— Не слишком их много осталось тут, чтобы молиться за нас.
— Пусть годик подкормятся. Людей, как стада оленей, надо прореживать время от времени, иначе они расплодятся, как насекомые. — Хан прихлопнул муху. — И запомни еще одно, сынок, — бери все, что могут дать города, но избегай искушения жить, как городские люди. Мы должны жить так, как жили всегда, и ставить управлять городами тех, кто разбирается в этом.
Хулан прихлебывала кумыс. По-видимому, разговор сегодня вечером сведется к советам по части управления. Она гадала, действительно ли Тэмуджин разбирается в своих советниках, киданьцах и мусульманах, с их мудростью и книгами. Он говорил так, будто научился у них многому, но мысли его быстро возвращались к тому, что он знал лучше всего. Он мог удивляться тому, что Елу Цуцай говорил ему о движениях звезд, но больше думал о тех странах под Небом, на которые все еще зарился — о Китае и, наверно, даже о стране Манзи, которой управляла династия Сун. По его приказу и Субэдэй с Джэбэ отправились далеко на северо-запад, чтобы разведать, какие страны еще можно захватить.
Рабыни подали вертела с мясом. Тэмуджин и Кулган заглатывали пищу.
— Мы с мусульманами многое понимаем одинаково, — промычал хан, набив рот. — Они почитают воина, как и мы. Они поклоняются Тэнгри, хотя и называют его другим именем. — Он вытер руки о свою шелковую рубашку и потянулся за кубком. — Но человек не должен думать слишком много о мире ином. — Он помолчал. — Ты хорошо сражаешься, Кулган. Твои люди подчиняются тебе беспрекословно. Я собираюсь дать тебе под начало тысячу.
— Папа! — Янтарные глаза Кулгана сияли. — Такая честь!
Они были похожи друг на друга, ее муж и ее сын.
Кулган пониже ростом, но у него отцовская стать. Как глупо ей было надеяться, что Кулган может стать похожим на Елу Цуцая или что раны могут отвратить его от войны. Тэмуджин разглядел в их сыне то, чего не увидела она.
111
— Если существует такой эликсир, — сказал хану Елу Цуцай, — тогда этот человек, возможно, знает его секрет. А если и не знает, то все же рассказать он может многое.
Хулан, сидевшая среди женщин, подняла голову. Киданец был единственным советником мужа, сомневавшимся в знаменитых возможностях мудреца. Тэмуджин посмеялся над его недоверием. Он узнает секрет, такова воля Неба.
Хан пригласил близких товарищей и любимых женщин в большой шатер, где принимал мудреца. Чан-чинь наконец прибыл в его лагерь — его привезли через Железные Ворота Борчу со своими людьми. Монах уже путешествовал более года и провел зиму в Самарканде. Заждавшийся его хан захотел увидеться с ним тотчас.
Вошел Лю Ван, а за ним Борчу и его генерал Чинкай. Ван произнес было речь о мудреце Чан-чине, который приехал издалека, чтобы дать мудрый совет, но запнулся, потому что в дверях показался старик в сопровождении нескольких людей помоложе. Их простые шерстяные одежды ничем не отличались от тех, что носят обыкновенные пастухи. Более молодые отвесили поясные поклоны, а старик сложил вместе ладони, посмотрел хану прямо в глаза и заговорил.
— Учитель говорит, — переводил Лю Ван, — что видеть вас для него большая честь.
— Он оказал мне честь, приехав сюда, — сказал Тэмуджин, наклонившись вперед и пожирая старца глазами. — Его приглашали другие властители, но он не поехал к ним, а ко мне совершил большое путешествие. Я польщен.
Чан-чинь что-то пробормотал Лю Вану. Говорил он тихо и не так напористо, как хан, но Хулан почувствовала в его голосе ту же силу.
— То, что я приехал по приглашению вашего величества, — сказал по-монгольски Лю Ван, — просто предопределено Небом.
