ты бы сказала что-нибудь, — умоляла Есуген, когда мать вышла.
Руки Есуй обхватили ее.
— Прости.
— Ты же сама хочешь выйти за него.
— Возможно, он посватался ко мне, а не к тебе, только потому, что я старше. Он считает тебя красивой тоже — он говорил мне об этом. — Есуй похлопала ее по щеке. — Я счастлива, что он станет моим мужем. В один прекрасный день он станет вождем и…
