— Нельзя этого делать, — возразил Гурэн.
— Ты не повинуешься своему хану? — спросил Джамуха.
Гурэн вздохнул:
— Этого я не могу себе позволить. Я сказал, что думаю, а Ван-хан отказывается слушать. Теперь я должен подчиниться, как бы я ни сомневался. Слушаю твои приказания, мой хан.
64
Бортэ надеялась, что увидит мужа еще до осени. Ветер уже был пронзительный и холодный, небо низкое и серое, а он еще не вернулся. Тэмугэ-отчигин, оставленный, чтобы присматривать за главным станом, приказал всем двигаться на юг вдоль Керулена и поехал вперед с несколькими разведчиками.
Тэмугэ вернулся, когда с деревьев осыпались листья, и сказал Бортэ, что он узнал в лагере у Орхона. Хан, готовившийся схватиться с найманским войском у Хангэйского горного перевала, был брошен кэрэитами и людьми Джамухи. Тэмуджин избежал сражения, обогнув горы и уйдя на север, и теперь возвращался целый и невредимый.
Бортэ вскипела. Она думала, что встретит возвращающееся войско с радостью, но теперь в голову приходило одно — как близок к смерти был Тэмуджин, каким фальшивым и слабым оказался Тогорил. Она молча сидела на пире, которым отметили победу. Когда Тэмуджин пришел к ней в постель и с пылом, порожденным долгим отсутствием, ласкал ее, она не испытала того удовольствия, какое испытывала прежде.
Бортэ ожидала, что Тэмуджин заговорит о мести, но он распространялся о том, как будут распределены пленные найманы и военная добыча, а о войне не сказал ничего. Она попыталась расспросить его, как он накажет Ван-хана и Джамуху, ответом ей был холодный взгляд его глаз, предупредивший ее, что развивать эту тему не следует.
Через несколько дней после возвращения войска Бортэ с Тэмуджином поехали на ястребиную охоту, но в стан не вернулись. Слуги установили для них шатер у подножья горы. Охрана предоставила их самим себе, словно Бортэ все еще была новобрачной. Но даже когда Тэмуджин обнимал ее, нежно ласкал лицо, она дрожала от едва сдерживаемого гнева. Он забавлялся с ней, чтобы отдалить необходимое решение, делая вид, что, спрятавшись в маленьком шатре, он может избавиться от забот.
Наутро из стана Тэмуджина прибыл посыльный. Представитель кэрэитов приехал в стан вместе с Борчу и просил хана принять его. Бортэ услышала, как Тэмуджин сказал, что встретится с кэрэитом.
Тэмуджин принял посланника в шатре. Борчу его ждал снаружи вместе с другими. Кэрэит протянул руки и пробормотал официальное приветствие, а потом сел на подушку справа от Тэмуджина.
— Добро пожаловать, Гурэн-багатур, — сказал Тэмуджин. Бортэ попрыскала кумысом и подала кувшин гостю.
Гурэн-багатур выпил кумыс залпом.
— Ты оказываешь мне более теплый прием, чем я заслуживаю.
— Ты храбро сражался с найманами. Я не думал, что ты испугаешься еще одной битвы.
— Это я сделал не по своей воле, — ответил Гурэн, — пришлось подчиниться хану. Джамуха заморочил ему голову ложью, сказав, что ты снесся с найманским генералом и что мы можем рассчитывать только на его милость.
Тэмуджин сдвинул брови.
— Я с облегчением услышал, что вы ушли, — продолжал кэрэит. — Я говорил Ван-хану, что ты никогда не пожертвуешь нашими жизнями в обмен на мир, но он слушал лишь сказки этого джайрата. — Он задумался. — У Тогорил-хана есть причина сожалеть о своих действиях. Найманы напали на нас через три дня после того, как мы вас бросили. Великое множество наших людей убито и попало в плен, и противник сейчас совершает набеги на станы сына Ван-хана. Мы дорого заплатили за то, что сделали.
