Со стороны это выглядело необыкновенно красиво, но когда подобная тварь летит прямо на тебя, причём далеко не с дружескими намерениями…
Тут уж надо не только увернуться, но ещё и умудриться выцелить тушу копьём. Времяпрепровождение не для пацифистов. «Мне бы справиться с управлением для начала…» – думал Эмберг. Пока он осваивал вождение глайдера в экстремальных условиях, бесстрашная Эллен с поразительной ловкостью «вонзила» копьё аккурат в правый глаз чудовища, которое тут же камнем рухнуло вниз, в бурлящую воду у плотины.
Новичок провожал взглядом падение проигравшей, а тем временем другая «птичка» коварно спикировала сверху и добралась до него. Мощные когтистые лапы, разрывая утлую обшивку, впились в глайдер, который мгновенно потерял управление. Единоборство – не убийство, что да то да…
Жуткий победный клич, и птеропод взмахнул крыльями, намереваясь взмыть в небо. От неожиданности Эмберг ткнул копьём в пробоину, попал в глаз, и только потом сообразил, что делать этого было нельзя. Эти летающие ящерицы не разжимают когтей, ни живые, ни мёртвые…
Всё же ему удалось выбраться, правда, на такой предельно низкой высоте, что парашют едва успел раскрыться. Надо было дать противнику подняться выше…
Последнее, что он помнил, это надвигающаяся вода, сплошная вода, вода…
Мучительно продираясь сквозь боль и муть, очнулся и ощутил, что лежит не на дне водохранилища, а на вполне человеческой постели. Тело ныло так, словно его методично обработали дубинками. В голове плясали крупные искры, ни дать ни взять, как у мультяшных героев. Макс попытался подняться, но в результате лишь шёпотом выразился на известной всем популярной части русского языка. Тело не повиновалось совершенно.
Проснулся? – Она сидела рядом.
Исф-фините, я-а… – выдохнул Макс Отто.
Понимаю, в переводе это звучит «ой как больно».
Я не… думал…
Что я буду сидеть у постели умирающего солдата? Ты меня ещё плохо знаешь… Я на такое способна, у-у-у! Как ты себя чувствуешь?
Могло быть и хуже. Только вот тело как чужое… – Это была чистейшая правда. Неутешительная. Далеко не.
Ничего, скоро познакомишься и обвыкнешь. Да-а, ты везунчик. Так шмякнулся, и все кости целы, и нет сотрясения… Доктор хотел тебя накачать обезболивающим, но я настояла, что сон – лучшее лекарство для мозгов. Кстати, у меня для тебя две новости. С какой начать?
Как… обычно.
Я могу предложить тебе место в моём корабле.
М-м… я, конечно, всемерно признателен, но… что-то я не понял, куда я отправляюсь. Давайте тогда плохую.
Такси там не ходят.
Ага. Поэтому вы предложили место…
Да. Такой везучий герой, как ты, мне в спутниках совсем не помешает.
Вы хотели сказать, идиот…
Я всегда говорю только то, что хочу. В моём положении это позволительно. И перестань мне выкать. Договорились?
Что он мог ответить под прицелом ЕЁ глаз?! Его, к счастью, уже не бросало в жар от самого факта её присутствия, но находиться в непосредственной близости от настолько интересной женщины – мечта любого мужчины. Даже не обделённого женским вниманием, каким всю жизнь привык быть он.
Он только мог спросить:
– Если можно, новость номер ноль. Куда это мы с тобой собрались, собственно?
Планету Лазурную вполне можно было считать олицетворением диалектики.
С одной стороны, это экономически крепкая планета, основа благосостояния коей зиждется на преобладающем среднем классе. С другой – это последний обитаемый мир «кольца 1» в этом краю обитаемой вселенной.
Граница.
Дальше – не проходят. Дальше – только летают.
С одной стороны, мощная туристическая индустрия, филиалы трансмировых корпораций, многочисленные мульти-порты, промышленные комплексы, необозримые склады, всевозможные торговые центры, предлагающие товары «с обеих сторон»… Цветущая развитая планета.
С другой – несколько космопортов, повышенная концентрация разумных существ неземных биовидов, резервации постоянно проживающих чужаков, временные лагеря на побывке первопроходцев, учебные кампусы завербованных колонистов, припортовые кварталы с борделями и салунами, чёрный рынок запретных, опасных товаров с ТОИ стороны…
Первопроходческая инфраструктура со всеми её квазиромантичными прелестями. ФРОНТИР.
Для неё – Лазурная была последним рубежом, последней возможностью повернуть обратно. Вратами в неизвестность, где её и её спутников могло ждать все что угодно. Без ограничений. Там, где летают, а не проходят, – непредвиденность возведена в ранг закона природы.