— Прошу тебя сесть, — предложил хан и хлопнул в ладоши. Вошли женщины и мальчики, неся блюда с мясом и кувшины. Вскоре все стали хватать куски и вино, кроме монахов. Лю Ван объявил, что Чан-чинь и его ученики не едят мяса и не пьют крепких напитков. Хан тотчас приказал принести им риса.
— Учитель ведет аскетическую жизнь, — продолжал Лю Ван, сев рядом с мудрецом. — Он мало ест и почти не бросается в объятья черного демона сна.
Лю Ван наклонился к Чан-чиню. Хулан взглянула на хана.
— Вот что говорит Учитель, — услышала она голос Лю Вана. — Я могу защитить жизнь. У меня нет эликсира, который может продлить ее, да я и не думаю, что такой эликсир существует, но я знаю одно: долгую жизнь можно найти лишь взаимодействуя с природой, а не противореча ей. Наверно, когда-нибудь мы откроем этот секрет.
Тэмуджин был неподвижен. Хулан ожидала увидеть разочарование или гнев, но не ужас, мелькнувший в его глазах, словно он услышал собственный смертный приговор. Испуганный взгляд исчез мгновенно; она взглянула на мудреца и поняла, что он тоже заметил его. Глаза старца потеплели, в них была жалость к отчаянию хана.
— Ты честен, мудрый Учитель, — тихо сказал Тэмуджин. — Мне следует уважать тебя за это.
— Могу дать вашему величеству совет, — перевел Лю Ван. — Воздержитесь от крепких напитков и ешьте ровно столько, сколько нужно для поддержания сил. Поспите один в течение месяца, и дух вашего величества восстановится в значительной степени. Крепкий ночной сон может принести человеку больше пользы, чем сотни дней приема лекарств. Но такой совет, как бы он ни был благоразумен, всего лишь общее место. Я приехал сюда, чтобы поговорить с вами о Пути.
Хан поник на троне. Люди тревожно посматривали друг на друга.
— Я выслушаю то, что вы скажете о Пути.
— Небо и Земля, луна и солнце, звезды, все демоны и духи, все люди и животные, и даже каждая травинка выросли из Дао. — Голос Лю Вана приобрел при переводе оттенок спокойной властности, которая была в голосе монаха. — Дао значит Путь. Я не имею в виду образ жизни, путь людей, а Путь мира, порядок в природе и во вселенной. Только подчинившись ему, а не навязывая ему свои иллюзии, человек может достичь понимания. Человек должен охватить вселенную, стараться познать ее законы и понимать ее единство — вот что такое Дао. Не ищите начала вещей и не прослеживайте все изменения до конца. Не стремитесь узнать цели того, что происходит сейчас. Вселенная вечна, и создана она для нас в той же мере, что и для саранчи, ползающей по земле.
— Я воспринимал мир таким, каков он есть, — сказал Тэмуджин. — И все же я надеялся на то, что есть нечто…
Голос его замер.
Монах опять заговорил ласковым голосом. Что бы он ни говорил, хана это утешить не могло. Человек живет и умирает, а мир остается — это было не то, что хотел услышать Тэмуджин.
— Дао сотворил Небо и Землю, — переводил Лю Ван, — а они породили человека. Человек весь светился, но со временем его тело становилось все более земным, и священный свет потускнел. У него появились желания, и с ростом его аппетитов растратился его дух. Вы должны воспитывать в себе свой дух так чтобы он мог подняться до Неба Вы стали великим завоевателем, какого еще не ввдел мир. Станьте великим правителем и память о вас будет жить на Земле так же долго, как ваш дух на Небе.
Тэмуджин долго молчал. Хулан подумала что он велит монаху уйти, даже, может быть, выгонит его из стана.
— Отпразднуем это, — сказал Тэмуджин. — Для вас Поставят два шатра. Я должен еще послушать тебя, когда ты отдохнешь.
«Гордость», — подумала Хулан. Пригласив мудреца издалека, Тэмуджин не может признать, что его путешествие было напрасным.
После пира Тэмуджин распрощался с гостями, но Хулан и Елу Цуцая задержал.
— Вы разочарованы, мой хан, — сказал киданец.