— Тяжко слышать это, — сказал Тэмуджин. Бортэ обрадовалась. — А мой анда… как он поживает?
— Он отделился от нас, пошел другим путем и избежал засады. — Гурэн неистово затряс головой. — Прости и за это. Джамуха — шакал. Он…
— Он — мой анда. Ты не должен говорить о нем со мной в таком тоне. Ван-хана легко переубедить, и мой анда знает, что он боится предательства. Джамуха знал, что ему надо сказать, чтобы заставить Ван- хана действовать, и, может быть, он всего лишь намеревался увести найманов от нас. Но если бы он сказал это Тогорилу, то Ван-хан, возможно, не захотел бы рисковать.
Как он может говорить это теперь? Бортэ было вмешалась, но Тэмуджин резким движением руки дал ей знать, чтобы она не раскрывала рта.
Гурэн потер рукой челюсть.
— У тебя большое сердце, если ты в это веришь. Люди правы, говоря о твоем благородстве.
— И Тогорил, — прошептал Тэмуджин, — видимо, теперь сожалеет о том, что предал меня. Что же касается Джамухи, то он увидит теперь, что духи по-прежнему охраняют меня.
— Твои слова вселяют в меня надежду, — сказал кэрэит, — что ты выслушаешь переданную через меня просьбу Ван-хана, но ты будешь иметь полное право отвергнуть ее. Тогорил просит тебя помочь ему сейчас. Сын Есугэя, говорит он, всегда был верен своему слову, и он клянет себя за то, что когда-либо сомневался в тебе. Он — ива, гнущаяся на ветру, а ты — сосна, что стоит прямо под Вечным Голубым Небом. Если ты отвернешься от него, говорит он, то он этого заслуживает.
Бортэ больше не могла сдерживаться.
— Он заслуживает потери всего за свои дела, — сказала она, — смерти…
— Замолчи, жена. — Тэмуджин наклонился к Гурэну. — Хатун иногда слишком горячится. Выйди-ка и подожди с моими людьми. Мне надо это обдумать.
Гурэн встал и поклонился.
— Я благодарен тебе за то, что ты вообще слушаешь просьбу хана. — Он еще раз низко поклонился. — Что бы ты ни решил, Тогорил Ван-хан нуждается во мне. Я должен уехать завтра на рассвете.
— Ты получишь ответ до отъезда.
Багатур откланялся. Бортэ придвинулась к мужу.
— О чем тут думать? — спросила она. — Тогорил не заслуживает никакой помощи. Отошли этого кэрэита с отрезанными косами и скажи: ему еще повезло, что голова осталась на плечах.
— Ну и жестокая ты, Бортэ. — Он улыбнулся. — Разве ты забыла, что Тогорил помог мне освободить тебя?
— Теперь это не в счет. Я молчала, потому что была уверена — ты сообразишь, как быть.
— Я выжидал.
— Теперь ты можешь смотреть на муки Тогорила и пальцем не шевелить. Что ты собираешься делать?
Он сказал:
— Я собираюсь помочь Ван-хану.
— Не верю! Как можешь ты…
— Помолчи, Бортэ. Не испытывай моего терпения, а то люди увидят, как мужчина заставляет упрямую женщину подчиняться ему.
— Ты убил вождей джуркинов за меньшее, — проворчала она.
— Они мне были больше не нужны. А Тогорил все еще нужен. — Он сжал ей руку до боли. — Стоит ли давать найманам разорять земли кэрэитов? Можно было бы рискнуть нашей безопасностью ради радости мщения, но я этого не сделаю. — Он говорил так тихо, что она едва слышала его, но его шепот пугал ее больше, чем крик. — Джамуха обвинил меня в том, что я искал мира с найманами. Меня не удивило бы, если бы он задумал это сам, чтобы получить в награду кэрэитские земли и стада. Я должен показать найманам, что нас не так-то легко разобщить.