Джосф – в одном флаконе водитель, слуга, секретарь и телохранитель Эллен (на период предстоящего полёта она целиком персонифицировалась в новообретённый сегмент и для ясности теперь отзывалась на это женское имя), уже арендовал небольшую космическую яхту первого класса комплектации (иначе и быть не могло). В своё время он также был пилотом и разбирался во всём, что можно запустить в космос. Высокопрофессиональный индив…
Да, этот организм оставался отдельным, его индивидуальность в общее сознание влиться не сумела и потому – нитью не стала. С этим досадным обстоятельством приходилось временно мириться.
По сути, это из-за эгоцентризма Джо ей пришлось решиться на небывалое коварство по отношению к равновеликим. Нейтралитет доселе соблюдался обеими сторонами неукоснительно, условная грань обоюдно дозволенного не пересекалась. Как договорились, так и «велись».
А она взяла да и склонила дочь равновеликой…
Это вышло непреднамеренно. Вначале она хотела просто прикинуться дочкой покойной Эллен Литтлсон, принять личину, используя любимую игрушку индивов – проектор. После этого проникнуть за «линию» нейтральной полосы, втереться в доверие к равновеликому; «оригинал» дочки тем временем силами исполнителей придержать где-нибудь, инспирировав соответствующие обстоятельства. Это дозволялось. Равновеликие сами постоянно, всеми способами урывали фрагменты информации. Она даже подозревала, что кусочков мозаики у них набралось столько, что почти готова цельная картина – истинный «портрет» семьи, «фото на паспорт» Я-Мы. Но равновеликих становилось всё меньше и меньше. Она же росла, увеличивалась – и потому не трогала их, просто ждала, когда равновеликих не останется вовсе. Чтобы без особых хлопот занять доселе недоступные ареалы.
Одним словом, отправляясь на поиски, посланница Я-Мы имела намерение уважить нейтралитет, который они неукоснительно соблюдали по отношению к её семье.
Уцелевших равновеликих трогать не надо, их трогать опасно. Убить сверхсущность они не сумеют, убить её уже невозможно, но существенно осложнить ей жизнь – вполне могут. Хотя бы тем, что уничтожат себя преднамеренно, до срока, ВСЕ единовременно. Тем самым лишив Я-Мы шанса заполучить информацию. Абсолютно все «устные» сведения, которые хранятся в их памяти, не передоверенные никакому другому носителю информации. Пока живёт хотя бы одно из этих «полуколлективных» существ – живы они все, и остаётся шанс УЗНАТЬ, что им было сказано вселенскими бродягами. Последнее из выживших проговорится, так или иначе, и выдаст главный секрет, прежде чем исчезнуть окончательно.
Это ЗНАНИЕ ей было необходимо как воздух птице, как вода рыбе, как земля червю, как огонь саламандре.
Сверхсущность терпеливо ходила вокруг да около, подбирала крохи информации, по биту, по слову, по пикселю… торопиться некуда – уж чего-чего, а смерти ей бояться нечего. Носителей у неё неограниченный ресурс – практически всё нынешнее и будущее человечество.
Но события внезапно приняли настолько крутой оборот, что «перемирие» пришлось нарушить.
Она хотела уважить считанных (не более десятка осталось) доживающих, хотела ждать, пока к самому последнему наконец-то явится смерть, на пороге которой он «расколется» (на этом строился её расчёт, и был он беспроигрышным, ибо она слишком хорошо знала натуру этих почти всемогущих тварей). Она хотела бы… но не во вред себе.
Единственное, что сильнее ИХ, что одолевает равновеликих одного за другим – смерть. Но – смерть не сильнее ЕЁ, Я-Мы. Она сама сильнее смерти. Однако при этом вовсе не сильнее равновеликих, боящихся смерти… парадокс, который выводил её «из себя» (как ни приблизительно и неточно это чисто индивское выражение).
У неё – другой враг. Которого ОНИ-то как раз и НЕ боятся!
То, что она неподвластна смерти, вселяло в сверхсущность уверенность. Но то, что равновеликие неподвластны её врагу, что в них есть то, чего нет в ней, – отбирало приобретённую уверенность.
С ними наверняка происходит нечто сходное, когда они думают о ней.
У каждой из сторон есть враг поверженный и враг непобедимый. (У каждого свой – с точностью до наоборот.) Это и делает их равными величинами.
В борьбе без конкурентов не обойтись. Какая ж это борьба, если отсутствует… дух соревновательности, можно так выразиться.
В этом «чемпионате» – у каждого своё преимущество и свой недостаток…
Личину Дочки она намеревалась присвоить лишь ненадолго, попользоваться и аккуратно вернуть «на место». Часть «пасьянса» сложена, но чтобы СОШЛОСЬ, ей остро необходима недостающая информация, а у кого же восполнять пробелы, как не у других членов той же «мафии»?.. С помощью периферийных сегментов она хотела подзадержать младшую, а тем временем сходить в гости к дядюшкам. Дядюшки добрые, они расскажут сказочку, и девочка уйдёт домой очень довольная. Потом кто-нибудь из дядь, конечно, обнаружит, что сказочку подслушали ДРУГИЕ уши… потом. Когда ничего изменить не сможет, когда обладательница «ушей» уже посетит искомое…
