своего анды. — Он вздохнул. — Ты справилась, Бортэ, спасла тех, кого я доверил тебе.
— Справилась, да не совсем Почти все, что у нас было, брошено, и из-за долгой езды на лошади Есуй выкинула.
— Ты спасла ее и остальных, — сказал он. — Я благодарен тебе за это.
Она прижалась к нему, на сердце стало легче. Лицо у него осунулось, глаза грустные, но тихий голос по-прежнему ровен.
— Маленькая Ходжин ни разу не потеряла веры в тебя.
Он похлопал ее по руке.
— Наверно, я должен был прислушаться к тебе, когда ты предупреждала меня, что Тогорил ненадежен.
Ей не удалось тогда вразумить его, но она была рада, что он помнил это.
— Ван-хан тут ни при чем, — сказала она, — это дела его сына, да и Джамуха, видимо, руку приложил.
— И все же он направил ко мне посланца перед битвой. — Тэмуджин вздохнул. — Может, он вспомнил наши старые узы. Я сожалею о том, как все сложилось, и, наверно, он тоже.
Ей не хотелось говорить о Джамухе.
— Бортэ, мне кажется, ты знаешь, что делать.
Она насторожилась. Он хочет, чтобы она подтвердила его собственное решение.
— Если ты потерпел неудачу, — сказала она наконец, — то надо уехать всем к племени моего отца. Мне кажется, что люди и лошади могут восстановить силы у хонхиратов, если они разрешат нам оставаться на своих землях. А те, что прячутся, присоединятся к нам впоследствии.
— Я думал о том же. — Он положил руку ей на плечо. — Ты знаешь, что это значит?
— Знаю.
— Если они отвергнут мое послание, нам придется сражаться с ними и взять, что нам нужно.
— Да.
Она понимала, когда выходила замуж за него, что верность ему должна у нее стоять на первом месте.
Тэмуджин крикнул Джурчедэю. Уругуд пригнулся, входя, потом стал на колени и сел на пятки.
— У меня есть поручение для тебя, — сказал хан. — Пора напомнить хонхиратам о наших узах. Нам нужно восстановить силы на их землях, и если они присягнут мне, наше войско пополнится.
— Они могут не согласиться, — возразил Джурчедэй.
— Тогда нам придется напасть. — Он взглянул на Бортэ. — Они начали перекочевывать на некоторые старые татарские пастбища. Они, наверно, не слишком расположены к войне, но если они увидят, что мы слабы, то могут рискнуть напасть. Нам лучше показать им, что мы готовы к сражению, приблизившись к ним первыми.
Джурчедэй кивнул.
— Я буду твоим посланцем, Тэмуджин.
— Возьми с собой своих лучших людей. Ты скажешь хонхиратам о моей любви к ним, о прекрасной Бортэ, которую я нашел среди них, о том, как верно она ждала, пока я не окреп и не попросил ее руки. Ты скажешь, что мой отец обещал мне их дружбу. Ты напомнишь им, что я никогда не нападал на них.
— Я скажу все это.
— И, по возможности, красноречивей, — сказал хан. — Если они начнут говорить, что они всегда рассчитывали не на свою военную силу, а на красоту своих дочерей, мы узнаем, что они поддадутся и присягнут нам. Но если они заговорят о том, что сокол возвращается в свое гнездо после охоты, мы нападем.
— Я поеду к их вождям сейчас же, — сказал Джурчедэй.
В стане мужа Бортэ оставалась вместе со всеми, кто был с ней во время побега. С ними был оставлен отряд воинов и часть арьергарда, остальное войско вскоре поехало вслед за Джурчедэем и его людьми, готовое напасть, если хонхираты решат сражаться. Даже в ослабленном состоянии войско хана может нанести тяжкий удар ее племени. У хонхиратов не было военного опыта.
Она была возле походного шатра, помогая Хагадан разделывать оленя, которого притащили охотники, когда увидела монгольского всадника, несущегося к стану. Бортэ продолжала работать, пока человек не приблизился к сторожевым кострам, потом она встала, засунула нож за кушак и вошла в шатер. Немного погодя она узнает, будет ли война.
Бортэ ждала. Несколько часовых у костров, приветствовавших всадника, теперь скакали в направлении стана, неся весть об ответе хонхиратов.
В проеме кто-то появился.
— Бортэ, — сказала Хадаган, — люди бросились к лошадям и к оружию. Это значит, что им, наверно, приказали готовиться к битве.
Она боялась поверить в это. Наконец она встала и вышла. К ней рысью ехала стража, она поспешила навстречу воинам.
— Говорите, — потребовала она.
— Хорошие новости, почтенная госпожа, — хонхираты сдадутся нам. Наш человек говорил что-то об их вождях, едущих сюда, но я уже был в седле и не слышал остальное.
Она вернулась к шатру, где Хадаган развешивала полоски мяса на веревке, натянутой между двумя шестами. На занесенной песком равнине она увидела тучи пыли, поднятой множеством всадников.
— Будет мир, — сказала она Хадаган.
— Хорошо, — ответила женщина. — У нас будет время приготовить это мясо.
Бортэ засмеялась. Один из всадников опередил своих товарищей, в нем было что-то знакомое. Она продолжала наблюдать за ним, пока он не доскакал до сторожевых костров и не спешился, чтобы приветствовать стражу. Она узнала эту походку враскачку и поднесла руку ко рту.
— Что с тобой, Бортэ? — спросила Хадаган.
— Отец. — Бортэ сделала шаг вперед. — Мой отец приехал.
Она так сильно рыдала, что не могла поприветствовать Дай Сэчена должным образом. Она едва вспомнила, Что ему надо представить Хадаган, и снова прильнула к старику. Борода и усы Дая были совершенно белыми, лицо в морщинах и задубевшее, тело усохшее от старости, но руки, обнимавшие ее, были все еще сильны.
— Отец, — прошептала Бортэ.
— Тэргэ и Амель призвали других вождей в свой стан, — сказал он, — когда прибыли посланцы Тэмуджина. Они уже решили, что присягнут твоему мужу, когда мы приехали. Так что и мы все согласились. Я сказал им, что, как отец первой жены Чингисхана, я хочу поехать к нему и присягнуть сразу, вот Тэргэ и Амель и послали меня с Анчаром. Твой брат сейчас с Тэмуджином, и когда я услышал, что ты в стане, я спросил, не могу ли я увидеть тебя.
— О, отец. Увидеть Анчара снова было бы замечательно.
Он улыбнулся ей.
— Ханские посланцы говорили о красивой Бортэ, но я думал, что твоя красота ушла в предание. Теперь я вижу, что она сохранилась.
— Ты льстишь мне, отец. Цветок засох.
— Лишь чуточку увял, дитя мое. — Он поклонился Хадаган и пошел за Бортэ в шатер. — Твоя мать чувствует себя хорошо. Она с великой радостью увидит тебя снова.
— А ты не взял еще одну жену за все эти годы?
Дай покачал головой.
— Теперь я слишком стар, чтобы думать о других женах, и Шотан тоже имеет свое мнение об этом.
Отец сел лицом к дверному проему. Она сняла флягу с шеста и села рядом с ним.
— Прости, что больше угостить тебя нечем. — Бортэ окропила пол. — У нас многого еще не хватает.
