столько, сколько на отработках: всего часа по два, а не по четыре-пять. У Гарри даже оставалось время для друзей, и он не отставал по текущему материалу, потому что успевал позаниматься с внеклассной группой.
Непривычно, когда у тебя вдруг появляется столько свободного времени. Но ещё непривычней вел себя Снейп. Он не ругался. Почти не ругался. И объяснял материал, который Гарри не смог усвоить из учебника, с терпением, которого Гарри раньше не мог у него заподозрить.
Он всё ещё, как и в свой первый школьный день, не понимал поведения профессора, но был рад, что всё помаленьку налаживается.
***
В понедельник они с Тедди решили сходить в библиотеку, чтобы проверить вторую анонимную коробку шоколадных конфет. Они пробовали на ней те же заклинания, что и на предыдущей (вдруг на этот раз сработает), чтобы посмотреть, все ли с ней в порядке, когда Тедди вдруг сказал:
— Сегодня во время обеда я заметил, что профессор Снейп смотрел на тебя не так хмуро, как обычно.
Гарри хихикнул:
— Чуднo, правда?! Наверное, он под Конфундусом или типа того.
— Не иначе как, — фыркнул Тедди, пробуя на коробке простейшие разоблачительных чары. Безрезультатно. Он покосился на Гарри: — Драко сказал, декан приходил к тебе в больничное крыло…
— У некоторых слишком длинный язык.
— Есть такое дело. Но ему действительно кое-что известно.
— И что же такое ему известно?
Тедди неопределенно пожал плечами и показал на следующее заклинание в книге. Гарри потратил несколько минут, чтобы отработать движения, потом наложил заклинание на шоколад. Снова ничего.
— Что ему известно? — опять спросил Гарри.
— Кое-что о профессоре. И о твоём отце.
Гарри уставился на Тедди.
— Что о моём отце?
Он вспомнил: Кровавый барон говорил, что Снейп не ладил с Джеймсом Поттером, и это одна из причин, почему он так измывался над Гарри. Но призрак не вдавался в детали. На самом деле Гарри уже несколько дней не видел Барона, хотя обычно тот всегда старался не оставлять Гарри одного, словно взялся охранять его.
Всё это очень расстраивало Гарри.
Но еще неприятней было думать, что Драко, а теперь и Тедди, знали об отце больше, чем сам Гарри. Похоже, не только они. Что ему, собственно говоря, известно? Только то, что его отец играл в квиддич, и всё.
— Они, э-э-э, не ладили, когда учились здесь, — сказал Тедди.
— Это-то я знаю, — Барон говорил ему то же самое.
— Ага. – Тедди наложил новые чары, которые на секунду заставили коробку вспыхнуть красным, но это был ожидаемый эффект, означавший, что с конфетами всё в порядке. — Я имею в виду, они
— Мародёрами? — подобное название вполне мог бы использовать Дадли со своей компанией; это заставило Гарри насторожиться.
Тедди кивнул. Теперь была очередь Гарри пробовать другие чары. По-прежнему никакого эффекта.
— Кажется, Мародёры не очень-то любили слизеринцев; они все учились в Гриффиндоре.
Гарри кивнул. Понятно, что отец был гриффиндорцем, раз играл за их команду.
— Кто остальные?
— Всех не знаю, но одним из них был Сириус Блэк.
— Сириус Блэк? — фамилия звучала знакомо, и он вспомнил, как пару дней назад Драко распинался о своём фамильном древе и прочей чуши, с которой так носятся чистокровные вроде Малфоя. — Это тот Блэк, который…
— …двоюродный брат мамы Драко. Единственный Блэк за последние сто лет, попавший в Гриффиндор.
Гарри хмыкнул:
— Почти как я — единственный в истории Поттер, попавший в Слизерин.
Тедди покосился на него и наложил следующее заклятье.
— Ага, вроде того.
— Так ты говоришь, они не любили слизеринцев, — повторил Гарри, не желая думать, что он выделился еще и тем, что его распределили на Слизерин. Впрочем, ему нравился его факультет. В общем и целом…
Тедди говорил медленно, словно не был уверен в реакции Гарри:
