Вскоре она догнала медленно двигающееся кочевье. Несколько женщин встали на своих повозках. Верховые, ехавшие рядом, повернулись к Оэлун в своих седлах.
— Как быстро вы забываете свои клятвы! — крикнула Оэлун. — Вы клялись служить моему мужу, а теперь бросаете его вдову и сыновей! — Она высоко подняла туг. — Поворачивайте коней! Оставьте тех, кто предал меня!
Она проскакала мимо стада и догнала табун, а потом оглянулась. Одна вереница повозок остановилась. Ее надежда окрепла.
Она скакала, пока не поравнялась с мужчинами, ехавшими во главе кочевки. Копья наклонились, хвосты тайчиутских тугов развевались на ветру. Впереди был небольшой холм. Северный ветер донесет ее слова до этих людей. Она въехала на холм и остановила лошадь.
— Стойте! — крикнула она. — Разве вы оставите матерей и детей умирать? Разве вы забудете клятвы, которые вы давали моему мужу? — Она поднялась на стременах, высоко вскинув туг. — Так вы возблагодарили его за победы, которые он одержал? Можете ли вы отвернуться от духа, который живет в этом туге? Забудете ли вы сына того, кто подарил вам много побед?
Одна вереница повозок продвигалась вперед в стороне от других. Оэлун увидела Таргутая, который ехал верхом рядом с человеком, державшим штандарт тайчиутов. Таргутай оглянулся и поднял руку. Люди, подскакавшие к нему, рассыпались и помчались обратно.
— Прислушайтесь к моим словам! — выкрикивала Оэлун. — Вы поклялись следовать за этим тугом!
Люди Таргутая окружали повозки, стегали тех, кто соскакивал, загоняли обратно. Два всадника попытались прорваться, но еще больше тайчиутов навалилось на них Некоторые и хотели бы остаться с ней, но им этого не позволят.
Оэлун потрясала тугом перед людьми, проезжавшими мимо.
— Вы вспомните меня, когда ваши вожди приведут вас к краху, — хрипло кричала она. — Вы вспомните меня, когда ваши близкие падут или попадут в руки врагов! Вы вспомните меня, когда мои сыновья накажут вас за то, что вы делаете сегодня! Это мой муж объединил вас, это мой сын сохранит единение! Вы предаете меня сегодня — вы предадите другого завтра!
Но мимо нее продолжали двигаться люди, повозки, скот, овцы и лошади. Вскоре они скрылись за поднятой пылью. Она ждала на холме до тех пор, пока они не стали всего лишь далеким облачком на горизонте.
23
Оэлун с двумя сыновьями похоронили Чарху рядом с его юртой, выкопав могилу заостренными палками и камнями. Бэлгутэй присоединился к ним, когда они уже опустили старика в неглубокую яму. Оэлун прошептала слова прощания и обратилась к сыну Сочигиль:
— Закопай могилу. Твоя мать все еще в юрте?
Бэлгутэй кивнул.
— Я оставался с ней, пока Хачун присматривал за овцами. Она не двигается и не говорит.
Оэлун отошла от могилы, прошагала между двумя кострами, которые развела раньше, и вернулась в собственное жилище. Тэмулун пронзительно плакала — она хотела есть, Тэмугэ сидел рядом с люлькой и с отсутствующим видом ковырял войлок. Оэлун взяла дочь на Руки, достала грудь и сунула сосок в рот ребенку.
Вошел Хачун.
— Все будет хорошо? — спросил он.
— Да. Твой отец не любил трусов. Вы храбрые мальчики, и я знаю, вы меня не разочаруете.
Она положила Тэмулун в люльку.
— Тэмугэ, присмотри за сестрой. Хачун, вернись к овцам.
Оэлун взяла свой головной убор, водрузила его на голову и пошла в юрту к Сочигиль.
Женщина сидела у очага.
— Взгляни на себя, — сказала Оэлун. — У тебя погас огонь и дети мерзнут.
Сочигиль раскачивалась.
— Им надо было убить нас, — сказала она. — Это было бы большим благодеянием, чем такое.
— Если ты не наберешься мужества, — возразила Оэлун, — я увезу тебя из этого стана силой. Если уж ты пожелала умереть, я предоставлю тебе такую возможность. — Она помолчала. — Погоревала и будет. Теперь мы должны подумать о наших детях.
— Одним нам не выжить.
— У нас есть несколько овец и лошади. Онон даст нам воду и рыбу. Крыс будем есть, если понадобится. Мы выживем. — Оэлун рывком подняла Сочигиль на ноги, та глядела уныло. — Ты пойдешь собирать кизяки, я спущусь к реке, поищу ягоды в кустах. Хорошо еще, что нас бросили в это время года — успеем подготовиться к зиме.
Если они выживут летом, если налетчики не угонят то, что осталось, осенью они могут набить дичи и пережить злую зиму. Если же положение будет отчаянное, можно съесть домашних животных, хотя ей не хотелось прибегать к этому, потому что пользы от живых животных будет больше. На реку возвращаются утки, и еще можно накопать корешков. Возможно, и некоторые из ушедших ускользнут и присоединятся к ней, но она не очень надеялась на это. Им будет легче забыть ее и в конце концов утешить себя тем, что смерть прибрала ее детей.
Надолго она загадывать не будет, станет жить одним днем. Она сунула Сочигиль корзину и вывела ее из юрты.
Тэмуджин взял из рук Оэлун длинную палку. К концу этого подобия удочки привязана была нитка, ссученная из сухожилий, и костяной крючок.
— Лови рыбу, если сумеешь, — сказала Оэлун. — Даже маленькие пойдут в пищу.
Бектер уже стоял на берегу с удочкой, сделанной ею же.
— Улов будем делить поровну, — продолжала она. — Не будет никаких споров о том, кто поймал больше рыбы и кому ее есть.
Бектер тупо уставился на нее. Она взяла можжевеловую палку и пошла по берегу к тальнику. Оэлун оглянулась на луг, где Бэлгутэй и Хасар пасли лошадей. Сочигиль сидела возле своей юрты с меньшими детьми. Хачуну полностью доверили овец. Даже маленький Тэмугэ, которому поручили поддерживать огонь, и тот приносил больше пользы, чем Сочигиль, которая только и делала, что качала люльку с Тэмулун и баюкала ее.
Утреннее солнце разогнало туман, павший на реку. Онон здесь был узким и мелким, он разливался лишь там, где удили рыбу Тэмуджин с Бектером. Оэлун взглянула на безоблачное небо. День обещал быть жарким, но она не ждала грозы. Она припомнила тот жаркий день и место выше по реке, где она впервые увидела Есугэя.
Она собралась уже копать корешки, как вдруг увидела далеко на востоке всадника. Она попятилась за куст, бросила палку, вытащила из саадака лук и посмотрела в ту сторону, куда текла река. Всадник может проехать возле Тэмуджина с Бектером, но они уже засели в кустах с луками наготове.
Она подождала, пока всадник не приблизился, потом вынула стрелу и прицелилась. Всадник подскакал. Он еще не был в пределах досягаемости, когда она узнала его и опустила лук.
— Мунлик, — позвала она и побежала вдоль берега.
Он проскакал по мелководью, соскочил с коня и подхватил ее на руки.
— Оэлун, — проговорил он. Она положила голову ему на грудь. У нее отнялся язык. — Что случилось здесь?
— Они нас бросили, — наконец удалось сказать ей. — Они откочевали несколько дней тому назад. Она выскользнула из его рук. — Орбэй-хатун не пригласила меня на весеннее жертвоприношение. А потом ждать было недолго. На другой день все снялись. — Она перевела Дух. — Приготовься, Мунлик. Твой отец
